Образ Одиссея-Улисса у Данте Открыть мир во всей его полноте

Среди античных писателей есть автор по имени Аполлодор. Как обычно, мы не знаем, кем был этот человек. До нас дошёл только текст его сочинения «Мифологическая библиотека». Здесь изложены в краткой форме, но очень обстоятельно, все греческие мифы. Фактически, действительно, все без исключения. Кончается «Мифологическая библиотека» рассказом об Одиссее. Одиссей – это последний герой этой книги. Умирает Одиссей – и на этом заканчивается греческая мифология. Начинается история с её трудными дорогами и перепутьями, с множеством самых разных событий, но, подчеркиваю, уже не мифология, а история.

Одиссей, последний герой греческой мифологии, – это человек, который, как говорится в начале гомеровской поэмы, «многих людей города повидал, их обычаи видел»*. Одиссей – это путешественник и странник. Это мореплаватель, который посетил все острова и земли тогдашнего мира. Действительно, когда читаешь «Одиссею», то понимаешь, что авторы ее или автор хотели представить нам мир во всей его полноте.

* Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
Долго скиталя с тех пор, как разрушил священную Трою,
Многих людей посетил города и обычаи видел,

(Строки , с которых начинаетя "Одиссея" Гомера")

124

Одиссей, последний герой греческой мифологии, становится через две с лишним тысячи лет после того, как «Одиссея» была написана, героем ещё одной поэмы, опять-таки чрезвычайно известной, может быть, самой знаменитой и самой блестящей поэмы, но уже не древности, а Нового времени. Я имею в виду «Божественную комедию» Данте Алигьери. В XXVI песне «Ада» Данте встречает Одиссея. Одиссея, которого он называет по-итальянски Улиссом. Это имя, Улисс, взято из латинского языка, так называли Одиссея римляне. Встречает Данте Улисса и так же, как рассказывал Одиссей некогда, в гомеровской поэме, о своих странствиях царю Алкиною на острове феаков, так теперь он рассказывает о своих дальнейших странствиях Данте и Вергилию:

...«Когда

Расстался я с Цирцеей, год скрывавшей
Меня вблизи Гаэты, где потом
Пристал Эней, так этот край назвавший, –

Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом

Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И все, чем дурны люди и достойны.

И я в морской отважился простор,
На малом судне выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор.

Я видел оба берега, Моррокко,
Испанию, край сардов, рубежи
Всех островов, раскиданных широко.

Уже мы были древние мужи,
Войдя в пролив, в том дальнем месте света,
Где Геркулес воздвиг свои межи,

125

__

Чтобы пловец не преступал запрета;
Севилья справа отошла назад,
Осталась слева, перед этим, Сетта.

"О, братья, – так сказал я, – на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока ещё не спят

Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!

Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены".

Товарищей так живо укололи
Мои слова и ринули вперед,
Что я и сам бы не сдержал их воли.

Кормой к рассвету, свой шальной полет
На крыльях весел судно устремило,
Все время влево уклоняя ход.

Уже в ночи я видел все светила
Другого остья, и морская грудь
Склонившееся наше заслонила.

Пять раз успел внизу луны блеснуть
И столько ж раз погаснуть свет заемный,
С тех пор как мы пустились в дерзкий путь,

Когда гора, далекой грудой темной,
Открылась нам; от века своего
Я не видал ещё такой огромной.

Сменилось плачем наше торжество:
От новых стран поднялся вихрь, с налёта
Ударил в судно, повернул его

126

Три раза в быстрине водоворота;
Корма взметнулась на четвертый раз,
Нос канул книзу, как назначил Кто-то,
И море, хлынув, поглотило нас».

Такова «Одиссея» внутри «Божественной комедии» Данте. Надо сказать, что Данте, который не знал греческого языка, не читал Гомера. Не читали Гомера, в большинстве своем, и его современники ни в Италии, ни в других странах Европы. Данте знал содержание гомеровских поэм из двух книг позднего времени, написанных на латинском языке об истории Троянской войны. Данте знал о сюжете гомеровских поэм, в частности, об истории с Троянским конем, из «Энеиды» Вергилия. Данте знал начало гомеровской «Одиссеи» из беседы «Об искусстве поэзии» Горация, в которой Гораций приводит несколько первых строк из «Одиссеи» в своем латинском переводе. Данте знал какие-то фрагменты гомеровских историй из элегий Овидия.

Таким образом, информация о том, что же нам рассказывают поэмы «Илиада» и «Одиссея» у Данте была, но взята из вторых рук. И когда читаешь вот эту часть «Божественной комедии», эти терцины, только что мною прочитанные, то замечаешь буквально в каждой строчке скрытую цитату: либо из Вергилия, либо из Горация, либо из Овидия. Данте очень хорошо помнит эти стихи, всё, что говорится об «Одиссее» у римлян. Потому что, не зная греческого языка, он мог читать только римлян, не был в состоянии познакомиться с тем, а что же говорили об Одиссее греки, прежде всего сам Гомер.

У Данте Одиссей – это не просто путешественник. У Данте Одиссей – это человек, главным содержанием жизни которого становится стремление постигать новое, жажда открывать неизведанное. Если мы вчитаемся просто в те слова, которые здесь употребляет Данте, то окажется, что постоянно речь идёт о том, что задача человека заключается в том, чтобы размышлять, открывать, постигать новое. Помнить, что в отличие от животных, мы, люди, рождены, вернее, сотворены – Данте так прямо и говорит – "сотворены" для добродетели и позна-

128
__

нья. Мы, люди, все время горим жаждой нового. Разум – вот чем отличается человек, и этот разум заставляет идти его все дальше и дальше. Если в древности Одиссей путешествовал где-то в восточной части Средиземного моря, то теперь Данте отправляет его на запад. Заставляет выйти его через Гибралтарский пролив из Средиземного моря в Атлантический океан и двигаться куда-то по направлению к Новому свету.

Напомню, что «Божественная комедия» написана в самом начале XIV века, задолго до Колумба, задолго до Великих географических открытий. Но этот порыв, который потом поведет корабли Васко да Гамы, Магеллана, Колумба и других великих путешественников эпохи Возрождения, – этот порыв уже чувствуется на страницах «Божественной комедии». И этот порыв объяснить можно не через экономику и экономические причины, не через колонизаторские идеи. Нет, этот порыв можно объяснить только жаждой постигать новое, стремлением открывать неизведанное, стремлением, которое носит чисто религиозный характер.

Очень важно осознать тот факт, что рассказ об Одиссее, об Улиссе, как называет его Данте в «Божественной комедии», теснейшим образом связан с целым рядом мест Дантова трактата «Пир» - трактата, в котором речь идёт как раз о том, чем отличаются люди от остальных живых существ.

«Все люди, – говорит Данте, – по природе своей стремятся к познанию. И поскольку человек имеет склонность к собственному совершенству, а знание – это есть высшее совершенство нашей души, то в нём заключено наше высшее счастье. И поэтому все мы от природы стремимся к нему.»

О.Георгий переводит с итальянского первые строки, с которых начинается трактат Данте "Пир". В переводе А.Г.Гарбичевского это место выглядит так: "все люди от природы стремятся к познанию. Причина этому та, что каждое творение, движимое предначертанием своей первоначальной природы, имеет склонность к собственному совершенству; и так как познание есть высшее совершенство нашей души и в нем заключено наше высшее блаженство, все мы от природы стремимся к нему" http://dante.velchel.ru/?cnt=11

Итак, в знании Данте видит

129
__

ultima perfezione, высшее или последнее совершенство нашей души, высшее или последнее ultima felicitate, последнее счастье Данте видит в том, чтобы открывать - и не просто открывать новое, но открыть мир во всей его полноте. Увидеть мир не частями, не во фрагментах, а во всей его целостности.

Именно человеку показывает Бог сотворённый мир, и человека призывает дать в этом мире имена животным, зверям, птицам и рыбам. Человек как открыватель мира появляется перед нашими глазами уже на первых страницах Библии. Человек именно как открыватель мира становится одним из центральных объектов философии Данте. Одиссей, Улисс – это, если хотите, символ той жажды открывать новое, о которой постоянно размышляет великий итальянский поэт.

«Человека отличает от животных разум», – читаем мы в русском переводе Дантова трактата «Пир», («Convivio»). Но если мы прочитаем эту книгу, эту удивительную совершенно книгу на итальянском языке, то мы увидим, что там употребляется не слово «рацио», ragione, а другое итальянское слово – mente. Оно, как практически любое слово итальянского языка, пришло сюда из латыни. Это латинское существительное mens, (Gen.mentis), И надо сказать, что его действительно нельзя перевести на русский язык. «Рассудок», «разум», «ум» – ни одно из этих значений не подходит. Mens или итальянское mente – это нечто большее: это и рассудок, и сердце, и ум, и разум, и душа в одно и то же самое время. Эквивалента этому слову нет в русском языке. Эквивалента этому слову нет в греческом языке. Быть может, эквивалентом его в языке Нового Завета является выражение апостола «внутренний человек» (Рим 7: 22) или «сокровенный сердца человек» (1 Пет 3:4). Наше «я» в его целостности и неразделимости – это и есть mente дантовского «Пира», то, что отличает человека от животных. Mente - это то в человеке, что ведёт его вперёд, что заставляет его не останавливаться, а двигаться всё дальше и дальше.

130
____

Мне хочется обратить ваше внимание на несколько фрагментов из Дантова «Пира». «…у животных жить – значит ощущать... (...) – говорит Данте, – а у человека жить – значит пользоваться разумом, способность же пользоваться разумом и есть сущность человека. Итак, если жизнь есть сущность живущих, если жить для человека значит пользоваться разумом и если пользование разумом есть сущность человеческая, то отказ от этого пользования есть отказ от своей сущности, иными словами, смерть» ( Пир. IV,7 c. 689-690).

Итак, – говорит Данте: «мёртв тот, кто не становится учеником, кто не следует за учителем». (Там же, с. 690) Мёртв тот, - добавим мы с вами, комментируя этим фрагментом из Дантова «Пира» Дантову «Одиссею», которую мы с вами сегодня обнаружили внутри «Божественной комедии», - - кто не стремится к открытию нового. Данте говорит выше, на страницах того же трактата «Пир», о том, как важно увидеть мир в целом - увидеть и осмыслить мир как целое: не какую-то его часть, а именно весь мир.

В следующем из своих трактатов, в «Монархии», написанном на латинском языке, Данте размышляет о том, как важно осознать себя принадлежащим к человечеству. И я думаю, что может быть, кто-то из вас помнит, что именно Данте ввел первый в язык философии, в язык науки, в язык человечества это слово - «человечество», humano universitas.

Итак, если мы сможем увидеть мир как целое, устремившись вслед за Улиссом открывать все новое и новое в этом мире, тогда мы осознаем себя не греками и не римлянами, не итальянцами и не французами, не русскими и не филиппинцами, - мы осознаем себя людьми, принадлежащими человечеству.

Христос, говорит Данте, приходит к человечеству. Не к какому-то одному народу, а ко всем людям, принадлежащим к этой самой humano universitas - к человеческой всеобщности. Так же, как и Бог сотворил мир в целом, а не по частям и не какие-то его части.

Эта истина открывается

132
_____

для человека через то стремление постичь новое, через ту жажду нового, о которой говорится в XVI песне Дантова «Ада».

Вот так Одиссей, по-латыни и по-итальянски Улисс, последний герой греческой мифологии, становится для новой Европы символом стремления открывать, стремления познавать новое и осмыслять мир в его целостности, как говорит об этом Данте на страницах «Божественной комедии» и как напряжённо размышляет он об этом он в своем трактате «Convivio», «Пир».

133