Монахиня Кассия (Сенина)

О ПРАКТИКЕ МНОГОДНЕВНЫХ ПОСТОВ В ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

8 июня 2015 г.

Соблюдение постов — тема, всем знакомая. Почти самое первое, что слышит человек, приходя в Церковь и пытаясь узнать, как жить по-христиански, это — что надо соблюдать посты. На вопрос, что такое пост, человека просветят, чтó ему можно есть «по уставу» и чего нельзя. Если человек спросит, зачем нужно поститься, ему, скорее всего ответят: «Потому что это церковное установление и святоотеческое предание, а мы должны слушаться Церкви».

И в самом деле, 69-е Апостольское правило гласит: «Если кто епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец, не постится во святую Четыредесятницу пред Пасхою, или в среду, или в пятницу, кроме препятствия от немощи телесной: да будет извержен. Если же мирянин: да будет отлучен».

Таким образом, каноническое право узаконивает в качестве обязательного Великий пост и пост по средам и пятницам.

Великий пост — самый древний из многодневных церковных постов, и его продолжительность в 40 дней стала общецерковной нормой уже в первые века христианства. У святых отцов много наставлений о пользе поста, и они относятся как раз к соблюдению Великой Четыредесятницы.

Иначе дело обстоит с тремя другими многодневными постами. Посты Рождественский и Апостольский появились довольно рано, упоминания о них встречаются уже в IV в. Однако Рождественский пост очень долго имел длину всего семь дней и стал сорокадневным только в 1166 г., по решению Константинопольского патриархата. Апостольский (или Петров) пост первоначально был введен не как общеобязательный, а в качестве компенсации для тех, кто по каким-либо причинам не мог поститься в Великий пост — таковым предписывалось поститься по окончании праздничного периода, после Пятидесятницы; в отдельный пост он выделился позже, в связи с ростом культа святых Петра и Павла. Успенский пост был установлен намного позже — его не было еще и в IX веке.

Однако церковные каноны ничего не говорят нам о соблюдении каких-то других многодневных постов помимо Великого. Обратимся к толкованиям авторитетных византийских канонистов на Книгу правил — такие толкования оставили монах Иоанн Зонара (в первой пол. XII в.), диакон Алексей Аристин (ок. 1130 г.) и Патриарх Антиохийский Феодор Вальсамон (в конце XII в.; Патриархом Антиохии он был номинальным и жил в Константинополе); эти толкования можно считать последним словом византийского канонического права. О трех многодневных постах Зонара и Аристин не говорят ничего, указывая в толковании на упомянутое Апостольское правило лишь на необходимость соблюдения Великого поста и среды с пятницей. Вальсамон говорит о том же и прибавляет: «Заметь из настоящего правила, что собственно существует один пост, сорокадневный, пред Пасхою; ибо если бы были и другие посты, то упомянуло бы правило и о них. Впрочем, если мы постимся и в другие посты, как то: в пост Святых Апостолов, Успения Святой Богородицы и Рождества Христова, не подвергнемся за сие стыду».

То есть те, кто соблюдает другие многодневные посты, даже не удостаиваются за это похвалы — напротив, им делается одолжение, их успокаивают: если они постятся, то не делают ничего плохого. Ни о какой обязательности соблюдениях этих постов нет и речи.

В 1890-х годах сербский епископ Никодим (Милаш) издал толкование на Книгу правил, где собрал сведения из разных источников. Там он пишет: «Относительно продолжительности Великого поста, соблюдаемой и ныне Православною Церковью, никогда и ни с чьей стороны не возникало никаких споров; но этого нельзя сказать относительно продолжительности других постов. Александрийский патриарх Марк обращался в свое время к Вальсамону с вопросом: нужно ли соблюдать со всею строгостью посты перед праздниками Св. Апостолов, перед Рождеством Христовым, перед Успением Богоматери, или их можно сокращать? Отвечая на этот вопрос, Вальсамон приводит решение Константинопольского патриаршего синода при патриархе Николае III (1084–1111), по которому перед этими праздниками следует поститься только семь дней, так как есть только один пост перед Святой и Великой Пасхой, продолжающийся сорок дней. Впрочем, для желающих поститься перед упомянутыми праздниками более семи дней, или для тех, кому эти посты прописаны ктиторским уставом, предоставляется полная свобода».

Под ктиторским уставом здесь подразумевается устав, данный монастырю его основателем. Таким образом, церковные каноны не предписывают христианам обязательного пощения в Апостольский, Успенский и Рождественский посты, а византийские толкователи канонов, если и говорят о необходимости этих постов, то ограничивают их длину семью днями, предоставляя более длинные сроки исключительно на волю желающих или тех монахов, которым это предписывает устав их обители.

Возникает вопрос: откуда в нашем современном уставе взялось правило о соблюдении упомянутых трех постов в течении не семи дней, а гораздо дольше, почему всей Церкви был навязан устав пощения какого-то монастыря и — главное — откуда взялось понятие о поголовной необходимости соблюдения этих постов? В Византии, на которую мы вроде бы привыкли ориентироваться, подобной постной обязаловки не было. Если в нынешнем виде эти три поста и соблюдались в тех или иных монастырях, у нас нет канонического основания навязывать их всем христианам и особенно мирянам.

Но главный вопрос в другом: каков духовный смысл многодневных постов и насколько они оправданы с этой точки зрения? В синаксаре перед началом Великого поста красочно описывается его польза на основе толкований святых отцов: это «десятина всего года», которую мы посвящаем особо богоугодной жизни, время сугубого покаяния, очищения сделанных за год грехов и т. п. Вроде бы все хорошо, правильно и вдохновляет на подвиги — если бы действительно Великий пост был единственным длинным постом в году. Но современный человек, которого непонятно откуда взявшийся церковный устав вынуждает поститься двести, а то и больше дней в году, слыша эти призывы, может придти в недоумение, а то и в уныние: ведь не успеет кончиться один многодневный пост, как уже на носу второй… Какая уж тут «десятина года»! Человек поневоле задается вопросом: какой в этом смысл?

Св. Иоанн Златоуст говорил: «Ошибается тот, кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления», — эти слова даже вошли в одну из великопостных стихир. Между прочим, в современной практике католиков в вопросе поста основной упор делается как раз не на пищевые ограничения (которые там минимальны), а на ограничения душевного плана: люди отказываются на время Великого поста от каких-то развлечений, от интернета или посвящают время богоугодным делам.

Такой подход согласуется с тем, что говорится в Книге пророка Исаии: «Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: „вот Я!”» (Ис. 58:5–9).

Между тем, если спросить современного православного, в чем состоит пост, он, скорее всего, расскажет, чего нельзя есть и что можно, и в какие дни можно есть рыбу, а в какие нет… То есть рядовой многодневный пост у нас превратился в банальную диету. Во время поста человек думает по большей части о еде — чего можно, чего нельзя, и ждет, когда же, наконец, будет все можно, — но очень мало или вовсе не думает о том, как поститься умом, а не только телом. <...>

Думаю, что если бы каждый христианин в постное время посвящал хотя бы полчаса в день умной молитве, это принесло бы ему куда больше пользы, чем унылое поедание овсянки на завтрак или даже голодание до вечера 40 дней подряд. Умное делание приносит пользу и без телесного поста, а вот телесный пост без умного делания — это, с аскетической точки зрения, просто бессмыслица.

Великий пост в этом смысле более логичен: он соединен со специальным богослужением, которое очень заметно меняет богослужебную практику: человек постится не только телом, но и душевно, умственно, он получает подспорье для покаянного настроения и душеполезных размышлений. О прочих многодневных постах этого сказать нельзя совсем. Конечно, в будние дни там случаются богослужения с поклонами и постными элементами, но их немного, а обычный христианин, приходящий в церковь только по воскресеньям, ни о чем таком и не подозревает. Получается, что эти посты превращаются для него в непонятную диету: пищи для души никакой, а польза для тела сомнительна — ведь сегодня человек вроде бы здоров и рвется поститься по уставу, а спустя 10–15 лет у него начинают разрушаться зубы, появляется анемия, расстройство желудка и другие болезни. И даже если он перестанет поститься так строго как раньше, здоровье он себе может и не вернуть. Это особенно относится к живущим в наших широтах, где те же овощи и фрукты далеко не так питательны и полезны, как на юге, где составлялись все эти постные уставы.

Между тем святые отцы говорят, что в аскезе «мы должны быть не телоубийцами, а страстоубийцами». Но если спросить себя, какую страсть мы убили с помощью постов за те самые 10–15 лет, ответ, я боюсь, будет неутешительный. Многие люди от длинных постов становятся только еще злее и раздражительней, а не добродетельнее. Какую же духовную пользу мы получаем в таком случае от этих постов? Вот о чем, мне кажется, надо задуматься.

Пост есть и в других религиях, но он обычно соединяется с особыми духовными практиками. Например, в восточных религиях люди соединяют пост с усиленной медитацией, учатся работать с сознанием и с энергиями тела, и эта работа приводит к тому, что им естественным образом даже перестает хотеться есть скоромное. То есть налицо психофизическая траснформация. А у нас часто ли можно услышать с амвона перед началом многодневного поста не гастрономические указания о том, как надо питаться, и не призывы не нарушать пост и почаще ходить в церковь, а наставления о том, как заниматься умным деланием, как работать со своей душой во время поста, как изменять сознание? — Напомню, что слово «покаяние», по-гречески μετανοῖα, дословно означает «изменение ума».

Резюмирую, исходя из всего сказанного. Во-первых, помимо Великого поста, три остальных многодневных поста следует предоставить воле желающих или, в крайнем случае, ограничить обязательную их продолжительность семью днями перед соответствующим праздниками, и перестать навязывать в качестве общецерковной практики местечковые уставы ряда средневековых монастырей. Во-вторых, в наставлениях по поводу соблюдения поста пора перестать делать упор на гастрономическую составляющую, а учить людей поститься духовно, то есть учить их умному деланию, а не только призывать чаще ходить в храм на службы. В противном случае мы ничем не отличаемся от тех фарисеев, которых обличал Христос, и наша православная диета 200 дней в году к спасению души нас никак не приблизит.

"""

Из обсуждения:

Епископ Григорий: Откуда эти посты возникли: У нас Типикон XVII века очень во многом содержит афонский монашеский устав, который сам по себе складывался на Афоне где-то века с XII. Он складывался  довольно в большом отрыве от преобладавших в Византии уставов. И он, действительно, складывался в сторону такой жесткости. В частности, устав первой седмицы, когда надо ничего не есть, тоже не такой, потому что в уставе о первой седмице говорится, что надо поститься как во все остальные дни Великого поста. Поэтому трудно дать ответ на вопрос,  зачем наш Типикон, который создан в том виде, в каком он есть, в 1695 году принимает этот устав, но в принципе этот вопрос не очень нужен. Какая разница? Понятно, что в Московской Руси в 1695 году были такие традиции. Конечно, нет такой большой необходимости ориентироваться на этот особый афонский устав. Кроме того, он действительно не совместим с жизнью для большинства людей. А практически я, честно говоря, считаю, что у нас эпоха такого всеобщего раздолбайства, а посты все-таки немного напоминают о чем-то, поэтому, я думаю, в рекомендательном порядке лучше, чтобы все, кроме особо болящих, соблюдали все посты. То есть, мне кажется, что все-таки нужна какая-то строгость, потому что иначе всё совершенно расползается.

**

Алексей Зайцев: Если человек не может поститься по физическим или психическим причинам, то, конечно, ему и не надо поститься. Но норма все-таки воздержание,  а не невоздержание. Ни в каком святоотеческом христианстве, которому мы пытаемся следовать, нет такой нормы, что невоздержание лучше, чем воздержание.

Монахиня Кассия: Святые отцы веками жили без этих постов, как я Вам только что сказала. Они прекрасно обходились без этого.

Алексей Зайцев: Да, согласен. Но сейчас-то мы находимся в другой исторической реальности, когда такая традиция уже есть. Если бы она противоречила учению Церкви, канонам и т.п., ее нужно было бы отвергнуть, но она разве противоречит?

Монахиня Кассия: Правильно, мы находимся в другой реальности, когда нам просто нечего есть. Человек начинает поститься и думает, что бы ему поесть, потому что кроме гречки и макарон, бледных помидор, в которых ничего нет, ему не найти. Вот поезжайте на юг и поститесь там. А потом все на здоровье начинают жаловаться. Я знаю несколько человек, которые сначала были здоровы, постились по уставу, а потом у одной язва, у другой желудок расстроен, у третьей что-нибудь еще. У меня, например, анемия развилась от постов – вот и все.

Алексей Зайцев: Я высказал свою точку зрения. А для Вас надо сделать исключение какое-то.

Епископ Григорий: Любое причем.

Монахиня Кассия: Получается, что мы делаем исключение только тогда, когда человек здоровье уже испортил. А зачем его нужно было портить с самого начала? Кто-нибудь объяснит это?