аудио
Пятнадцать лет вместе — долгий, тяжелый, радостный, необыкновенный путь. Начну с начала. Конец 1989 года, несколько прихожан во главе с отцом Александром Менем отправились в РДКБ, не зная, что мы там будем делать, как нас там примут и чем это все закончится. Мы постарались «внедриться»: приняли нас неодобрительно, никто не понимал, что мы собой представляем. Отец Георгий говорил о том, что больницы в советское время были закрыты для священников и для прихожан. Он вспоминал о том, как вместе с отцом Александром он ходил по больницам, больных проведывать. Отец Александр был как будто бы врач, с халатом, а отец Георгий в чемоданчике нес епитрахиль, Крест. Они тайно переодевались, отец Георгий стоял на воротах, чтобы не пришёл врач. Если бы их обнаружили, это грозило очень серьезными последствиями, отцу Александру могли запретить служение, отца Георгия могли выгнать с его тогдашней преподавательской работы.
Возвращаюсь к 1989 году. Было нас несколько человек. Отец Александр регулярно приезжал в больницу, он крестил, по-моему, всю больницу, потому что все тогда были некрещеные. Мы старались помогать, чем могли, но через полгода батюшку убили, и мы остались одни, не понимая, что нам делать, как нам быть. И так продолжалось два года. Ходили священники, чередуясь, но это было редко.
В 1992 году отец Александр Борисов, спасибо ему большое, принял нас под свое крыло в храм Космы и Дамиана, и таким образом возникла группа милосердия имени отца Александра Меня.
Один раз, оставшись после службы, я услышала очень интересную беседу некоего человека, которого я до этих пор даже не знала. Я спросила, кто это, мне сказали — Георгий Петрович. Но голос его мне был знаком по Новой Деревне, потому что забыть такой голос нельзя. Я из-за дверей отца Александра слышала его беседы и теперь поняла, что это один и тот же человек. И мы попросили его, не мог бы он приходить в больницу и там беседовать с детьми и родителями. Потому что это такое тонкое дело, что справиться с ним практически невозможно. Ответить на вопросы, за что, почему умирает мой ребенок, почему Бог такой плохой, невозможно было. Ты не можешь смотреть в глаза маме, у которой умирает ребенок, и что-то ей объяснять. Это может делать только человек, имеющий такой дар свыше. Георгий Петрович согласился; была весна 1992 года, когда он появился в больнице, вел беседы с мамочками. А уже осенью 1992 года его рукоположили в дьяконы, и тогда он стал нашим духовным руководителем и был им 15 лет. Сам отец Георгий говорил: «Я не знаю, как это вышло, меня особенно никто не звал, это получилось само собой, сверху. Я подумал: раз никто не взял на себя это, значит должен это делать я».
В 1993 году его рукоположили в священники, и тогда он начал служить литургию в больнице, в отделении физиотерапии, куда сбежалась вся больница. Через некоторое время, за две недели до Пасхи 1994 года, администрация, видя наше упорство, выделила нам помещение для храма, старый заброшенный конференц-зал с дырявым потолком. За две недели мы подготовили это помещение к Пасхальной службе. Алтарными преградами были медицинские ширмы с крестами, иконы были наклеены на доски, но мы служили эту Пасху, это было во вторник Светлой седмицы. И с тех пор возникла традиция вторничных Пасхальных служб. С 1998 года главный врач разрешил нам проводить ночное богослужение, и каждый год на Пасху бывает ночная служба.
Но я хочу перейти к цитатам, у меня их очень много. Отец Георгий говорил потрясающие вещи в больнице. К сожалению, я не смогу их все воспроизвести, но скажу вот о чем. Он очень много говорил о детскости и о детях: «Детям многое дает Церковь, но в особом, детском плане. Оказывается, они могут находиться с Богом в таких же глубоких и потрясающе личных отношениях, как святые. Как те святые, что ими же изображены здесь, на иконах. У детей всегда есть сильное чувство Бога, это им дано. Бог без религии, без традиций, без установок на результат. И важно, чтобы дети с детства были в церкви. Пусть они потом оттуда уйдут, в школе или позже. Но если потом в их жизни что-то случится, им будет куда прибежать, потому что они пережили это в детстве. Их детское чувство сохранится и им поможет».
Первое время отец Георгий бывал в больнице часто, буквально через день. Это было как раз то время, когда была большая летальность, когда было много горя. И конечно, он пропускал это все через свое сердце и остро переживал. Когда же открылся храм, отец Георгий бывал каждую субботу обязательно. Потом, по мере того, как его загружала жизнь, у него оставалось времени все меньше и меньше, он стал приезжать на службу раз в неделю в субботу, иногда пропуская ее. Но был один день в году, который батюшка не пропускал никогда. Это была служба Великой Субботы. Он необыкновенно любил этот день, говорил, что Христос уже воскрес, но мы этого ещё не знаем. И вот один раз в Великую Субботу он открыл Царские врата, и выбросил на всех нас, молящихся, лепестки нарциссов как знак того, что мы дождались. Дети были потрясены.
«Если не обратитесь и не будете как дети, то не войдёте в Царство Небесное”, — с этими словами обращается к нам Христос, ко всем без исключения — и к взрослым, и к детям. Он хочет, чтобы мы были, как дети. Что это значит? Быть ребенком совсем не означает ходить в детской одежде. Будет очень смешно, если взрослый человек наденет детскую одежду, это что-то совсем другое.
Сегодня утром, когда я пришёл в церковь, одна маленькая девочка ждала Таинства Крещения. Увидев меня, она сразу сказала: «Дядя»… Вот, наверное, первый признак детскости: для маленького ребенка все люди — дяди и тёти. Все люди родные. В детстве у нас нет врагов, в детстве мы не видим в людях плохого, а видим только хорошее. И есть в нашем сердце, пока мы остаёмся детьми, здоровое чувство: нельзя оторваться от родителей слишком далеко.
И наша задача, когда мы вырастаем, почувствовать, что и от Бога, от Отца Небесного, так же, как от родителя, нам нельзя отрываться. Потому что человек, который отрывается от Бога, оказывается в самом ужасном положении.
Давайте стараться учиться быть детьми и, становясь взрослыми по уму и по ответственности, сохранять ту детскость, к которой зовёт нас Христос, о которой говорит нам опыт святых и праведников. Дух детскости — это дух, вне которого и без которого мы перестаем быть людьми, а превращаемся в каких-то страшных носителей интеллекта и ничего другого».
У отца Георгия всегда вызывали умиление записки «О здравии», написанные самими детьми, например, такие: «Мама, папа, Рома (хомяк), Натан (собака), Илюша, Лёша»; или: «Отец Георгий, помолитесь за моего попугая Кешу, он умер». На полном серьезе. И он так же серьезно к этому относился.
Отец Георгий удивительно тонко и глубоко чувствовал детей, было очень заметно, что сам он, будучи взрослым, по сути, оставался ребенком, который очень любил животных и игрушки. Его беседы с детьми разных возрастов, умение вникнуть в их проблемы, подчас не совсем внятно изложенные, его распахнутость навстречу каждому окрыляли и маленьких, и находящихся рядом взрослых. При этом он оставался необыкновенно доступным для всех.
Самой любимой игрушкой отца Георгия много-много лет были плюшевые мишки. И вот один раз он открыл великую тайну, что у него дома есть «мишкина школа». Многие прихожане, зная эту его страсть, приносили ему в подарок мишек, плюшевых и просто мягких. И он организовал дома школу, и когда мишка был уже готов, он приносил его в больницу и дарил какому-то ребенку. А его самым любимым рисунком был рисунок одной девочки, подаренный ему, «Одинокий мишка». Он висел у него дома до последних дней.
Приходя в палаты к тяжелобольным детям, отец Георгий излучал необыкновенные тепло и свет. Сам немощный, он подбадривал ребят, шутил с ними, находил удивительные слова, которые преображали порой больного ребенка и давали ему импульс к выздоровлению. Дети с нетерпением всегда ждали батюшку, рассказывали ему о своих игрушках, картинках. Есть фотография, на которой отец Георгий на коленках усердно возит с кем-то машинку. Я узнала это недавно, дети и родители в больнице называли отца Георгия «волшебный батюшка». Мне кажется, это очень ему подходит.
Отец Георгий любил говорить о том, что мы — одна семья. Вот что он говорил на проповеди: «И благодаря тому, что мы не просто приходим сюда послужить Литургию и сказать какие-то тёплые слова или принести подарки, нет, благодаря тому, что мы с ними всю жизнь разделяем, что мы знаем обо всех их бедах, обо всех их проблемах, мы сумели создать семью Христову в нашем странном, необычном, сделанном из кинозала, храме.
Мы не должны забывать, что Церковь — это семья, а в середине всегда — Христос, и вокруг него все мы собираемся как братья и сёстры. О том, что нам удалось создать такую обстановку, о том, что Господь присутствует здесь среди нас, об этом все знают, и дети, и родители, и врачи, и весь остальной персонал в больнице».
Я забыла сказать ещё такую интересную вещь. Вскоре после того как отца Георгия рукоположили, и он стал служить в больнице, наш волонтер, Володя Шишкарев, сказал отцу Георгию: «Отец Георгий, я недавно прочитал книжку Грема Грина “Сила и слава”». Эта книга заканчивается тем, что в Мексике убивают последнего священника, на глазах у мальчика. И мальчик рыдает, всю ночь не может заснуть, и вдруг под утро раздается стук в дверь. Он с опаской приоткрывает дверь, и в дверь просовывается ботинок. И Володя спросил: «Отец Георгий, это был Ваш ботинок?» Отец Георгий это принял. И как оказалось, это была правда.
17 марта 2007 года отец Георгий последний раз служил в больнице. После этого мы снова осиротели. В знак уважения и полного принятия главный врач распорядился повесить некролог и портрет отца Георгия у главного входа больницы, где размещаются некрологи только её сотрудников. То есть он считает нас сотрудниками больницы, и это для нас большая честь. Причем отец Георгий не раз отпевал на этом месте умерших сотрудников больницы.
И под конец я прочитаю вам воспоминание об отце Георгии руководителя гемцентра, профессора Масчана. «Я уже не помню, когда познакомился с отцом Георгием. Это было в начале 1990-х годов, когда волна так называемого “духовного возрождения” выбросила на поверхность самый примитивный религиозный планктон. Православные священники, протестанты, баптисты — кто только ни пытался проникнуть к нашим больным и их родителям. Прийти, распевно говорить банальности, поучать смирению, уверить, что все в руках Божьих, и удалиться, не сделав ничего. От всех них веяло убогим догматизмом. Но когда я, признаюсь, высокомерный и предубежденный, встретил отца Георгия, я был поражен его обликом. Точнее, контрастом с обычным образом священника. Сухопарый, с небольшой бородкой, умные, глубокие, но очень веселые глаза, походка почти бегом, высокий тенорок, никакой величавости. Нас представили друг другу, он приветливо улыбнулся — недежурной, открытой и доброй улыбкой. Я тогда ещё не знал, что отец Георгий — серьезный ученый, филолог, знаток культуры. Мы поговорили. Оказалось, он знал обо мне, о наших врачах. Он сказал, что очень доверяет нам, что он сам и прихожане будут помогать нам лечить детей. И мы долгие годы постоянно чувствовали его поддержку, поддержку во всем. Нам присылали самые дорогие и лучшие лекарства, прихожане помогали нам ухаживать за детьми. Благодаря его бесчисленным международным связям, наши врачи ездили учиться за границу. Его, кстати, совершенно не волновало, являемся ли мы верующими или нет. Ему вообще были чужды ярлыки и формы. Я как-то спросил его, существуют ли у священников профессиональные приемы работы с больными детьми и родителями больных и умерших детей. Он сказал, что не существует, что не может быть профессиональных приемов помощи в преодолении горя, что здесь работает душа, а не разум, сердце, а не интеллект. Я был счастлив услышать это. Бог растворен в нас, он милостив и щедр. Жизнь отца Георгия — один из его подарков нам».
Закончу я смешным случаем. На одном из семинаров по медицинской этике доклад отца Георгия назывался: «Может ли быть христианская этика?». В этом большом докладе обсуждались вопросы эвтаназии, клонирования, трансплантации. И в конце один профессор из онкоцентра встал и сказал: «Я предлагаю клонировать отца Георгия».
аудио
Опубликовано: Приходская газета
храма свв. Космы и Дамиана в Шубине, №29, 2008
