«Я давно хотела поехать к отцу Александру Меню, о котором мне папа рассказывал с восхищением и какой-то особенной нежностью. И вот в издательстве «Искусство» меня подвели к маленькой, хрупкой женщине, которую звали Женя. Она была редактором книги отца Александра «Сын Человеческий». Я сказала ей, что хочу поехать в Новую деревню, в храм. Она согласилась меня сопровождать. Пригласила к себе переночевать, а ранним утром мы были уже на Ярославском вокзале. Потом автобус, изящный маленький храм с голубыми куполами, усеянными звездами. Сторожка. Женя предупредила отца Александра о моем визите. Он ждал, так тепло встретил, обнял, сказал очень добрые слова. Мы сели. Какая-то симпатичная бабушка ставила самовар. «Сейчас будем пить чай», улыбаясь, говорит отец Александр, а я смотрю на него и не могу поверить: передо мной папа. Будто какое-то минутное помутнение сознания. Я стала приглядываться и поняла: они были одного типа, отец Александр и папа. Оба статные, широкоплечие, с красивыми, вдохновенными лицами. Слезы подступили к горлу, я не сдержалась и заплакала. Он спрашивает: «Что ты плачешь?» Я говорю: «Вы на папу очень похожи. Мне тяжело на Вас смотреть». А отец Александр, понимая прекрасно мое состояние и ничего не спрашивая (казалось, он уже и так знал обо мне всё), гладил меня по плечу и утешал: «Не плачь, Алена! Не плачь! Папа всегда рядом с тобой! Он будет тебе снится! Не плачь…».
Потом отец Александр рассказывал мне о «своем Галиче». Рассказывал о том, что не раз слышал папины песни, еще до их знакомства, что папин голос был прорывом из глухого молчания, и что этот голос давал надежду на будущее. Вспоминал, как их познакомил их общий друг, композитор Николай Каретников, и как быстро они подружились, будто знали друг друга тысячи лет, и вместе размышляли о вере, о смысле жизни, о ситуации в стране и прочем. Рассказывал как папа перед отъездом приезжал к нему с гитарой, петь свои горькие песни, и подарил дощечку, с которой стирались слова – символ того страшного времени, а он не взял, сказал: «Еще придет время, Александр Аркадьевич. Будем говорить в полный голос». Говорил, как получил от него записку из-за границы, в которой была мечта о возвращении на родину. Отец Александр считал папу настоящим писателем и настоящим христианином, который принес себя в жертву исканиям Света и Истины. Быть изгнанным правды ради - это не несчастье, а величайшая честь. Это его подлинные слова.
Еще он попросил Женю дать мне «все книги», написанные им о Христе и Церкви, поскольку моя принадлежность к православию ограничивалась тогда только фактом крещения. Это было для него очевидно по моему скованному поведению в храме и детским вопросам «А что это?», «А это зачем?» И через неделю - благо, отпуск у актеров большой, 40 дней - я приехала к нему, уже прочитав «все книги» и показав себя хорошей ученицей.
Мы говорили в тот раз о папиной смерти. Отец Александр был уверен, что это убийство... Спрашивал, была ли я на могиле отца. Я ответила, что у меня нет денег. Он пообещал деньги достать, и деньги достали. Но я по-прежнему оставалась «невыездной». На прощание отец Александр просил меня приезжать почаще. Но как это было делать из Фрунзе, куда меня отправили после исключения отца из Союза писателей?..
Снова я увидела отца Александра уже в перестроечные времена. Помню переполненные Дома культуры. Люди только что на люстрах не висят, а так не протолкнуться. Мень привлекал к себе огромное количество народа. Интеллигенция его обожала. Ему верили. Он был добрый пастырь, единственный из священников, к которому можно было обратиться с любой просьбой, любой проблемой. Такое колоссальное духовное влияние становилось опасным для власти.
В сентябре 1990 года отца Александра убили. Топором по голове. Я включила телевизор, услышала сообщение, и упала в обморок. Потом у меня было состояние, близкое к тому, когда мне сказали о смерти папы. Я рыдала два дня, до икоты. Это было горе, невыносимое горе…
Последнее время вокруг отца Александра становилось все больше злобы. В доме культуры на Красной Пресне где-то за полтора месяца до убийства я случайно заметила, что женщина в соседнем кресле пишет отцу Александру в записке какую-то антисемитскую пакость. Я ее выгнала немедленно из зала, пригрозив позвать милицию, о чем после лекции и сообщила отцу Александру, подойдя под благословение: «Я заставила уйти одну ненормальную». Он устало так, грустно улыбнулся: «Вот именно, что одну». Юмор у него был потрясающий. Помню, я сказала ему, смущаясь, что очень его люблю и что боюсь его выступлений, что они привлекают провокаторов. Записок с угрозами было достаточно. Но он ответил, что от провокаторов никуда не денешься, а он должен проповедовать, потому что времени осталось мало. Договорились встретиться в сентябре… Мне, кажется, отец Александр знал. Знал, что его убьют и готовился к этому…
Таких людей, как отец Александр Мень и мой отец, Александр Галич, Бог даёт нам для проверки. Проверки нашего пути и нашей совести».

«Алёна Галич. Дочь».