Окончание. Начало здесь

Слова молитвы, довольно точно переданные стихами Александра Сергеевича, в переводе с сирийского звучат так на церковнославянском:

Го́споди и Влады́ка живота́ моего́! 

Дух пра́здности, уны́ния, любонача́лия и праздносло́вия не даждь ми. (Земной поклон)

Дух же целому́дрия, смиренному́дрия, терпе́ния и любве́ да́руй ми, рабу́Твоему́. (Земной поклон)

Ей, Го́споди, Царю́! Да́руй ми зре́ти моя́ прегреше́ния и не осужда́ти бра́та моего́, я́ко благослове́н еси́ во ве́ки веко́в. Ами́нь. (Земной поклон)

«Господи и Владыко живота моего», то есть Властелин моей жизни, Тот, Кто дал мне жизнь, Тот, Кто является центром и средоточием моей жизни.

«Не дай мне дух праздности», то есть лености, которая, по старинной пословице, мать всех пороков. Невинная вроде вещь — леность, но она порождает очень много темного и черного.

«Уныния» — христианство радостное учение, радостное, и тот, кто унывает, тот от него отходит. Преподобный Серафим Саровский, великий русский святой начала XIX века, говорил: «Нет нам дороги унывать, ибо Христос всех спас».

«Любоначалия» — это значит властолюбия, это есть у каждого, не думайте, что такие вещи, как культ личности, это только в политике, это может быть и в семье, и в любом малом сообществе. Каждый человек несет в себе зерна вот этих стремлений: подавить волю другого, задушить ее, подчинить себе.

«Празднословия», — иногда, когда мы общаемся, — я исключаю детей, дети имеют право болтать, но — до 15-16 лет; когда дети болтают, они учатся общению, они упражняют свой язык, но когда этим детям уже больше 20, а иногда больше сорока, это значит быть беспощадным к своей жизни.

Подумайте, давайте будем честными перед собой — сколько нам осталось жить всем? Совсем немного. Поэтому, я повторяю, мы должны ценить жизнь, любить тот дар, который Бог дал нам и помнить, что в вечность мы унесем только то, что у нас будет в сердце, а празднословие, болтовня — это страшное слово, это значит убивать время.

Время — это то лоно, в котором проходит наша жизнь, — и мы убиваем его. Тем самым убиваем себя, и это говорит о пустоте нашей внутренней душевной жизни. Недаром в Евангелии сказано: «У кого нет, у того последнее возьмется». У кого нет этих духовных потребностей, кто отказывается от них, — все у него вылетит, все отнимется, выветрится. Надо жить полноценно, полнокровно, одухотворенно, тогда это будет интересно. Ничего нет на свете ничтожного и скучного — все прекрасно.

Скоро в журнале «Иностранная литература» будет напечатан с большим опозданием роман Сартра «Тошнота». Тошнота оттого, что жизнь однообразная, серая, ужасная. Так ли это? Только в одном случае, если эта серость живет в твоем сердце. Неужели Сартр или те, кто с ним душевно согласны, не догадывались, что человек в древности имел более монотонную, более однообразную, более загруженную жизнь? Потому что мы освобождены — в городе хотя бы — от многих забот, а им надо было делать все заново: и за водой ходить, и муку делать тут же на месте, и хлеб испечь — и почему-то они не воспринимали мир, как тошноту. Тошнота внутри, а не снаружи. Так вот, чтобы избавиться от этого гнусного состояния, необходимо духовное перерождение, вот только тогда и будет счастье.

Заметьте, как прикован современный человек к примитивным формам развлечений, как быстро меняются моды, стили, одежды, как будто бы вода протекает через какой-то дырявый сосуд, как будто черпают воду решетом. Почему это? Потому что, действительно, душа становится дырявой — она ничего не удерживает, она ничего как следует не может воспринять, все это пролетает, пролетает быстро и бесследно.

Далее в молитве сказано:

«Дух же целомудрия, терпения и любви даруй мне, рабу твоему».

«Целомудрие» — это чистота отношения к миру и к людям, цельность души, без раздвоенности, без того, чтобы страсти тобою овладели.

«Смиренномудрие» — это значит мудрость здравого человека. Смирение здесь, в данном случае, — мы уже с вами не раз говорили, — это знать, чего ты стоишь — на фоне Вечности. Не раздувать себя, как лягушка в басне Крылова — она же лопнула. Не надо раздувать, а надо знать свою цену.

Мудрость скромности — она необычайна, она прекрасна. Мудрость скромности — это не уничижение паче гордости, а это здравость души. Вот вам пример. Когда человек начинает воображать о себе то, чего в нем нет, несколько движений вперед — и уже мания величия. Мания величия — это патологическое состояние гордыни. Только один человек заявляет, что он председатель совета министров или что он Наполеон, — и его кладут в психиатрическую больницу, а другой так не заявляет, поэтому он не в больнице, но в душе-то думает, что он выше всех.

Понимаете, смирение есть здравость; гордыня есть болезнь. Не думайте, что гордость вообще — это плохо. Когда мать гордится своим ребенком, когда учитель гордится своим учеником — это нормальное чувство, тут нет гордыни. Это радость от того, что ты что-то сделал, во что-то вложил. А гордыня — это фикция, это фантазия, это огромный мыльный пузырь, который мы надуваем и который обязательно лопнет.

«Терпения и любви». Что такое терпение? Формулирую кратко, чтобы вы запомнили. Терпение — это вовсе не состояние скота, который все терпит. Это не унижение человека, совсем нет. Это не компромисс со злом, ни в коем случае. Терпение — это есть умение сохранять невозмутимость духа в тех обстоятельствах, которые этой невозмутимости препятствуют. Терпение — это есть умение идти к цели, когда встречаются на пути различные преграды. Терпение — это умение сохранять радостный дух, когда слишком много печали. Терпение есть победа и преодоление, терпение есть форма мужества — вот что такое настоящее терпение.

И наконец — любовь. Любовь это высшее счастье человека, это способность нашей души быть открытой, имманентной, как говорят философы, внутренне открытой для другого человека. Когда вы едете в метро по эскалатору, проверьте себя, способны ли вы любить или нет. Когда вы смотрите на тех, кто едет по другую сторону и вам противно смотреть на эти физиономии, когда вам кажется, что это какой-то кошмар, как во сне жутком, значит, все поры вашей души забиты, и чувство любви у вас находится в эмбриональном состоянии. Тяжко, противно — вот уж, где тошнота, так тошнота.

Разумеется, вы понимаете, что эскалатор, — только пример, это относится к вашей работе, к вашему коллективу. Как легко поддаться атмосфере склок, распрей, войн, подсиживаний, непрерывного перемывания костей. Но это все унижает, марает и омрачает нашу жизнь. Вы скажете мне, а как же быть, когда все так едят друг друга, как волки? Вы думаете, что это произведение нового времени? или новейшего времени? или послевоенного времени? царского, советского? Ерунда. Все это — всегда так было, человек всегда был человеком.

Но сила благодати Христовой способна человека перестраивать таким образом, чтобы он видел людей совершенно иначе, чтобы у него первой реакцией была доброжелательность, чтобы он сразу видел красивое — в красивой женщине или мужчине, одухотворенное даже там, где другие не замечают, видя страдающее лицо, чтобы он чувствовал сострадание, чтобы он был открыт — вот такой человек счастлив всегда, потому что он в единстве с людьми, он живет любовью.

Господь сказал христианам: «Я посылаю вас, как агнцев, среди волков». Не думайте, что Он имел в виду, что мы должны быть баранами в обычном смысле слова. Нет. Это значит, что мы должны нести другие законы. Эти слова Христовы — Он любил всегда выражаться образно — они означают, что пословица «с волками жить — по-волчьи выть» — ложная, что надо уметь бросить вызов окружающей среде. Конечно, не декларативно, не прийти и сказать: «Дорогие мои коллеги и товарищи, вы все волки, а я — агнец». Конечно, это будет форма гордыни и просто глупость.

Но человек своим отношением к людям может изменить климат в своем учреждении, в своем отделе и даже в своей семье. Вы, естественно, скажете: «Это трудно». Мне не хочется вам отвечать старинной пословицей, что легко только блох ловить, то ли что-то еще. Самое серьезное дело всегда трудно. О женщины! Рожать детей трудно? Однако вы рожаете детей. Все прекрасное — трудно. И это трудно, и надо на это идти и надо смотреть на это прямо, ясно и правильно. Не опускать рук.

И в конце молитвы сказано: «Ей, Господи Царю» — в переводе: «Да, Господь мой и Царь, даруй мне зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего» — это вам понятно. Великое исцеление от осуждения — это уметь критиковать самого себя. Мы часто исключительно внимательны, я бы сказал, наблюдательны, и я бы еще сказал психологически изощрены, когда речь идет о грехах соседа, о грехах другого человека. Здесь мы проявляем максимальное знание всех моральных заповедей и всех тонкостей. Но мы выступаем здесь в виде строгого судьи, не имея на то права, ибо то, в чем мы других людей осуждаем, в том виноваты и мы.

Есть даже такой закон: когда начинаешь слишком осуждать кого-то в чем-то, потом легко впадаешь в то же самое. Грехов на самом деле не так уж много. Как в музыке существуют до, ре, ми, фа, соль, ля, си — и все — из этого создают симфонии, так и в жизни есть набор грехов, который все время варьируется у всех. Они все просты и элементарны, но они все захватывают нашу жизнь. Если мы отдаем себе отчет в том, что мы такие же, как другие, то честность и справедливость не позволяют нам сказать: вот этот, он такой-то и такой-то.

Вы меня спросите: а может, в этом есть примиренчество, компромисс со злом? Ни в коем случае, никогда, мы всегда должны называть зло своим именем. Но человеку, впавшему в этот грех, мы должны сострадать: ведь осуждающий, он злорадно осуждает, он ведь руки потирает и говорит: «Ага, вот ты то-то и то-то». Может, прямо так не говорит, но думает именно так. Вот откуда, друзья мои, такое удовольствие от осуждения получают люди, просто удовольствие.

Вспомните, подумайте, когда вы говорили о других людях, когда начинали вспоминать: а ведь у него то-то и то-то, сначала как бы с несколько такой снисходительностью, с сочувствующей физиономией, но потом постепенно снежный ком нарастает, и мы уже с торжеством, как некие безгрешные существа, судим, и судим, и судим, — а потом проваливаемся и сами и говорим: но у меня же были обстоятельства, у меня то-то и то-то, я устала, я изнемогла. А разве другой человек не имел тех же извиняющих обстоятельств? Вот суть этой молитвы, которая читается каждодневно Великим постом с земными поклонами.

Опять-таки, вы спросите, для чего существуют поклоны? Состояние души человека очень тесно связано со всем его организмом. Если вы будете, например, размышлять на серьезную тему и беседовать о чем-то серьезном, а сами сидя развалитесь, вы почувствуете, что у вас настроение не то. Настроение человека и состояние его души имеют связь со всем телом, в том числе, с положением его. И когда вы становитесь на колени перед Вечностью — это действительно единственное, перед чем мы можем встать на колени, потому что она бесконечна. Господь бесконечен, — все наше тело участвует в этом состоянии. Значит, каждый день, и в храме, и дома.

Дальше — теперь я уже буду краток, потому что время нашей встречи исчерпано — идут недели Великого поста. Первое воскресенье называется «неделя Торжества православия», это торжество Христовой веры. Но в чем это торжество? Не в политических победах. Многие говорят, что раньше Церковь была могущественна. Очень плохо, что она была могущественна. Ничего из этого доброго не получилось.

Любопытно, что праздник Торжества православия был установлен в связи с Вселенским собором, установившим законность иконопочитания. Против икон были императоры, вся власть византийская, вся сила внешняя, а за иконы выступал народ, богословы, святой Иоанн Дамаскин, святой Петр Студит — и они победили, победили не мечом, а духом. Вот поэтому православие должно торжествовать не силой внешней, а только духовной, и когда Церковь в прошлом прибегала к внешней силе, она теряла свое право называться Христовой церковью. Я имею в виду Церковь как сообщество людей.

В Евангелии, в отрывке из Евангелия, который читается в этот день, есть такое место: один из галилеян, найдя Иисуса Христа, который еще ничего о Себе не говорил, пришел и сказал друзьям: «Я нашел Мессию», — то есть Избавителя. — «Как? Откуда?» «Пойди и посмотри», — вот эти замечательные слова — «Пойди и посмотри!» Так говорит Церковь. Если ты хочешь увидеть истинное христианство, пойди и посмотри на Христа Спасителя, именно на Него, не на нас, грешных, а на святых, которые являют собой идеал Евангелия, которые являют идеал осуществления церковной жизни на практике, — пойди и посмотри, и не надо будет никакой мудрости.

Второе воскресенье посвящено памяти святого Григория Паламы, византийского мистика, жившего в XIV веке. Это очень важный для нас святой, один из последних византийских святых, который учил, что Бог близок может быть человеку, может быть очень близок и что в глубоком созерцании внутреннем, в глубокой духовной тишине — по-гречески «исихии» — молчании, отсюда название исихазм, — человек может реально, действительно, не иллюзорно встретить Самого Господа. Так, неделя за неделей...

Третье воскресенье посвящено Кресту Христову. Страдание Христово как источник нашего исцеления и радости. Потому что — я уже говорил вам как-то, что смысл этого страдания в том, что светлый и чистый приблизился к нам, темным и нечистым. Эта близость спасла нас, но доставила Ему — и доставляет всегда — великое, непостижимое для нас страдание.

Потом идет воскресенье, связанное с памятью Иоанна Лествичника, святого, который указывал на жизнь христианскую, особенно подвижническую, как на лестницу, ведущую к небу. Он жил у подножия горы, куда паломники поднимались по ступеням — гора Синай, на Синайском полуострове, между Палестиной и Египтом. И вот это восхождение стало для него образом духовной жизни.

Потом будет воскресенье, когда читается Слово Христово, о том, что Он шел послужить людям, отдать Себя, и это есть призыв для всех Нас, призыв к счастью. Итак, недели поста подходят к Вербному воскресенью, к Лазаревой субботе, когда начинается уже Страстная неделя. За это время те, которые готовятся к крещению, изучают Символ Веры, читают Священное Писание, входят во внутреннее, так сказать, пространство Церкви, постепенно осваиваются в нем, приносят покаяние, проходят предварительно исповедь за всю свою жизнь и подходят к Вербному воскресенью.

Страстная неделя, она считается от четыредесятницы отдельной. Это неделя последняя, проведенная Христом на земле, поэтому на ней сосредоточено особенное внимание. Мы поговорим об этом, когда будем касаться Евангелия. Евангелия, как произведения литературы, как Слова Божия, прежде всего, как свидетельства о Христе.

Я думаю, что вы должны войти в глубь главного, основного, почувствовать, в чем же суть того великого события, которое перевернуло мир, которое будет еще неоднократно мир преобразовывать, с которого начинается наше летоисчисление, которое будет праздновать свое двухтысячелетие через десять с небольшим лет по всему миру, которое сегодня владеет каждым четвертым человеком на земле, которое является осью и стержнем мировой культуры и духовности.

Проходят времена, меняются церковные обычаи, меняются социальные структуры, меняется многое в разных странах. Распадаются и создаются государства. Человек идет вперед, но всегда, с того момента, как зажглась звезда в Вифлееме, над ним стоит Крест, над человечеством возвышается Иисус Христос.

В заключение я хотел бы обратить ваше внимание на картину Сальвадора Дали, знаменитого художника, который долго у нас не признавался, но теперь, наконец, ему отдана дань достойного уважения. Его картина «Христос на Кресте» будет часто попадаться вам и в публикациях, и в журналах, и в альбомах. Это очень глубокая картина.

Внизу — маленькое тихое светлое озеро с рыбачьей лодкой. Это то озеро, на котором Господь Иисус впервые провозгласил, что Царство Божие пришло на землю. Это жизнь, над ней — зарево света, как бы невидимого солнца, золотистое зарево, которое покрывает весь этот маленький остров, остров жизни, земли, света. А над ним — мрачные бездны тьмы, бездны космоса, бездны бытия, бездны смерти, бездны непостижимого.

И вспоминается стихотворение Тютчева о хаосе, который шевелится под наброшенным над ним слегка поверхностным покровом, золотым, дневным — ночное, страшное. Ведь если бы не было тверди небесной, голубой, которая прикрывает нашу землю и которую мы все время дырявим, если бы ее не было, мы жили бы под черным небом, на котором сверкали бы грозно звезды, и на нас обрушивались бы бесчисленные потоки убивающей энергии.

Мы бы не жили, мы бы чувствовали себя как брошенные в черную пустоту. Эта твердь нас ограждает. И не только в физическом, но и в духовном смысле.

Но есть — гигантский космос, гигантское таинственное бытие. И вот над маленьким островом земли, освещенной небольшим заревом, в гигантском пространстве черного неба парит Крест с распятым на нем Христом. Лица Его не видно. Крест как бы осеняет эту землю, ограждает ее, он как бы служит связью между непостижимым, грозным, между молчащими безднами космоса и непостижимостью абсолюта, и нашей. маленькой землей, и нашей быстротечной жизнью. Он страдает, потому что Он приблизился сюда, но Он же ограждает нас, подобно голубой тверди небесной, ограждает нас от убивающей тьмы.

В этом тайна Креста, и она снова становится перед нами во весь рост, когда мы приближаемся к Страстной неделе, когда звучат Его слова, сказанные в последний раз на земле, когда мы снова видим Его рядом с нами, принявшего на Себя всю горечь мира, все страдание, все несовершенство мира — для того, чтобы мы поднялись в небо, чтобы мы не остались в тисках этой тошноты, а получили бы духовный заряд, который сделал бы нашу жизнь полнокровной, полноценной, светлой, побеждающей и бессмертной.

Лекция была прочитана 1 апреля 1989 г. в Клубе «Красная Пресня»

фонограмма лекции и ответов на вопросы (1:54:48 16,7Mb)