Священник Георгий Чистяков

ЭДИТ ШТАЙН: ТАЙНА ВЕРЫ

«Нам просто необходим час, в течение которого мы бы в молчании вслушивались в Слово Божие, давая ему действовать в нас», - писала Эдит Штайн. И в другом месте: «Бога надо молча слушать часами». Наконец, в «Науке Креста», над которой она продолжала работать и 2 августа 1942 года, в тот день, когда была арестована нацистами: «Самыми счаст­ливыми в жизни Иисуса были, конечно, те часы в молчании ночи, когда Он один на один вёл диалог с Отцом». Казалось бы, естественно, что не просто монахиня-кармелитка, но затворница, открывшая для себя хрис­тианство благодаря текстам святой Терезы из Авилы, рассуждает именно так. Однако...

 Доктор Эдит Штайн, или сестра Тереза Бенедикта Креста, кармелитка из Эхта, 9 августа 1942 года встретившая смерть в Освенциме и канонизированная в Риме И октября 1998 года Иоанном Павлом II, была не просто монахиней. Эдит Штайн родилась в Бреслау (ныне Вроцлав) в 1891 году в еврейской семье. Несмотря на бедность и, главное, вопреки той мрачной атмосфере, в которой проходили её школь­ные годы, она сумела поступить в университет в родном городе, где ока­залась единственной девушкой на философском факультете.

В 1913 году Эдит переходит в Гёттингенский университет, в «мой дорогой Гёттинген», как потом писала она в одном из писем; там её сразу заметил Эдмунд Гуссерль, один из крупнейших философов XX столетия, вошедший в историю как основоположник феноменологии. Гуссерль привлёк Эдит к совместной работе и затем сделал своим ассистентом. Он поручил ей разбирать и систематизировать свой архив и по-настоящему дорожил любимой ученицей, но, будучи крайним эгоцентриком, считал, что Эдит может выйти замуж только за человека, который вместе с ней будет работать в качестве его помощника. Архив Гуссерля хранится в Лувенском университете. С тем, как он был систематизирован Эдит Штайн, в настоящее время не может не познакомиться каждый, кто пользуется хранящимися в нём материалами.

Эдит Штайн пишет статьи и книги и много преподаёт, а вечерами переводит с латинского языка на немецкий сочинения Фомы Аквинского, считая, что «переводчик должен напоминать стекло, которое пропускает сквозь себя весь свет, но при этом само остаётся невидимым», и блестяще комментирует их. Возможно, именно с её работ начинает утверждаться новое отношение к святому Фоме, которого теперь перестают переписы­вать заново, но именно воссоздают средствами немецкого или любого другого языка, сохраняя его стиль и все черты его индивидуальности. Ма­ло-помалу она становится заметной фигурой в европейской науке и вид­ным представителем феноменологической школы, но по-прежнему остаётся абсолютно равнодушной к религии.

Эдит перестала посещать синагогу, где постоянно бывала её благо­честивая мать, ещё ребёнком; она не считала себя верующей и чувствова­ла, как и её учитель Гуссерль, что христианство от неё, философа и интел­лектуала, так же далеко, как и религия предков - иудаизм. При этом отно­шение Гуссерля, который никогда не считал себя атеистом, лучше всего характеризуется словом дистанцированность; как свидетельствует его ученица (и крёстная мать Эдит Штайн) Ядвига Конрад-Марциус, однаж­ды он сказал студентам: «Посмотрите на мой Новый Завет. Он всегда ле­жит у меня на письменном столе, но я никогда его не открываю. Ибо знаю, что, начав его читать, буду вынужден бросить философию». Позд­нее Гуссерль, как пишет Эрих Прживара, заметит, что в католической фи­лософии Эдит Штайн видно наиболее чистое воплощение его идей, а 15 апреля 1934 года, когда его ученица примет имя Тереза Бенедикта, пошлёт ей поздравительную телеграмму.

Однако Эдит, в отличие от своего мэтра, до 1917 года над проблема­ми веры просто не задумывалась. К размышлениям о вере её подтолкнула смерть Адольфа Рейнака, тоже ученика Гуссерля, убитого во Фландрии во время военных действий, и то мужество, с которым приняла его вдова своё горе. «В этот момент моё неверие рухнуло, мой иудаизм побледнел, а Христос начал сиять: Христос в тайне Креста... Это была моя первая встреча с Крестом и с той божественной силой, которая даруется тем, кто берёт его на плечи».

Именно тогда Эдит начинает читать Новый Завет. В это время она пишет своей сестре Эрне: «Мне бы хотелось рассказать тебе немного о том, что даёт мне новые силы после каждого нового удара, который я по­лучаю... Я могу просто признаться, что после всего того, что я пережила за последний год, я говорю жизни "да" увереннее, чем когда-либо раньше».

Примерно тогда же, имея в виду исключительно научный интерес, она купила «Духовные упражнения» Игнатия Лойолы и скоро неожиданно для себя поняла, что не может ограничиться простым чтением этого текста, но должна проделать упражнения. «Вопрос заключался лишь в том, что для этого было необходимо тридцать дней». К концу чтения Эдит осознала, что стала верующей. Об этом она потом расскажет отцу Эриху Прживаре.

«Я испытывала жажду жизни, ибо прекрасно видела, что не жила, а лишь боролась с тенью смерти», - писала Эдит, имея в виду и смерть Адоль­фа Рейнака, и самоубийство одного из коллег, и только что закончившую­ся Первую мировую войну. Жажда эта была утолена неожиданно. В 1921 году, прочитав автобиографию святой Терезы из Авилы, она переживает мгновенное озарение, какой-то полный духовный переворот и сразу при­нимает решение креститься. Это было в доме Ганса Теодора Конрада и его жены Ядвиги Конрад-Марциус. Взяв книгу, как признавалась сама Эдит, «со скуки», она «мгновенно была захвачена ею и не могла остано­виться, пока не дочитала её до конца. "Вот истина!" - сказала я себе, когда закрыла книгу».

Эта истина заключалась в том, что теперь Эдит осознала: христиан­ство даёт возможность не размышлять о Боге, но прикоснуться к Нему, встретив Его Самого в глубинах собственного «я». Он - Тот, живой диа­лог с Кем можно начать в любой момент. Вера, напишет потом она в од­ной из своих книг, «хочет больше, чем отдельных истин о Боге; она хочет Самого Бога, Который есть истина, Бога целиком. Вера даёт возмож­ность, не видя Бога, схватиться за Него».

Эдит решает пойти по стопам Терезы и стать кармелиткой, но сразу уйти в монастырь ей не удаётся. Она продолжает работу со студентами, преподаёт в Педагогической академии в Мюнстере, занимается научны­ми разработками и пишет книги, хотя ведёт по-настоящему монашеский образ жизни и в глубине своего сердца уже давно живёт в Кармеле, где позднее, в 1938 году, принесёт вечные обеты.

Сложно складываются её отношения с матерью, которая не в силах понять выбор дочери и считает её почти предательницей. Эдит не пытает­ся доказать ей свою правоту, а просто старается быть рядом с ней. Иногда она даже ходит вместе с ней в синагогу. Потом её мать скажет: «Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь молился, как Эдит. Но удивительнее всего, что она по своей книге может следить за нашими молитвами».

Христианка, Эдит Штайн не отказывается от своего еврейства. Че­рез крещение она не приходит, но возвращается к Богу, от Которого, по­добно блудному сыну, ушла в ранней юности. На вопрос, почему она не вернулась в синагогу, а пришла в Церковь, сестра Тереза Бенедикта, на­верное, могла бы ответить так же, как сделал это потом Жан-Мари Люс-тиже, кардинал, архиепископ Парижский. Отвечая на вопрос журналиста, почему он, осознав, что предназначен для духовной карьеры, не стал рав­вином, а крестился и поступил в семинарию, кардинал, цитируя слова Ан­дрея и Нафанаила из Евангелия от Иоанна, сказал: «Я просто понял, что Иисус - это Мессия Израилев».

Быть может, не случайно она приняла крещение 1 января - в тот день, когда Церковь празднует Обрезание Господне. Торжество, которое более всего указывает на принадлежность Иисуса к еврейскому народу и тому Завету, который Бог заключил с Моисеем на горе Синай. Христиан­ство как для Люстиже, так и для Эдит Штайн — не отрицание, а, наобо­рот, кульминация еврейства. Исполнение всех пророчеств. «Пойдём же за наш народ», — сказала Тереза Бенедикта своей сестре Розе, когда за ней пришли из гестапо.

Однако объяснить всё это матери Эдит не могла. Как писала она са­ма, «вера в Мессию среди иудеев сегодня практически исчезла. И, в сущ­ности, одновременно с нею исчезла вера в жизнь вечную. Именно поэто­му я не смогла сделать так, чтобы моя мать поняла, почему я крестилась и вступила в орден».

В Кармеле сестра Тереза Бенедикта не перестаёт заниматься наукой. Вплоть до самого ареста она по заданию конгрегации работает над боль­шой книгой о святом Хуане де ла Крус. «Наука Креста» — так называется этот труд, где даётся философское осмысление аскезы и говорится о мо­литве на языке современной философии.

Опираясь на тексты святого Хуана, Эдит говорит о встрече с Богом, возможной лишь в глубинах души. Особенно её занимает тема келейной молитвы, которая возносится лишь в полном одиночестве. В молчании. Сестра Тереза Бенедикта в «Науке Креста» пишет, что самыми счастли­выми в жизни Иисуса были ночные часы, когда Он оставался наедине с Отцом и говорил с Ним. Далее она отвечает на вопрос, почему именно они были самыми счастливыми Его часами. «Они позволяли Ему отды­шаться после дня, проведённого среди людей и шума жизни». Оказывает­ся, что молчание не самоценно. «Я полагаю, что всё больше погружаясь в Бога, человек должен больше и больше выходить за пределы самого себя, иначе говоря, всё больше посвящать себя миру, внося в него божествен­ную жизнь», - писала Эдит в 1928 году.

Научная работа вполне может стать молитвой. Главное заключается в том, чтобы отдавать людям вокруг себя всё то, чем ты обладаешь. По­нять, что науку можно превратить в служение Богу, как признаётся сама Эдит Штайн, ей помог только Фома Аквинский, вернее, её работа над его трактатом «De veritate» - «Об истине».

Уединение, одиночество, затвор, уход в пустыню и так далее, - всё это, с точки зрения сестры Терезы Бенедикты, сегодня, в условиях XX ве­ка, приобретает особый смысл. Время проповеди и обращений прошло. Сегодня надо не обращать других, а обращаться самим и служить дру­гим, любя людей вокруг и помогая им, но не надеясь, что они примут всё то, чем живёшь ты. Не случайно Иисус исцеляет тех, кто страдает, спеша на помощь всем и каждому, а затем уходит на всю ночь в своего рода за­твор, чтобы там молиться в полном одиночестве. Он не навязывает дру­гим Своей молитвы, но молится за них один на горе - in monte solus.

Нам, если мы хотим быть Его учениками, такая молитва абсолютно необходима. «Молитва - это лестница Иакова, по которой дух человека поднимается к Богу, а благодать Божия спускается к человеку». В молит­ве человек переживает реальное прикосновение Божьей десницы, но это вовсе не означает, что он должен погрузиться в состояние, близкое к экстазу.

«Душа, обновлённая в Духе Святом, обладает внутренней и непро­извольной восприимчивостью», но выражается она только в том, что нам даётся способность адекватно и с должной глубиной воспринимать дей­ствительность. Именно в этом заключается, как в «Науке креста» говорит Эдит Штайн, «реализм святости». При этом та gratia pro gratia, или «бла­годать на благодать» (Ин 1. 16), которая даётся нам Богом «в часы внут­ренней молитвы», остаётся недоступной для нашего взора.

Задача христианина заключается в том, чтобы научиться «жить в ру­ках Бога». Такова «маленькая и совсем простая истина», о которой Эдит Штайн постоянно задумывается в письмах к друзьям и сестрам из Карме-ля. «Предаться в руки Бога» — это непросто всегда, даже и в тех случаях, когда вокруг царят тишина и благополучие. Но в условиях тоталитариз­ма, когда вовсю работает машина массового уничтожения людей, это почти невозможно.

Как далека «жизнь в руках Бога в простоте младенца и смирении мытаря» от существования «доброго христианина», который «исполняет свой долг», читает какую-нибудь «хорошую газету», «голосует, как положено» и прочая... - так писала Эдит Штайн, понимая, что христианство-это «долгая и опасная экспедиция», как скажет потом о. Александр Мень. И верно. Эдит Штайн была чуть ли не единственной за всю историю своей конгрегации монахиней-кармелиткой, покинувшей затвор и вышедшей за пределы монастыря через те самые двери, которые, казалось, навсегда за­крылись за ней, давшей вечные обеты.

Нацизм для Эдит Штайн оказался проблемой не только в силу того, что она была еврейкой. С ранней юности Эдит, презиравшая «громоглас­ные "ура" официального патриотизма», тем не менее чувствовала себя немкой и придавала этому ощущению большое значение. Она писала Ро­ману Ингардену, одному из своих коллег по феноменологическому круж­ку, сгруппировавшемуся вокруг Гуссерля, что не может быть влюблённой в Германию, поскольку нельзя быть влюблённой в саму себя: «Я сама - Германия, или, вернее, часть её». А что теперь? Как ощущать себя частью этой Германии? «Горе этой стране», - пишет сестра Тереза Бенедикта в январе 1938 года.

Остро чувствуя свою принадлежность и к немецкому народу, и к ев­рейскому, и к Церкви, и к человечеству и, что бесконечно важно иметь в виду, будучи далека от любого индивидуализма, затворница не от мира, но для мира, она, без сомнения, пыталась не только противостоять анти­семитизму нацистов, но и осмыслить его. Об этом (в частности, о своём письме Пию XI) Эдит Штайн рассказывает в очерке «Как я поступила в Кармель в Кёльне», однако текстов, в которых бы шла речь об этом, до нас почти не дошло.

Исключение составляет одна её фраза, записанная 9 ноября 1939 го­да сестрой Ренатой Святого Духа, которая станет потом первым биогра­фом Эдит: «Сестра Бенедикта оцепенела от горя: "Тень Креста ложится на мой народ"». Вообще в этот период выражение «мой народ» становит­ся в языке Эдит одним из ключевых. Речь идёт здесь, разумеется, не о том, что в период Холокоста над евреями исполнилось то проклятие, которое они сами призвали на свои головы словами «кровь Его на нас и на детях наших» (Мф 27.25), как поняла слова Терезы Бенедикты сестра Рената, а о чём-то другом. О чём именно?

6 сентября 1938 года, принимая группу паломников из Бельгии, Пий XI сказал им: «В духовном плане мы - семиты». Его слова подхватил Жак Маритен, прокомментировавший их следующим образом: «Антисеми­тизм... это движение, в котором мы, христиане, не можем принимать ни­какого участия... В духовном плане мы - семиты: ничего более веского никогда не было сказано христианином против антисемитизма, и этот христианин - преемник святого Петра». И далее: «Антисемитизм нацис­тов есть по своей сути безумное отрицание Откровения с Синая и Закона 10 заповедей, в нём особенно проявляются... сверхъестественные страх и ненависть к христианству, к Закону Евангелия и к Царю Иудейскому... принявшему плоть от Девы Израиля».

Сестра Эдит Штайн. Икона работы Роберта Ленца

Скорее всего, Эдит Штайн говорила именно об этом: Ветхий Завет для неё неотделим от Нового, поэтому евреи, обречённые нацистами на уничтожение именно по той причине, что Бог в Библии провозглашает их избранным народом, тогда как таковым, по их мнению, являются арийцы, умирая, в своём мученичестве становятся свидетелями правды не только Ветхого Завета, но и Евангелия, а следовательно, Креста. Как младенцы из Вифлеема.

Эдит Штайн переступила порог Кармеля как раз в то время, когда начиналось массовое уничтожение евреев. С точки зрения ряда её друзей, этот шаг спасал её от концлагеря, однако сама она думала по-другому: «О, в это я не верю. Меня несомненно вытащат отсюда; во всяком случае, я не могу считать, что меня оставят в покое».

Сестра Бенедикта была права. Когда 2 августа 1942 года в монасты­рях Голландии было арестовано 245 беженцев из Германии, евреев, при­нявших католичество, она оказалась среди них. В специальном циркуляре рейхскомиссара по этому поводу говорилось: «Мы должны считать явля­ющихся католиками евреев стопроцентными евреями и нашими злейши­ми врагами... по этой причине мы должны сделать так, чтобы они были депортированы на восток как можно скорее».

Она была арестована прямо в монастыре и увезена в концлагерь, сначала в Вестерборк, потом — в Освенцим. «Предательница», которая «отвергла» веру отцов, оказалась среди еврейских детей, за которыми, по некоторым данным, ухаживала в концлагере в последние дни своей жиз­ни. Правда, конкретных свидетельств о том, что именно делала в лагере сестра Тереза Бенедикта в период с 2 по 9 августа 1942 года, нет, но в годы Первой мировой войны она окончила курсы сестёр милосердия и по-на­стоящему серьёзно работала в госпиталях, причём не только среди ране­ных, но и в отделении детской травматологии.

На железнодорожном вокзале в Шифферштадте сестру Бенедикту в монашеском одеянии увидела одна из её бывших учениц. Она успела крикнуть: «Передайте привет сестрам святой Магдалины. Меня увозят на восток». И передала ей клочок бумаги, на которой успела написать каран­дашом: «Привет! От тех, кого увозят в Польшу. Сестра Терезия Бенедикта».

Как и мать Мария (тоже философ, церковный писатель и монахиня! Удивительно, но они были ровесницы), Тереза Бенедикта кончает жизнь в газовой камере - 9 августа 1942 года, согласно опубликованным вскоре после войны Министерством юстиции Нидерландов официальным дан­ным. Обе умирают как мученицы. В православной инокине из Парижа кармелитка из Эхта нашла свою поистине родную сестру во Христе. «Я хочу только, чтобы во мне и через меня исполнилась воля Божия... Всё зависит от Него, поэтому я не волнуюсь. Но молитва необходима, чтобы сохранить верность несмотря ни на что и при любых обстояте­льствах», - писала Эдит Штайн 16 апреля 1939 года матери Петре Брюнинг.

Православная инокиня, католический священник, русский батюшка из Парижа, лютеранский пастор и монахиня-кармелитка. Мать Мария Скопцова, отец Максимиллиан Кольбе и Дитрих Бонхоффер, отец Димит­рий Клепинин и доктор Эдит Штайн, она же - сестра Тереза Бенедикта. В условиях полного торжества гитлеровского тоталитаризма, который бес­пощадно расправлялся с любыми проявлениями человеческого «я», они нашли силы идти путём свободы — духовной, интеллектуальной и личной. Не имея никакого отношения ни к одной из победивших Гитлера ар­мий, они, как теперь становится ясно, сумели сделать не меньше, чем бое-вые генералы, руководившие военными операциями, или действовавшие в тылу у нацистов партизаны.

Все они были лишены жизни в концлагере, но при этом сумели не испугаться, стали не пассивными жертвами, а живыми свидетелями, как и призывал воскресший Иисус, той победы, которую Он одержал над злом. Иисус научил человека той самой невооружённой и не за­щищенной ничем, кроме веры, смелости, которая с первых дней истории Церкви и доныне не перестаёт поражать тех, в поле чьего зрения оказыва­ется праведник. Они, быв её ярчайшими носителями, стали святыми для двадцать первого века. 

содержание

Также см. здесь

 

Распространение приветствуется.
Просьба ставить гиперссылку при копировании.

Вы можете помочь развитию этого сайта, внеся пожертвование