Несколько Евангельских изречений, которые всегда вызывают недоуменные вопросы:

Господь Иисус говорит:

 

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее (Мф 10:34–39).

Часто спрашивают: что значит — “враги человеку домашние его”? Как это — Бог любви вдруг говорит такие вещи о наиболее близких нам людях?

1. Господь здесь цитирует Ветхий Завет — книгу пророка Михея.

Горе мне! ибо со мною теперь — как по собрании летних плодов, как по уборке винограда: ни одной ягоды для еды, ни спелого плода, которого желает душа моя. Не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми; все строят ковы, чтобы проливать кровь; каждый ставит брату своему сеть. Руки их обращены к тому, чтобы уметь делать зло; начальник требует подарков, и судья судит за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело. Лучший из них — как терн, и справедливый — хуже колючей изгороди, день провозвестников Твоих, посещение Твое наступает; ныне постигнет их смятение. Не верьте другу, не полагайтесь на приятеля; от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих. Ибо сын позорит отца, дочь восстает против матери, невестка — против свекрови своей; враги человеку — домашние его. А я буду взирать на Господа, уповать на Бога спасения моего: Бог мой услышит меня (Михей 7:1–7). (К слову — как приложимы слова древнего пророка к сегодняшней нашей жизни!)

В этом ветхозаветном тексте мы видим прикровенное пророчество об апостольской проповеди: день провозвестников Твоих, посещение Твоё наступает (ст. 4). Пророк говорит о том, что это провозвестие будет совершаться в условиях нравственного упадка, такого, что и домашние будут врагами человеку, проповедующему истинного Бога и нравственную жизнь. 10-я глава Евангелия от Матфея, где находятся разбираемые нами слова, повествует как раз о посылании учеников Иисуса на проповедь. Таким образом, первое значение этих слов — напоминание о пророчестве и о том, в каких условиях будет совершаться апостольское служение: в деле проповеди домашние скорее мешают, чем помогают. Сам Господь говорил об этом: не бывает пророка без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем (Мк 6:4), — ибо как раз у своих домашних Христос встретил смущение и неверие. Слово враги нужно воспринимать здесь не в абсолютном смысле: всегда и во всем враги. Библейский язык часто “поляризует” понятия; в этом контексте враги значит “не друзья”, не помощники, не сочувствующие религиозной стороне жизни: истинному богопочитанию и проповеди Христа.

2. Второй смысл этих слов более общий. Дело в том, что Господь принёс людям Новый Завет. Одна из граней этой новизны есть ценность человеческой личности как таковой, — то, из чего выросла великая европейская цивилизация. Ветхозаветному человечеству была свойственна другая иерархия ценностей: племя, род, семья — и только потом личность. Личность вне всего этого воспринималась неполной. Субъектом религиозных отношений в Израиле был народ; римское право наделяло людей привилегиями по признаку гражданства. Но Иисус Христос возвещает подлинно новое благовествование: личность, сам человек прежде всего — драгоценен в очах Божиих. В разбираемом нами Евангельском тексте это видно из слов Спасителя:

Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью ее (Мф 10:35).

Отныне семья и общество становятся не первой ценностью; они не теряют от этого своей важности, своего значения, но уступают место религиозному достоинству личности.

Необходимо подчеркнуть, что эта ценность человеческой личности — не “сама по себе”; она не абсолютна, не автономна. Она возможна именно в результате действия Нового Завета, то есть только во Христе Иисусе, в приобщении Единственной подлинной Ценности — Богу, ставшему Человеком (забвение этого приводит сейчас к разложению и гибели европейской культуры).

То есть не сам человек, осознав себя самоценным, отделяется от домашних и умаляет родственные связи, а Господь делает это ради Себя, созидая Себе Церковь.

И, коль скоро мы заговорили о Церкви, нужно подчеркнуть одну из её особенностей, то, чем она принципиально отличается от всех людских сообществ.

 

Церковь есть, во-первых, союз людей во Христе,

а во-вторых, союз свободных личностей.

 

Церковь объединяет людей не за счет того, что люди лишаются какой-то стороны своей свободы, оплачивая ею те или иные преимущества данной корпорации; в ней всё “наоборот”: люди получают от Христа свободу и силу любви. В Церкви человек во Христе преодолевает падение, наполняет низшие планы бытия Духом Святым и сам во всём этом получает не умаление личности и свободы, но приращение их. Церковь поэтому — высшая ценность по сравнению с семьей, родом, племенем, нацией, государством и т. п. Если человек всё это путает, если он привносит в христианство нецерковные, ветхие, преодоленные Спасителем принципы бытия, то тем самым он умаляет Церковь, не давая Христу освятить, оправдать и созидать себя, свою богоприобщенную личность; и в таком случае ему воистину становятся врагами и семья, и род, и нация — если они для него выше Христа и Его Церкви. Это, кстати говоря, одна из насущнейших проблем сегодняшней церковной действительности. Почему у нас упадок церковной жизни? Потому что мы сами не даем Церкви быть тем, что она есть, желая свести ее к обеспечению национальных, общественных, семейных и прочих интересов. В связи с этим вполне можно сказать, что не только для отдельного христианина, но и для Церкви бывают ситуации, когда врагами становятся домашние ее…

3. И третий, пожалуй, самый глубокий смысл разбираемых нами Евангельских слов. Послушаем, что говорит Господь: Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а при том и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником (Лк 14:26–27). Сразу рождается острый (и часто задаваемый) вопрос: как же так?? Ведь христианство, наоборот, призывает сохранять семью, созидать ее; есть заповедь Божия о почитании родителей (Исх 20:12); Церковь содержит Таинство брака — а тут такие слова? Нет ли здесь вопиющего противоречия?

Нет, никакого противоречия нет. Во-первых, мы уже сказали, что библейский язык часто поляризует понятия. Слово “воз­не­навидит” здесь не выступает в собственном своем смысле, а показывает как бы максимальность дистанции до своего противоположения — то есть до понятия “любовь”. Смысл здесь тот, что любить Христа нужно несравненно больше, чем отца, мать, жену, детей, братьев, сестёр и саму свою жизнь. Это не значит напрямую ненавидеть все это; да у нас и не получится это сделать, потому что Сам же Бог, сказавший такие жесткие слова, вложил в нас естественную любовь к жизни, к родителям, к родственникам, Сам дал заповедь о любви к людям. Это значит, что любовь к Богу должна быть настолько больше, принципиально, качественно значимее и сильнее, насколько “ненависть” отстоит от “приязни”.

И во-вторых. Возьмем Таинство брака. В нем супруги естественным порядком становятся одною плотью (см. Быт 2:24); благодать Божия созидает этот надличностный организм и в духовное единство, в малую Церковь. Что в этом контексте значат вышеприведенные слова Христа? Как здесь, когда речь идет о благодатном действии, о благословении Божием, понять эту “ненависть”?

Вот как. Господь говорит здесь о том, что первая, главная, метафизическая связь человека — это связь с Богом. То есть при том, что в браке люди становятся почти одним существом, одною плотью, нет ближе отношений между людьми, чем в браке, — однако связь души и Бога несравненно важнее, главнее, реальнее, онтологичнее.

И — парадокс: казалось бы, как возможен тогда брак? родительская и сыновняя любовь? дружба? вообще — жизнь в мире сем?

Оказывается, только и исключительно на этом основании: когда Христос вносится в самую сердцевину жизни. Без Меня не можете делать ничего (Ин 15:5), сказал Он; и это не пустые слова, не метафора, а абсолютнейшая реальность. Любое человеческое действие, всякое усилие — пыль, прах, суета; только внося Христа в сердцевину нашей жизни, во все без исключения наши дела и движения души, человек обретает смысл, прочность, вечное измерение своего существования.

Без Христа все абсолютно бессмысленно: и брак, и родительские отношения, и всё, что составляет жизнь на земле, да и сама она.

Со Христом всё встает на свои места; Христос дарит человеку во всём этом радость и счастье; без Него это совершенно невозможно. Но для этого Он должен быть на подобающем Ему первом месте в нашей жизни. — Вот об этом и говорит наша Евангельская заповедь, “жестокая”, отталкивающая на первый взгляд, но содержащая важнейшие истины христианства. “Ненависть” и “вражда” означают здесь иерархию христианских ценностей, а именно: единственная истинная и реальная Ценность на земле — это Господь Иисус Христос; всё получает ценностный смысл только и исключительно под условием непосредственного (в Церкви) или опосредованного (социум, культура и проч.) приобщения Ему; всё, что вне Его — бессмысленно, пусто и гибельно…

Что все это значит на практике? Ведь не для абстрактного созерцания дана нам эта заповедь, а для исполнения. И не можем мы все уйти в монастырь; мы живем в условиях, и внешних, и внутренних, которые вряд ли позволят нам осуществить идеал, описанный выше… Как нам быть “в быту”, так сказать?

Священное Писание нужно воспринимать в целостности, не выдирая что-то одно, пусть даже принципиальное и глубочайшее. Если мы эту целостность соблюдем, то получится вот что:

Родителей почитаем, братьев и сестер любим, семью созидаем во образ Церкви… но все это должно быть во Христе. Коль скоро что-то в наших отношениях с ближними и вообще в нашей жизни противоречит Христу, Его Евангелию, то становится враждебным нам. Но и “вражда” эта — тоже Евангельская; она не значит, что мы должны наших ближних-“врагов” убить или отстраниться от них, или перестать исполнять по отношению к ним наши нравственные обязанности, или что-нибудь в этом роде. Нужно, во-первых, осознать ситуацию, во-вторых, исправить, что можем, что зависит от нас, в-третьих — если изменение ситуации невозможно — любить врагов наших, благословлять проклинающих нас, благотворить ненавидящим нас и молиться за обижающих нас и гонящих нас (ср. Мф 5:44), — прося при этом у Бога мудрости, чтобы свет наш светил пред людьми, чтобы они видели наши добрые дела и прославляли Отца нашего Небесного (ср. Мф 5:16); но и, с другой стороны, быть осторожными, чтобы не давать святыни псам и не бросать жемчуга нашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали нас (ср. Мф 7:6). Нужны ум, опыт, мудрость и — любовь, чтобы бесчисленные ситуации такого рода разрешались по-христиански.

II.

Вот еще одно вызывающее вечные вопросы Евангельское изречение.

Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы (Мф 6:24–34).

Что это значит? Как это — не заботиться? Бросить учебу? Не делать карьеры? Не заводить семьи, — потому что, если ее заводить, нужно обеспечивать ее существование и стабильность? А как же апостол Павел, сосуд избранный (см. Деян 9:15), призывает брать пример с себя: мы ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас (2 Фес 3:8), и говорит: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь (2 Фес 3:10)? И здесь речь идет не о труде по созиданию спасения, а об обычной человеческой работе. Опять противоречие? А Церковь? Вот преподобный Иоанн Пророк пишет: “любой труд человека суетен” (а до него еще премудрый Экклезиаст исчерпывающе выразил ту же мысль); как же Церковь призывает к творчеству, созидательному и добросовестному труду во всех областях человеческой жизни? Да и исторически мы видим, что Христова Церковь дала огромный импульс к созиданию европейской цивилизации, культуры, науки; что же, Церковь противоречит самой себе, своему Священному Писанию? Как сочетать вышеприведенное “антисоциальное” Евангельское высказывание и социальные призывы Церкви? И подобных вопросов множество.

1. Эта Евангельская заповедь вовсе не говорит о том, что нам не надо на земле трудиться. У нас ведь не получится сесть на стульчик, сложить ручки, вознести молитву и ждать, когда с неба на нас посыпятся денежные знаки, успех, достаток и проч. Рождаясь в этот мир, мы встроены в ход вещей, который не дает нам сидеть сложа руки: хотя бы ради того, чтобы поддерживать свое существование, мы должны в поте лица своего съедать хлеб свой (ср. Быт 3:19) по определению Божию. Речь здесь идет о внутреннем отношении ко всему этому; здесь мы опять видим новизну нашего Нового Завета, а именно: все совершается внутри, в душе. Рядом с “не-заботой” о завтрашнем дне Господь поставил непременное условие: ищите прежде Царства Божия и правды Его (Мф 6:33). Не надо отказываться ни от какой деятельности (разумеется, если она не противоречит заповедям Божиим); наоборот, все наши дела мы должны делать наилучшим образом. Дело в том, что именно в повседневной действительности и творится нами воля Божия; вне повседневного ряда наших дел невозможно искать Царства Божия и правды Божией. Но нужно отложить мучащую и точащую наши души заботу. Это не та забота, которая естественна человеку и которая проявляется в планировании, в наилучшем распределении сил и средств для выполнения поставленной задачи. Забота, о которой говорит Господь, есть суетливая неуверенность в завтрашнем дне, происходящая от маловерия, от того, что Христос в нашей жизни — не главное. Если мы эту самую неуверенность заменим упованием на Бога, преданием всех наших забот Ему (возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя — Пс 54:23), и все наши дела будем сочетать с исканием именно в них нравственного Евангельского смысла, — тогда мы увидим сбывающееся над нами обетование — и это все (то есть что необходимо нам для земной жизни) приложится нам (Мф 6:33).

Так что эта заповедь не призывает нас отказываться от земных дел, наоборот, правда Божия, в этих делах содержащаяся, требует от нас добросовестной нравственной деятельности по выявлению ее в каждый момент нашего существования. Это приведет к внутренней переориентации всей нашей жизни на Христа и Царство Божие. Только в этой перспективе мы сможем увидеть и оценить качество наших дел; кроме того, только во Христе наши дела приобретают прочность и достоинство, а вне Его они всегда останутся суетой и томлением духа (ср. Еккл 1:14). Вот смысл разбираемых нами Евангельских слов.

2. Из этой заповеди можно усмотреть и принцип действия Христовой Церкви — преобразовывать внутреннее и личное, а через них — внешнее и общественное. Но не наоборот. Этого, к сожалению, не понимают люди, требующие от Церкви решения ею специфически общественных и социальных проблем. Почему Церковь вошла в историю и победила ее, положив начало (о чем мы уже говорили) новой цивилизации? Потому что она ничего не тронула, не “разрушила”: ни семьи, ни нации, ни государства. Церковь не вторглась в эти области жизни с решительными реформами, — но она привнесла во все это внутренний, вечный смысл, и тем преобразила человеческую культуру. Церковь всегда строго заботилась о том, чтобы не потерять своей внутренней свободы, не-связанности формами мира сего; поэтому она никогда не ставила именно этой цели — улучшить общество социально. Церковь принимала все как есть, но в этом “как есть” искала Царства Божия и правды Его — и прилагалось ей приращение целыми народами. Сейчас заповедь забыта — и от Церкви отходят народы, а внутри Церкви покривляется церковное сознание… Будем же хотя бы в нашей личной жизни стараться следовать этой заповеди, и тогда постепенно может преобразоваться жизнь церковная и общественная…