Автор Александр Королёв

Конституирующей единицей современной церкви является приход, куда, как правило, попадает человек, пытаясь войти в Церковь. В наше время мы много можем услышать о возрождении катехизации, миссии, общинности, но, как правило, возрождать всё это собираются в рамках прихода. Насколько же это адекватная реальность для возрождения Церкви, на мой взгляд, – большой вопрос.

В I–IIвеках устроение Церкви было общинно-братским. Проповедь Слова собирала людей, и молитва и Евхаристия были плодом этого собрания. Первичными в данной экклезиологической модели являлись собрание и живые горизонтальные связи между людьми. На современном же приходе всё ровно наоборот. Первичным являются богослужение и таинства, внятной проповеди может вообще не быть, общение между прихожанами – факультатив.

В Евангелии Иисус обращает к ученикам слово проповеди, после чего у них завязываются межличностные взаимоотношения, которые со временем становятся всё теснее. В конце земной жизни Христа перед нами группа друзей, где помимо вертикальной связи со Христом есть тесные горизонтальные связи между учениками. То же самое мы наблюдаем и в апостольский период: апостолы обращают слово проповеди к людям, община появляется там, где есть живой отклик на это слово. При этом мы снова видим очень тесные межличностные отношения, о чем свидетельствуют послания ап. Павла, из которых видно, что христиане жили одной большой семьей, где все знали друг друга.

Всё это в совершенном согласии с главной заповедью христианства – заповедью любви. «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин 13:34) – единственная новозаветная заповедь. Раннехристианские общины так и назывались – агапи (с греч. «любовь»). В другом месте Писания сказано: «По тому узнают, что вы Мои ученики, как вы любите друг друга». Именно эта взаимная любовь между верующими и была ярким свидетельством (как и мученичество) для язычников. Совсем по-другому всё обстояло в языческих культах и религиях, которые не подразумевали общения в любви между своими адептами. Были, конечно, закрытые секты, сообщества, но членство в них также строилось только по принципу избранности, но не любви.

Получается, что современный приход ближе по форме к языческим культам, где в центре находятся храм и некое культовое действо. Конечно, любой священник вам скажет, что в центре находится Христос, но принципиально то, в чем Христос выражается. Если в раннехристианской общине христоцентричность выражалась во взаимной любви между ее членами, то в современной церкви Христос предстает в виде таинства, которое может совсем не подразумевать любви между участниками литургии.

Об это замечательно пишет протопресвитер Александр Шмеман в своих «Дневниках»:
«Ранние христиане: Тело Его на престоле, потому что Он среди них. Теперешние христиане: Христос тут, потому что Его Тело на престоле.

Как будто бы то же самое, а на деле та основная разница, что отличает раннее христианство от нашего, разница, о которой почему-то не знают, которую почему-то не понимают богословы. Там всё от знания Христа, от любви к Нему. Здесь – от желания «освятиться». Там к причастию приводит следование Христу и из него вытекает следование Христу. Здесь – Христос почти что «ни при чем». Это почти две разные религии».

Поместно-приходское устроение церкви окончательно утвердилось только в четвертом веке. Церковное устройство максимально адаптировалось под государственное. Логика была такова: всё население империи – христиане, как бы одна большая «община», поэтому остается только построить храмы, куда эти христиане могли бы ходить молиться, участвовать в таинствах. То есть сначала появлялось место, где можно будет совершать Евхаристию, а потом уже появлялись люди, которые могут здесь эту Евхаристию совершать.

Византийская империя, конечно, в реальности не представляла собой одну большую семью, общину, но современная Россия в этом плане стоит на еще более низком уровне – количество номинальных христиан тогда в Византии и сейчас в России сильно разнится не в пользу нашей страны. Поэтому поместно-приходская система, сложившаяся в Византии, сейчас еще меньше, чем тогда, способствует воцерковлению людей.

Наша церковная власть хочет сделать приход альтернативой другому храму нашего времени – торговому центру. Приход должен удовлетворять все человеческие потребности: тут и школы, и садики, и молодежные кружки. Главным же собирающим фактором является богослужение. Но в том-то и дело, что само по себе богослужение людей не собирает. Если первичен культ, а не общение, то это вполне вписывается в современную парадигму потребительского сознания, которая в свою очередь способствует большей индивидуализации, а не собиранию людей. Поэтому если есть какая-то внебогослужебная деятельность на природе, то она никак обычно с богослужением не связана.

Также приходская система невольно поддерживает суеверные и магические представления людей. Миллионы людей идут в храмы, удовлетворяя свои естественные религиозные потребности, ко Христу никакого отношения не имеющие. Поэтому большая часть крещеных в нашей стране – номинальные христиане. Но невозможно было просто по суеверным мотивам креститься в ранней церкви, в общине. Ты не мог просто прийти и сказать: крестите меня или моего ребенка.

Если в центре стоит богослужение и храм, необходимый для этого богослужения, то главной задачей как прихода, так и епархии будут материальные цели. Потому что храмы очень дороги в эксплуатации, особенно большие соборы. Из-за этого и отношение со стороны прихода к прихожанам потребительское. Это не из-за корыстолюбия священников, а просто потому, что так устроена система. Община, миссия и катехизация – хорошо, но если не будет денег, то храм не сможет функционировать. Но и со стороны прихожан чисто функциональное отношение к священству – они просто необходимый персонал для отправления богослужения. Другие же прихожане играют лишь роль статистов. Потому что Христос есть в Чаше, есть в богослужении. Необходимость собрания осознается в лучшем случае на теоретическом уровне. Приход сильно размывает границы евхаристического собрания. Но известно же, что там, где нет границ, там нет и ответственности. Человек даже при наличии каких-то личных отношений на приходе (все-таки есть приходы, где прихожане являют собою какую-то общность) не связан никакими обязательствами, никакой ответственностью и может спокойно разорвать всякие отношения с приходом при необходимости. При этом и приход особенно переживать не будет, потому что придут другие люди. То есть приходская система совершенно безличностна, отношения в ней носят сугубо функциональный характер. Какие-то глубокие межличностные отношения в рамках этой системы могут зарождаться только вопреки или параллельно приходу.

Самая главная, пожалуй, проблема приходской системы в том, что она полностью размывает границы церкви. Отсюда основная масса крещеных людей в нашей стране никакого отношения к вере и церкви не имеет. Отсутствие общины, духовной семьи лишает человека всякой церковной ответственности. Тем более современный приходской устав РПЦ совершенно убрал мирян из приходского управления.

Чтобы действительно началось церковное возрождение, нужно полностью менять формат епархиальной деятельности. Если сейчас главной задачей епархии является строительство храмов и рукоположение священников для совершения таинств и треб, то в новой парадигме это должно уйти на периферию церковной жизни. Как же в таком случае должна действовать церковь? В населенный пункт посылается или, еще лучше, находится прямо там священник, мирянин (или мирянка), катехизатор, миссионер, который начинает проводить миссионерские встречи на общественных площадках: в музеях, библиотеках, домах культуры. На этих встречах должно проповедоваться Слово Божие. Всех заинтересовавшихся нужно собирать в огласительные группы с длительным циклом оглашения. Ни в коем случае нельзя сразу приглашать людей к участию в таинствах, как это обычно делается на приходах. Потому что в таинстве, как об этом хорошо писал протопресвитер Александр Шмеман, первичным является собрание. Когда таинства совершаются в номинальном собрании, то они сильно редуцируются, а порою и полностью профанируются.

Очень важно первое время храм не делать местом собрания, а встречаться на квартирах членов огласительных групп, как это и было в ранней церкви. Это будет способствовать формированию живых дружеских отношений, открытости и доверию – и всё это вокруг Христа и Его слова. И с течением времени в храме будут совершаться таинства как плод веры и любви живых христианских общин. Многих людей, возможно большинство, отталкивает культ. В людях просыпается вера, но они не понимают, зачем им нужна вся эта средневековая обрядность. Но богослужение как плод общения группы верующих людей будет восприниматься ими совсем по-другому: лучше будут доходить те смыслы, что заложены в нем.

Такие живые общины будут очень сильным свидетельством для многих неверующих и, на мой взгляд, именно в контексте таких общин будут наиболее адекватны миссия и катехизация. Важно приводить людей не в абстрактную церковь, не просто приобщать к культовому действу, а вводить людей в живое собрание.

Впоследствии именно из этих общин и будут выдвигаться кандидаты в пресвитеры. Это будут действительно старшие в собрании, несущие за это собрание ответственность, а не присланные откуда-то, часто очень молодые люди без какого-либо духовного и даже жизненного опыта.

Епископ в такой епархии также может избираться из пожилых, овдовевших или целибатных священников на епархиальном собрании с участием клира и мирян (естественно, если нет самоотвода). По избрании эти священники постригаются в монашество и рукополагаются патриархом. При этом епархиальный архиерей должен быть полностью подотчетным епархиальному собранию, имеющему возможность сместить его при церковной необходимости и целесообразности. Для всего этого есть и канонические основания в виде решений Поместного собора 1917–1918 гг. Помимо пресвитеров в таких собраниях появлялись бы и свои миссионеры и катехизаторы, которые при получении должного образования также выходили бы на служение.

Еще во втором веке, как об этом пишет известный богослов протопресвитер Николай Афанасьев, церковь стала переходить к правовому устроению своей жизни. Всё это и послужило впоследствии благодатной почвой для возникновения поместно-приходского устроения, а потом поместно-клерикального. Переход к общинно-братскому устроению решает проблему клерикализации церкви, возвращает мирянам священническое достоинство, в которое они поставляются при крещении. Конечно, в такой парадигме жить труднее, чем в приходской. Ничем тебя не обязывающее посещение богослужений и индивидуализированное участие в таинствах не требует тех духовных усилий, каких требует жизнь в общине. Но и плоды, конечно же, разные. Но если мы действительно хотим полноты следования за Христом, то нам нужно возгревать ту любовь, о которой Он нам заповедал, но эта любовь возможна только в общине-семье.

Осуществить всё это, на мой взгляд, можно следующим образом. Принципиальной тут является инициатива снизу. Современные миряне и священники должны иметь дерзость собирать народ вокруг Христа. Епархиальному начальству можно хотя бы не мешать этим активным мирянам и священникам, и тем оно уже сослужит хорошую роль в деле возрождения церкви. При этом не должно быть никаких насильственных радикальных действий. Люди, не хотящие жить в братствах и общинах, предпочитающие приходское устроение, должны иметь возможность жить в церкви так, как им нравится. Приходское и общинно-братское устроения вполне могут сосуществовать. Думаю, что в таком случае вся церковь постепенно перейдет к общинно-братскому устроению. Приходы же будут миссионерскими площадками, способствовующими собиранию людей, а не просто включающими их в регулярное участие в таинствах. Эти площадки помогут научить следовать за Христом и служить Богу и людям в общине учеников Господа.

В рамках приходской системы искажается или совсем игнорируется то, что Христос нам заповедует. Помимо взаимной любви, Он говорит о свидетельстве о Царстве Божием. Он не говорит: «А теперь регулярно участвуйте в таинствах». Он Сам всю Свою земную жизнь проповедует Царство Божие и нам заповедует делать то же самое в Своем Великом поручении. Церковь же в данном случае – это ворота в Царство, его «пилотный проект». Но таким «пилотным проектом» и «воротами» церковь становится, когда она собирается как община и братство.