Четыредесятница - это традиция, которая идет из очень глубокой древности. Она включает в себя и древнерусские обычаи, в какой-то степени связана даже с дохристианскими традициями. В какой-то степени она связана с периодом подготовки к крещению в древней церкви, то есть это целая сумма, огромный свод опыта многовекового, двухтысячелетнего пути Церкви. И каждый человек, цивилизованный и культурный, должен иметь представление об этом.
Мне хотелось бы вас познакомить именно с тем, что сегодня здесь, в Москве, в нашей стране и во всем мире совершается в православных храмах, в православной традиции. Для нас, для всех слово "пост" в первую очередь связывается с определенным воздержанием от некоторых видов пищи. Но Пост этим не исчерпывается, и я хочу на этом остановиться.
Человек - существо очень сложное. Он не является ни хищником, ни травоядным существом, и он не запрограммирован на определенный вид пищи. Поэтому, переключаясь то на растительную, то на животную пищу, он всегда испытывает некоторую перестройку организма. Это было важным фактором в процессе эволюции человеческого организма, это было важным фактором в истории культуры. Но по мере того как человек стал развиваться интеллектуально и духовно, перед ним встала проблема: а не является ли чем-то недолжным, чем-то чуждым для него вот это питание трупами животных, вот это хищническое истребление других жизней.
И многие учения, особенно индийские, полностью отказались от пищи, которую мы берем у убитого животного. В других регионах были особые виды живых существ, которые табуировались, то есть запрещались в пищу. Это тоже был элемент какого-то воздержания.
Меня нередко спрашивают, а почему в Евангелии нет ахимсы, не провозглашен индийский принцип неубиения. Разумеется, я не могу, и никто из богословов и служителей Церкви не может точно и адекватно сказать, почему. Но нет заповеди такой, что человек не имеет права на жизнь живых существ.
Сказано в Св. Писании, что блажен тот, кто "и скоты милует", то сеть кто относится милосердно к животным. Но жертвенная кровь животных для человека сохраняется потому, что на определенном уровне цивилизации человек еще не в состоянии обеспечить себе пищу без животных.
Если бы сейчас весь земной шар пошел по пути, по которому идет индийский народ, исповедники индуизма, я боюсь, что это создало бы острейшие проблемы голода на всей земле: миллионы людей и так голодают. Если бы они лишили себя и этой формы пищи, вероятно, голод стал бы еще более угрожающим и тяжким. Это только мой аргумент и предположение, но заповеди такой нет. Как говорил один из выдающихся наших современных богословов митрополит Антоний Блюм Сурожский, человек хотя бы в какие-то периоды года должен подняться над своим хищничеством, и, поверьте, что в этот период человек чувствует это не только на своем теле, но и на душе. Я по себе знаю, когда начинаешь воздерживаться от животной пищи, тело становится как-то легче.
Есть какие-то изменения, которые помогают духовной жизни. Дело в том, что принятие пищи, это, друзья мои, есть причастие, причастие плода природы, что бы вы ни ели: хлеб - это плоть зерна, любая пища, приготовленная из растения, - это плоть этого растения, плоть животных, рыб, птиц, зверей. Мы причащаемся природе через пищу, и природа входит в нас. Все, что мы нарастили себе, начиная с детства, на нашем теле, это взято из природы, заимствовано из нее в буквальном, прямом смысле. Она живет в нас. Но, кто знает, если мы едим убитое существо, не входят ли в нас его страдание, его страх, его мука? Вопрос очень непростой.
Во всяком случае воздержание, хотя бы временное, от этих несовершенных видов пищи, дело, несомненно, благое. Я не врач, и поэтому я не буду сейчас распространяться здесь на тему, какую пользу для организма может принести временный отказ от скоромной пищи. Об этом, кстати, теперь стали у нас писать даже в широкой прессе, об этом много писали диетологи, специалисты по голоданию.
Да, действительно, когда четыре раза в году человек, соблюдающий правило православной церкви, воздерживался на определенное время от мясной пищи, он был в выигрыше физически - несомненно; но он был и в выигрыше морально, потому что всякое воздержание есть усилие нашего внутреннего духовного организма. Понимаете, каждый раз, когда мы говорим себе "нет", мы крепнем, и каждый раз, когда мы поддастся какому-то влечению, мы можем ослабевать.
Кроме того, есть еще одна польза от поста: очень часто, читая книгу, размышляя, беседуя, а кто умеет - созерцая и молясь, мы стоим перед Вечным. Но в быту, в повседневности, мы об этом забываем, и начинаем жить так, как будто мы отдалились от самой передней реальности. И вот, когда церковное правило вторгается в наш быт, когда приходится думать, а что тебе купить, а что тебе приготовить, - это как бы невольное напоминание в быту о постоянно идущем церковном священном годовом круге. Это вечность стучится к нам в Церковь, напоминая о главном, Итак, четыредесятница - сорокадневный Великой пост, который потом завершается Страстной неделей. До революции в это время закрывались театры, увеселительные учреждения, люди старались как-то собраться, посерьезнеть, обдумать свою жизнь - это тоже очень полезный момент, я бы сказал, уникальный в году.
Откуда же возник этот обычай? Когда в древней Церкви крестились люди преимущественно во взрослом возрасте, к крещению серьезно и долго готовились. Иногда год, бывало, что и два. Но наиболее интенсивная, скоростная подготовка - у нас ведь люди часто приходят без всякой подготовки - она длилась семь недель. Вот этот период - подготовки к крещению - предварял Пасху. И в день Светлого Христова Воскресения собирались толпы новокрещаемые шли на берег реки пруда или какого-нибудь другого водоема, или шли к бассейнам, которые в древнем Риме и вообще в античном мире были необходимой принадлежностью любого приличного дома, и совершалось общее крещение. И вот печать этого торжества общецерковного и подготовки к нему несет на себе вся четыредесятница.
Первое. В течения этих недель, вернее, вот этого периода, старались прочитывать всю Библию, то есть практически люди в это время почти целиком посвящали себя этой подготовке. Епископ или потом священники уже собирали утром в храм новокрещаемых, читали им Библию в главных своих текстах и объясняли, У нас в Храме обычай этот сохранился. Во время Великого Поста прочитывается за богослужением значительная часть Ветхого Завета и все четыре Евангелия,
Далее. Человек, который хочет вступить на путь христианский, готовится к нему покаянием. Поэтому Пост есть время покаяния, время покаяния и воздержания, время, когда надо оглянуться. Но тогда вы меня спросите: хорошо, в древности готовили так новокрещаемых, неофитов, а при чем тут мы?
Иоанн Креститель имел в виду. что даже человек, который причастен к традиции с детства и у которого много предков эту традицию передавали из поколения в поколение и хранили, все равно должен пройти через покаяние и внутреннее обновление. Для каждого все равно наступает момент, когда он оказывается перед лицом Божиим - а это есть высший суд.
Здесь есть аналогия с Великим постом. Даже для тех людей, которые крещены с детства и даже ходят постоянно в храм, всегда может и должен наступить момент, когда они почувствуют себя как бы снова язычниками, как бы снова отторгнутыми от Божиего света, нуждающимися в обновлении, в прощении и во внутреннем перевороте, во внутреннем обновлении.
Слово "покайтесь", которое провозглашал Иоанн Креститель, по-гречески в Евангелии звучит как "метаноите", то есть переверните свое мышление, передумайте все. В наши дни это вновь становится актуальным.
Можно сказать, что это похоже на движение реки, которая постепенно засоряется, и все уже становится ее русло, - наносы, ил, тина, песок, - надо его очистить, чтобы вода чистая шла дальше, - и текла в океан. Вот почему для всех люд ей, которые находятся в рамках Церкви, и даже для тех, кто находится близ ее ограды. Пост становится временем размышления и покаяния.
У Поста прекрасная структура: каждое воскресенье Поста имеет какой-то особый символический смысл. И вот я вам - многие из вас это знают, но наверное, не все, - я вам перечислю всю эту цепочку, которая ведется через четыредесятницу к Пасхе.
Сначала идет предпостовый период. Начинается воскресенье, когда читается притча о мытаре и фарисее. Воскресенье по-церковнославянски значит "неделя". Hеделя мытаря и фарисея. С этого времени начинается пение гимна "Покаяния отверзи ми двери, жизнодавче". Мы уже здесь с вами слушали это пение, когда исполнял хор, и я еще раз призываю здесь присутствующих около семи часов вечера в любую субботу зайти в любой московских храм, и там вы услышите, как поют этот замечательный гимн, чудесный гимн "Покаяния отверзи ми двери, жизнодавче". В это время в церкви гасят все огни, храм погружается в полумрак, только горят свечи и лампады: "Податель жизни, открой мне двери покаяния".
"Неделя мытаря, и фарисея" связана с притчей евангельской, маленькой новеллой, которую Господь рассказал, чтобы пояснить, с каким чувством человек должен стоять перед Вечностью. Вперед прошел гордый блюститель законов, благочестивый фарисей, который соблюдал все правила, все обряды, который приносил жертву на храм, который, разумеется, не был ни разбойником, ни грабителем, а был благополучным праведным человеком, и он молился: "Благодарю Тебя, Боже, что я не такой, как эти негодяи, что чист перед Тобой".
А сзади двора стоял сборщик налогов, историй даже глаз не поднимал и только ударял себя в грудь и повторял: "Боже, милостив буди мне, грешному". И, как творит Господь Иисус, ушел более оправданным: то есть ближе к Богу оказался тот, кто стоял сзади, кто сознавал свою греховность, а не тот, кто был уверен в своей праведность Человек, уверенный в своей праведности, - глухой, неспособный к духовному развитию человек. Этот род нравственного самодовольства означает остановку реки, которая должна течь.
А вы знаете, что происходит, когда останавливается течение реки? Она заболачивается, вода начинает гнить- то же самое происходит в душе. Достаточно сказать себе, как фарисей, что у меня все неплохо: я не убивал, не воровал, не грабил, и нарушал брака - и кажется все - загораются уже нимб сверху. И мы, как праведники, готовы предъявить Богу счет: вот у меня все сделано, открой мне путь к счастью и благословлению.
Это ложная позиция, и она осуждается. И поэтому мы должны учиться молитве мытаря: "Боже, милостив буди мне, грешному". Что это значит? "Я прошу помиловать". Фарисей что просил? Справедливости. Он считал, что он с Богом схватился: я Тебе, Ты мне. А мытарь ждал помилования.
Когда просят помилования, это значит признают свою вину, но надеются на снисхождение.
Следующее воскресенье посвящено притче о блудном сыне. Кратко напомню вам. Кто из вас был в Эрмитаже, вспомните картину Рембрандта "Возвращение блудного сына". Юноша потребовал у отца свою долю имения, ушел из дома. В старину, особенно на Востоке, это считалось преступлением, - разделить имение, расколоть имущество, тем более оторваться от семьи. Кто из вас бывал на Востоке, хотя бы на нашем советском Востоке, знает, как естественно и нормально там жить деду, прадеду, внуку - всем вместе. Когда кто-то отделяется, это считается дурным поступком.
Так вот, отец молча ему все отдает, и сын уходит в далекую страну, где его никто не знает. Все пропил, все прогулял, и нищим скитался на чужбине. В конце концов, пришлось ему наняться в батраки. Сторожил свиней, счастлив был, что мог поесть из корыта вместе со свиньями (в той стране был голод).
Потом он вдруг подумал, что мог бы у своего отца слугой быть, и то было бы лучше. Пойду к нему и скажу, что я уже не сын твой, я тебя предал, оскорбил, но возьми меня хотя бы в работники к себе. И вот с этими мыслями он отправился домой, и отец увидел его еще издалека, рваного, едва узнаваемого, утомленного, и молча - опять-таки - побежал старик ему навстречу, обнял его. И когда тот пытался сказать свою формулу, которую он твердил всю дорогу: "Отец, я согрешил перед тобой, перед небом, недостоин называться сыном, возьми меня хотя бы слугой", отец ему ничего не ответил, а повел в дом, кликнул слуг, сказал, что собирайте пир, заколите теленка, будем праздновать, наденьте на него одежду самую красивую, вот перстень, - и праздник начался.
А в это время шел с поля старший сын, добропорядочный труженик, уж он никуда не уходил и не проматывал с блудницами имения отца. И когда он услышал шум, спросил у слуг: "Что там случилось?" "Пир, вернулся твой младший брат, и отец устроил праздник!" Тому это стало так отвратительно, что он, обозлившись, даже не вошел в дом. Отец сам вышел звать его и сказал: "Иди к нам, мы ждем тебя!" Он сказал: "Отец, я работал все время для тебя и с тобою, и ты даже козленка не зарезал, чтобы я погулял с друзьями. А когда этот, который промотал половину имения с блудницами, пришел, ты устроил праздник". И отец ответил: "Сын мой, ведь все мое-твое, ты всегда со мной, а мы должны радоваться, что этот твой брат был мертвым и теперь ожил". Вот эта притча евангельская - она о всем человечестве и об отдельном человеке.
О человечестве, которое в течение своей истории, особенно за последние столетия, пыталось само себя устроить как-то, без небесного пути, без указания Небесного отца, оно идет куда-то в страну далече и думает, что "все в порядке", но промотало все. А Отец всегда ждет, всегда ждет.
И ещё одно. Сын все-таки вернулся, а такое возвращение -оно трудно. Он сломил свою гордость, конечно, ему стыдно было прийти нищим, когда он ушел богатым. Ведь люди, уезжая в чужую страну, надеются, что они вернутся на коне, а он вернулся, как говорится, на щите. Но он все-таки пришел. И вот это возвращение к духовным ценностям величайшим, оно требует от нас признания ложности путей блуждания вдали.
А что касается старшего брата, то это психология необычайно распространенная, это психология ревности и корысти. Я много раз сталкивался с такого рода старшими братьями. Люди, которые всегда ходили в храм и которые считали себя там хозяевами, пожилые люди, вдруг увидев молодого человека или девушку, которые еще вот только-только переступали порог церкви, говорили: «Зачем они пришли сюда, они где-то там гуляли, танцевали и пришли к нам — это наш дом, наш храм. Нам никто не нужен». А ведь это пришел брат или сестра.
И вот эта гордыня уверенности, что они рядом с Богом, значит, они уже имеют знак качества духовный, это ложная уверенность. Более того, вот этот старший сын, он был непохож на своего отца. Мне всегда вспоминается история, как один человек приехал в Австрию разыскивать сына умершего Моцарта — и нашел обычного человека. Он искал сходство в его характере: родной сын, вроде, а не тот. Вот так и мы с вами: у нас Небесный Отец, но можно ли узнать в нас Его образ? Во всяком случае, вот в том старшем брате трудно было узнать образ его любящего и мудрого отца.
Следующая неделя посвящена Страшному суду, она хронологически совпадает с масленицей. Это проводы зимы и начало весны, старинный языческий праздник, веселый, торжественный, немного разгульный. Солнце. Вот когда пекут блины, потому что блины были символом солнца. Солнце это дар Божий, это жизнь, поэтому Церковь приняла эти языческие обычаи, масленицу, и катание, и гуляние — все это славило жизнь, созданную Творцом. Но не случайно Церковь приурочила масленицу именно к воскресенью Страшного суда.
В это воскресенье читается место из Евангелия от Матфея, где Судья, Бог, обращается к душе человека и говорит: «Что ты сделал в своей жизни? Накормил ли ты Меня? Напоил ли ты Меня? Посетил ли ты Меня, когда Я был болен?» И они говорят: «Когда же мы могли это сделать?» И Он отвечал: «То, что вы сделали для Моих младших братьев, вы сделали для Меня». Вот, в чем нам придется отчитываться в жизни. И вот наши близкие, и те, с кем нам приходится жить, они являются, сами того не зная, для нас рукой Божией, лицом Божиим, мы должны служить Ему через них. И тогда мы будем счастливы. Только отдавая сердце друг другу, мы сможем быть счастливы. Но мы предпочитаем брать, только брать, и поэтому мы несчастны, глубоко закомплексованы, встревожены, измучены. Потому что мы хотим брать, брать, брать, а нам не дают, потому, что хочет брать каждый. И получается, что все хотят брать, и не получает настоящего никто, и несчастны все. И Суд Божий, он дает направление веселью, чтобы оно не было просто бездушным разгулом, а чтобы оно всегда сопровождалось служением добру, отдачей.
И, наконец, последнее воскресенье перед самим Постом называется Прощеным воскресеньем. В это время новокрещаемые, то есть люди, которые готовятся к крещению, должны были совершить очень трудный подвиг: простить своим обидчикам, простить тем, на кого у них было зло, потому что нельзя подойти к Творцу и сказать: «Очисти меня», — а самому держать камень за пазухой.
Был еще обычай: в монастырях, на весь Великий пост монахи расходились по пустыне, уединенно или парами. И вот в Прощеное воскресенье они обращались друг к другу: мы расстаемся на сорок дней, мы можем не встретиться, потому что люди могли в этой пустыне умереть, могли погибнуть или от руки разбойника, или от зубов хищного зверя, и поэтому они все просили друг у друга прощения, расходясь. И у нас такой в православной церкви обычай: в этот день в храме мы собираемся, и духовенство, обращаясь к народу, просит прощения у людей, и люди друг у друга.
Этот день посвящен Адаму, то есть всечеловеку, в котором мы, все люди, отпали от Бога, и его, Адама, спасает Господь Иисус. Значит, от греха — к спасению — так начинается Великий пост.
Рекомендуется в первую неделю Великого поста уделять хотя бы несколько минут размышлению о бренности жизни. Всегда надо помнить, что этот Пост может оказаться последним в твоей жизни. Это реалистично, ведь мы всегда живем на грани смерти. Как говорится, даже на московских улицах обстановка приближена к боевой. Вы сами понимаете, как мало надо человеку, чтоб нитка жизни его оборвалась. На это надо смотреть без излишнего страха, с полным осознанием. Мысль ясная о бренности жизни — это не повод для того, чтобы опускать руки, а повод ценить и любить каждое мгновение жизни, жить сегодня, жить не в мечтах о том, что будет с тобой завтра, а жить вот сейчас, переживая жизнь полноценно и полнокровно.
Каждый день Великого поста, кроме субботы и воскресенья, читается молитва: «Господи Владыко живота моего». Молитва эта написана по преданию в IV веке в Сирии, сирийским подвижником Map Афремом, или, как мы привыкли его называть, Ефремом Сирином, Ефремом сирианином. Это был знаменитый сирийский монах, поэт, богослов, писатель, один из славных сынов сирийской церкви, вошедший в мировую литературу как знаменитый писатель. И ему принадлежит краткая замечательная молитва. О ней писал Пушкин, как вы помните:
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны, .
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Приветствую Вас Гость | RSS
