Наталья Леонидовна Трауберг
Рассказы об отце Георгии
Из книги "Сама жизнь"
Н.Л.Трауберг и Г.П.Чистяков
I
Простодушие отца Георгия
Когда Аверинцев узнал, что в правление Библейского общества прочат "Егора Чистякова", он сказал мне, что Е. Ч. - "тоже харизматический лидер". Не совсем ясно, к кому относится "тоже", но, узнав это о себе, будущий отец очень веселился. Помню, мы плыли по Москва-реке на пароходике, наш генеральный директор, Толя Руденко, нас катал. Беседовали мы с Георгием и веселились в первый раз, но далеко не в последний.
Тогда мне казалось, что они с Аверинцевым похожи, не как вожди, а как зайцы. Наверное, казалось и ему; во всяком случае, очень скоро мы выделили тех бессильных людей, у которых нет другого убежища, кроме камня веры. Внешне Аверинцев зайца напоминал, но Георгий - гораздо больше. Заметим, что зайцы, в отличие от кроликов, очень длинные. Заметим и то, что Аверинцев, если его распрямить, был высоким; у Георгия это ясно.
Сразу, как во влюбленности, мы узнали друг в друге полное неприятие того свойства, которое в начале 1970-х было названо "икс" (х). Чтобы его понять, лучше идти от противного - противостоит оно истине и свободе. Тут и видишь, что они странно и неразрывно связаны. Предоставим читателю вообразить одну без другой (насильственная истина, гибельная свобода) и назовем составные части икс'а: важность и фальшь, самоправедность и пошлость, непробиваемая уверенность. Если не считать Евангелия (а кто его считает?*), свойство это описано у Тэффи в рассказе "Круглый дурак", у Честертона в эссе "Вульгарность", еще у немногих.
Тоже сразу, без рассуждений мы приняли, что сочетанию истины со свободой необходим особый, ангельский смех. Подозрение к смеху основано на том, что он бывает бесовским. Это - глумление, когда довольны тем, что другому очень плохо. Помните, как часто в Евангелии говорится о "ниже" и "выше". Вот и здесь: бесовский смех опускает человека (зверя, растение, предмет), ангельский - возвышает, радуя и перенося в райский слой бытия. Этот мир считает умным того, кто умеет опускать, играет на понижение; даже слово придумали - "редукционизм". Значит, Георгий умным не был, он был простодушным, как отец Браун, Франциск, ребенок или Мартин, наша дворняга. Мартина мы с ним назвали вместе в честь св. Мартина де Поррес, мулата и доминиканца, спасшего мышей. Дело было так: настоятель дал ему кота и приказал на них спустить. Мартин, держа кота на руках, обратился к мышам: "Уходите в амбар, а то мне придется сделать, как сказано". Мыши ушли, а его изображают с мышкой, кошкой и псом.
В общем, Георгий играл, когда только мог. Тут и видно, чем отличается такая игра от нынешней, сменившей очередные икс'ы: она возвышает, уводит вверх. Сам ты унижаешь себя, а мир и людей - возвышаешь. В постмодернизме - как раз наоборот.
Так играют в раннем детстве, лет до семи, и то в лучшем случае. Георгию и было ровно шесть. Можно назвать это лучшим временем жизни, если бы с ним не соперничала старость. Но отец до неё не дожил.
Мудрость отца Георгия
На свете много умных людей. Сразу вынесем за скобки и мозговитых, и сметливых, вообще - prudentia carnalis**. He знаю, была ли у Георгия prudentia spiritualis, а вот мудрость - была. Сами понимаете, чем она отличается от ума, даже очень сильного. Бывает она и без ума, тем более - без образованности, но у него все это запросто сочеталось. Именно мудрость из этого набора не противоречит простодушию; а по католическим раскладам она ещё и связана с кротостью.
Когда этой кротости не хватало, отец Георгий кричал. Примерно на таком же ультразвуке кричала моя мама, но она этого не замечала и уж тем более не каялась, а он - знал и страшно страдал. Говорят, в самом конце он справился с этой напастью, точнее - добился Божьей или ангельской помощи.
Что до мамы, именно с ним связано первое её покаяние после длиннейшего перерыва. Дело было так: примерно в середине 1990-х (она давно уже лежала и многое путала) мама спросила, почему её не соборуют. Мы ответили, что её и не причащают, она вообще не ходит в церковь примерно 75 лет. Это её не убедило. "А бабушку Дуню и бабушку Маню соборовали каждый год..." Они, между прочим, ходили, но мама с такими пустяками не считалась. Я попросила отца Георгия прийти. Он сказал, чтобы её подготовили к исповеди. Было доподлинно известно, что исповедовалась она 23 июля 1920 года, перед венчанием, а венчалась она (конечно, не с папой) в канун св. Ольги, именин её сестры.
Обычно она говорила, что Бог есть, это ясно, но её не устраивают Его мнения - блаженны совсем не плачущие или ищущие правды, им как раз очень плохо. Поправить Его ошибки она старалась истово, скажем - привела Вольфа Мессинга, чтобы он меня сделал нормальной, но хитрый ребе сказал, что это и невозможно, и не нужно.
Незадолго до просьб о соборовании она заметила, что каяться ей совершенно не в чем. Если по евангельским меркам - да, можно, но она с ними не согласна. Помню, в последний год её жизни, перед Песахом и Пасхой 1997-го, я шла по Иерусалиму с одним иудеем и говорила с ним о годах папиного покаяния. Он спросил и про маму, хотя "гоим" судятся по закону Ноя, а его она вроде бы не нарушала. Я возьми и расскажи об этих её словах. Он чуть не подскочил - хоть кто-то из "нас" понимает, чего хотел Иисус! Приехав, я сообщила это Георгию, и он сразу узнал настоящую мудрость.
Однако соборования начались года на три, ну - на два раньше. Села я к ней на кровать и, по совету отца Георгия, прочитала молитву св. Ефрема Сирина. Мама сразу вспомнила и напомнила, что научила меня ей именно она. Бабушка с нянечкой, видимо, считали её преждевременной (неужели до 13 лет?), а потом няня скончалась, бабушка на три года оказалась отделенной от нас и ещё почти два - не ехала с Украины в Питер. Мне тем временем исполнилось семнадцать, и мама решила, раз я всё равно псих, научить меня великопостной молитве, применяя и стихи Пушкина.
Теперь мы разобрали вместе каждое слово. Очень было странно; здесь скажу одно - позже мы, почти плача, повторяли это с Георгием. Соборование, особенно первое, описывать не стоит. Потом всегда было странно: на прощание они нежно говорят по-французски, царит благорастворение, а дня через два мама сердится: "Зачем вы приводите ко мне вашего Михаила Петровича?" Через некоторое время снова начинались вопросы, почему не соборуют - и так далее. Скончалась мама в ночь под Рождество 1998 года. Позвонила я обоим отцам, Владимиру и Георгию. В котором же часу? Наверное, очень рано утром. Как и все в нашей семье, он называл маму Jacques; она считала каким-то церковным имя "Вера" и (уже для меня) мещанским - слово "мама".
Хотела писать про мудрость отца, а получилось - скорее про его молитвенную силу. Молиться за бедного Жака он начал, когда мы познакомились. Но это относится уже к тому, о чём придется говорить не прямо.
III
Недоверчивость отца Георгия
Пишем "недоверчивость", поскольку с 1958 года так передают "Incredulity <of Father Brown >". Вообще-то, это она и есть, но когда в 1920-х годах переводили "неверие", они, как Валаамова ослица, невольно коснулись правды. Речь идет не о чем-то вроде подозрительности, а о той евангельской смелости, которая взламывает всякое суеверие.
Сейчас, в чудом вышедшем номере "Истины и Жизни"***, есть его проповедь о религиозности и вере. Точно то же самое мучает отца Шмемана, и он пишет об этом в дневниках. Они вызвали резкую неприязнь; вызывал и отец Георгий. Обоих обвиняют в неверии или даже в кощунстве, как Христа. Помню, зимой 1998-го мы оба сидим на каком-то помосте с отцом Виктором Мамонтовым, и в нас только что не кидают яйца, как в героев Вудхауза. Было это в Риге, в очередной день рождения отца Александра Меня. Сам он, конечно, тоже не выносил подмен и назвал евангельскую веру - свободной, "такую" - несвободной. Но получилось странно - это запросто вобрал новояз. Механизм - мирской и несложный: ах, надо свободную? Значит, у меня она такая и есть. Ну, как же! Я либерал? Либерал. В штанах и без платка? Естественно. Стихи читаю этакие, а не мещанские? О чем говорить! И так далее.
Слишком все это печально, слишком неподъемно. Много раз отец Георгий подозревал, что отличается не слушаньем Евангелия, а принадлежностью к другому социальному слою. Он каялся, ужасался, сомневался, что-то взрывало эти мысли (скажем, тяжело болел ребенок в больнице), а потом всё начиналось сызнова. А как иначе? Остановившись и четко отделив себя от "облегченного благочестия", он заменил бы одним, главным грехом всё остальное. И пусть не представляют, что святым это безразлично. Стоикам - да, а святым - посмотрите сами.
Вспомнив, как Великим постом того же, 1998 года отец кричал: "Котлеты буду есть!", расскажу о его вере. Это нелегко и опасно. Кроме того, сам бы он скорее умер, чем стал бы говорить на тему "мой духовный путь". Судить о ней можно по плодам - сколько он всего вымолил, и по его службе.
Помните, как он взывал, только что не взлетая? По-гречески это просто нельзя было вынести, а на многих языках, под Пасху - кто слышал, тот слышал. Он беспрерывно крутился с нами, мы видели "выдох", но ведь был и "вдох" - за дверью, в молитвенном пространстве. Вспомним, как он любил псалмы. Вспомним и то, как он переписывал французскую молитву святой Екатерины Сиенской и стихи Франсиса Жамма, который идет с ослами в рай.
Тайна отца Георгия
Казалось бы, жертвы и есть тайна. Это верно, но сейчас я расскажу о другой, посмешнее.
Однажды мы сидели среди зверей. Собака Мартин гуляла по комнате, кошки разлеглись на спинке и ручках кресла. Был редкий случай - Георгий зашел надолго, очень уж он устал. Говорили мы про интеллигентность - кажется, удивлялись, что многие, от "Вех" до Льва Гумилева, связывали это свойство с левыми убеждениями и с плохим воспитанием. Думали-думали, ничего не придумали, но превзошли Солженицына - попытка сосчитать еще живых интеллигентов уподобилась анекдоту про честного еврея: "Абрамович - раз... Ну, хорошо, Абрамович -раз..." - и так до бесконечности. Абрамовичу соответствовали Лихачёв и Аверинцев. Отца Георгия можно взять третьим****.
Ценным в нашей беседе было одно: мы решили, что примерно к концу 1960-х интеллигенты "по импринтингу" кончились, перемёрли. С тех пор это силою берётся, и даже не своей, то есть отошло в разряд религиозных добродетелей. Конечно, мир всегда "учил жить", но хоть немного стеснялся. Скажем, вещали детям одно, советовали и показывали - другое. Когда в 1969 году я вернулась из Литвы, то с удивлением увидела, что авторы статей о почти запретных философах проходят без очереди в столовой. Резко выделялся Аверинцев. Выделялся бы и Валентин Фердинандович Асмус, но он в "Энциклопедии" не бывал, во всяком случае - не обедал.
Что же это, просто воспитанность? Не всякая. Моя бедная мама не считала человеком того, кто сразу нарезает мясо или неправильно знакомится, но была не интеллигентом, а дамой. Кстати, "не считать человеком" или "не подавать руки" в интеллигентский кодекс входит, а вот оборотистость - нет. Блат, "без очереди", проворство интеллигенты презирали. Собственно, презрение и отличает их от христиан.
Возьмем такой пример: в 1920-х годах в столицах высадился "южный десант" (название дал Сергей Васильевич Агапов, директор музея Чуковского) . Молодые люди были набиты знаниями и считали себя интеллигентами, но, чаще всего, ими не были. Некоторые из них ценили Тынянова или Эйхенбаума, а вот те интеллигентами были, это я помню, хотя Тынянова видела только в детстве. Разница - в этой самой оборотистости.
Получается что-то вроде "умственный труд" и особая, подчеркнутая воспитанность, даже деликатность: Федотов дает этот труд и бескорыстие; тогда будет третий признак. Все они были у отца Георгия.
Где же обещанная тайна? Пожалуйста: он вёл себя как интеллигент, то есть бескорыстно и вежливо, но от этого настолько отвыкли, что принимали его отношение, а главное - поведение, за личную, особенную любовь. Получалось то, что мы с ним звали (по честертоновскому рассказу) "дырой в стене". Естественно, завидев дыру в стене практичной жёсткости, туда кидаются толпы, и стена эта падает, но снова и снова ангелы её чинят. Теперь решили больше не чинить. Не заподозрите меня в приверженности каббале, но отец Георгий явно и видимо вызволял искры добра. Цадиков в таких случаях держали здесь как можно дольше. Но ведь "у нас" можно делать это и оттуда, тем более что редко кому настолько подходит рай с его зверями и ангелами, как отцу Георгию.
V
Теперь напомню, что "мы", как правило, - люди позора. Не грязи, тем более - злобы или той самой аномии, которая цветет "под землей". Это уже отыграли; всем видно, что "выйти за стан" можно не только к Христу. Помню, отец Станислав Добровольскис тщетно пытался подсунуть гордым хиппи и буддистам одну францисканскую проповедь. Говорилось там именно это: позор Магдалины и мытаря, но не цинизм саддукея или бесчувственность фарисея. Прошло много лет, и многие увидели, что контркультуре во всех её изводах свойственно и то, и другое.
Итак, позор. Опять сыграем в "Абрамовича" и найдем одного отца Александра Меня. Кажется, он и впрямь мог ничего не стыдиться. Это редко бывает. Помните, отец Энгус говорит в "Томасине", что Богу остаются такие, как он и Лори. Прибавим патера Брауна и архидиакона у Чарльза Вильямса. Хорошо, это - книги; а в жизни хотелось бы кого-нибудь поприличней. Они есть, в католичестве их больше (конечно, речь идет о тех, кто, по слову отца Евгения Гейнрихса, "всё-таки в Бога верит").
Православные должны бы если не гордиться, то - радоваться, что у нас их мало. У одних просто нет никакой своей силы, другие прошли через страшный позор, третьи только что в него вляпались. Евангелие об этом предупредило. Можно сказать, что Спаситель не ведал позора изнутри. Но как же иначе? Зато извне Он познал то, что нам и не снилось.
Перечислять позорные свойства отца Георгия бессмысленно и, к сожалению, опасно. Теперь, в "письменном тексте посмертного бытия", они стали житийными. Иначе и не бывает.
А вот одну притчу расскажу. Слова о письменном тексте написал лет десять назад молодой человек, работавший вместе с Георгием в "Русской мысли". Позже он хлебнул много позора и был в полном отчаянии. Отца Георгия он ненавидел, и настолько, что со слезами просил меня не ходить на его службу. Я послушалась, потому что отец мог обойтись без меня, а он - нет.
Когда, уже совсем другой, тихий и даже счастливый, мой молодой друг скоропостижно умер, я сказала об этом отцу по мобильнику его сына, незадолго до Пасхи, в храме. Он ахнул: "Господи!.." - и это было бы последним словом, которое я слышала от него здесь, если бы не самоуправство моего телефона. Месяца через два с лишним он высветил "Георгий", и я набрала его номер "22". Отец не особенно удивился, признавая и за вещами склонность к игре и свободу воли. Мы повеселились вместе (это называлось "семинар"), а 22-го он скончался.
P. S. На Пасху 2008 года я получила с этого номера SMS с поздравлением на латыни.
* Подождите спорить и прикиньте, часто ли замечают, что Евангелие просто переполнено обличением икс'а - и Нагорная проповедь, и глава 23 у Матфея, и многое еще.
** Мирское благоразумие (лат.). Ред.
**** Меня отвергли сходу - и потому, что я - женского пола, и по другим причинам, с этим рассказом не связанным.
Читать далее: Наталья Леонидовна Трауберг на радио [Об о. Георгии Чистякове]
"Сама жизнь", Издательство Ивана Лимбаха, Санкт-Петербург, 2008. Источник
Вы можете помочь развитию этого сайта, внеся пожертвование
