Священник Георгий Чистяков

Свет во тьме светит

Размышления о Евангелии от Иоанна

 

Глава 14
ЗЕРНО, УПАВШЕЕ В ЗЕМЛЮ

Toni Frissel. Man carrying cross on street, Berlin, West Germany 1961

 

к оглавлению

Когда в Иерусалиме апостолы Филипп и Андрей сказали Иисусу, что эллины, пришедшие сюда на поклонение в праздник Пасхи, хотят увидеть Его (Ин., 12:20—21 РВ), то Он ответил им на это знаменитыми словами:

«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода» (ст. 24).

Упоминание о греках в этом контек­сте весьма примечательно, ибо, если бы слова Иисуса до­шли до нас как цитата из произведения неизвестного ав­тора, вполне можно было бы предположить, что это текст античного происхождения, из числа фрагментов какого-то греческого философа — Анаксимандра, Гераклита, Демокрита и так далее, а может быть, и Сократа.

Действительно, у приведенного евангельского стиха есть особенная черта: он сформулирован на языке греческой философской мысли. С одной стороны, слова, произ­несенные здесь Иисусом — «зерно», «плод», — прекрасно знакомы нам по другим евангельским текстам. «Зерно» в Евангелии — это синоним выражения «слово Божие». «Плод» — тоже одно из ключевых слов Священного Писа­ния и, прежде всего, Нового Завета: Христос призывает нас оценивать любое явление, любое событие по тем пло­дам, которые оно приносит.

С другой стороны, в этой фразе нет ничего, что про­тиворечило бы греческой ментальности. Представителю греко-римской культуры того времени её смысл был бы понятен. Более того, в сознании образованного слушате­ля эта фраза, возможно, вызвала бы ассоциации с Сократом, который добровольно выбрал смерть. Когда Сокра­та осудили на смерть, его ученики, среди которых было много богатых и влиятельных людей, пытались устроить ему побег из тюрьмы. Но Сократ отказался бежать, по­скольку для него было важнее остаться правым, чем жи­вым. Ученики принимали это с трудом. Однако Сократ, выбрав смерть, стал совестью человечества... Слова Иисуса, обращенные через апостолов к эллинам, напо­минают нам и о его судьбе — о честности, которая порою неминуемо ведет к смерти, но приносит плод, преобразуя жизнь многих.

Затем эта максима о пшеничном зерне будет повторена апостолом Павлом:

«Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрёт. И когда ты сеешь не тело буду­щее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело» (1 Кор., 15:36—38).

И здесь тоже речь идет о том же — о жизни, которая рождается через смерть.

Очень важно также понимать, что здесь Иисус впервые говорит не с иудеями, а с местными язычниками. Здесь он, что называется, лицом к лицу сталкивается с греко-римской цивилизацией. Происходит та самая встреча, из которой затем вырастет вся святоотеческая традиция — и Василий Великий с его «Шестодневом», в котором де­лается блестящая попытка синтезировать греческую фи­лософскую мысль и античную науку с Библейским От­кровением, и Григорий Нисский, и Григорий Богослов, и многие другие христианские мыслители IV в. и более поздних веков.

Не случайно Данте в «Божественной комедии» помещает античных мыслителей и поэтов (Гомера, Горация, Овидия, Лукана, Платона, Сократа, Демокрита, Фалеса, Анаксагора, Сенеку, Цицерона и других), поскольку они родились до того момента, как в мир пришел Иисус, и уже поэтому не могли быть христианами, не в аду, где, каза­лось бы, им надлежит быть с точки зрения человека сред-

--

182

невековья, так как они не почитали как должно Бога (non adorar debitamente a Dio), но в городе Лимбе. «Именем своим, — говорит о них Вергилий, — они гремят земле, и сла­ва эта угодна небу, благостному к ним». Здесь они пребы­вают в тишине и покое in prato di fresca verdura, то есть среди луга, покрытого свежей зеленью. Рядом шумит прекрасный родник, близ которого тени великих греков и римлян, li spiriti magni, то есть «великие духи», как назы­вает их Данте, собираются на месте «открытом, освещен­ном и высоком» sopra 'l verde smalto или «над зеленой эмалью», или, как прекрасно переводено у М.Лозинского, «на зеленеющей финифти трав». И сразу вспоминается, что рассказывает о загробном мире в «Энеиде» Вергилия древ­ний поэт Мусей спустившемуся туда на поиски своего умершего отца Энею:

По рощам тенистым
Мы живем; у ручьев, где свежей трава луговая, —
Наши дома.

( VI , 674-676)

Становится ясно, что Данте поселяет древних поэтов и философов в той самой обстановке, что казалась естест­венной для загробного мира самим римлянам. И это по­нятно, потому что для автора «Божественной комедии» они — прямые предшественники христианства и непо­средственные наставники святых отцов, поскольку по­следние именно им подражали в плане литературной фор­мы своих творений и у них учились как греческому, так и латыни. Мало того, у них они брали конкретный мате­риал, а зачастую идеи и принципиально важные тезисы. Василий Великий постоянно использовал Плутарха, Ам­вросий Медиоланский — Цицерона, а Григорий Богослов в своих поэтических текстах подражал Гомеру и так далее.

Но вернемся к 12-й главе (РВ) Евангелия от Иоанна. Далее, в 25-м стихе, Иисус опять произносит очень важные слова:

«Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин., 12:25).

Мы уже читали об этом: дважды в Евангелии от Матфея (10:39 и 16:25); один раз в Евангелии от Марка (8:34) (РВ) и дважды в Евангелии от Луки (9:23 и 14:27). Например, в Евангелии от Матфея Иисус говорит: «Ибо кто хочет ду­шу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет её» (16:25). Чтобы понять эту или любую другую евангельскую фразу о душе, которую можно потерять, стремясь ее сберечь, необходимо иметь в виду, что за греческим словом «душа» здесь стоит еврейское слово «нефеш», означающее не душу в платоновском понимании, не какую-то бестелесную часть нашего «я», что остается, когда умирает тело, не ту душу, о которой Н. Гумилев пишет в стихотворении «Душа и тело» и о которой говорят античные философы. Здесь за греческим словом «душа» скрывается еврейское слово, означающее прежде всего «кровь», «жизнь». Это та жизненная сила, которая делает тело живым. Это кровь, это сердце, которое бьется.

Итак, кто хочет сберечь свою жизнь, теряет все. Тот же, кто готов пожертвовать жизнью, кто забывает о благах мира, тот способен на прорыв, на преобразующий жизнь шаг навстречу Богу. Вот о чем в шести местах Нового Завета настойчиво повторяет Иисус. А мы уже знаем: если какой-то рассказ или притча повторяются в евангельских текстах несколько раз, это означает, что первая Церковь, та апостольская община, в которой складывался, фиксировался, записывался Новый Завет, придавала им особое значение.

Размышляя над значением слова «душа» в этом контексте, понимаешь, что речь идет о спонтанном подвиге. Иисус призывает нас к порыву, а не к чему-то заранее продуманному, запланированному. «И поведут вас к правителям... Когда же предадут вас, не заботьтесь, как или что сказать, ибо в тот час дано будет вам, что сказать» (Мф., 10:18—19). Действительно, никогда нельзя узнать заранее, кто готов пожертвовать собой, а кто нет. Как часто те, кто

184

считал себя храбрым, в серьезный момент пасовали, и, наоборот, люди на первый взгляд робкие и, более того, просто трусливые в решающей ситуации оказывались удивительными, дерзновенными храбрецами. Сколько примеров того, как, сохраняя ценой компромиссов и даже предательства свою жизнь, положение, благополучие, люди ломались, теряли себя. В советские времена кто-то шёл на компромиссы с КГБ, давал нужные показания, отрекался от своей деятельности — сохранял себя, свою жизнь и свободу, но это были уже другие люди — потерянные, сломленные, озлобленные, уже ни на что не способные.

Обратим внимание на другой евангельский фрагмент на эту же тему. «И кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот недостоин Меня. Сберегший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф., 10:38—39). В Евангелиях синоптиков во многих местах говорится о несении креста, и эти фрагменты всегда примыкают к словам о том, что сберегший душу свою потеряет ее, а потерявший душу ради Христа и Евангелия сохранит ее, сохранит жизнь вечную. Опыт христианских мучеников свидетельствует, что, пожертвовав жизнью, по­теряв ее, они сберегли ее, сберегли свою душу, свое «я». Не испугавшись однажды, они остались честными навсег­да, стали образцом для других. О них хочется вспоминать, их пример окрыляет. А те, которые в какой-то решающий момент выбрали жизнь, сберегли ее, тем самым потеряли что-то несравненно более важное, чем несколько лет бла­гополучия, не только выпали из народной памяти, но и ут­ратили собственное «я». Это страшно и больно.

Для жизни в вечности сбережет себя тот, кто пойдет путём Христовым, т. е. будет нести свой крест, все, что вы­падет на его долю, как это делает Иисус. В 23-м стихе 9-й главы Евангелия от Луки есть слово, которое отсутствует в славянском переводе, но есть в переводе под редакцией епископа Кассиана (Безобразова), в большинстве греческих рукописей, практически во всех переводах на другие языки.

Лк 9:23 Синодальный

Лк 9:23 Кассиан

(Здесь в печатном тексте - неточность: ошибочно указан сходный по смыслу стих Лк 14:27 (прим. И.Т.)

Это слово «ежедневно»: «И кто не берет ежедневно креста своего и не идет за Мной, тот не может быть Моим учеником». Иными словами, христианство заключается не в каком-то одном поступке, совершенном однажды и на всю жизнь, а в ежедневном труде, в ежедневном несении креста. И эта ежедневность христианства, нашей жизни во Христе представляется одной из важнейших черт той новой жизни, в которую вводит нас Иисус. А мы о ней часто забываем.

Что касается текстологических различий между рукописями Нового Завета, разными изданиями и переводами, то это целая наука, которой занимались поколения уче­ных, начиная с XVI в. Но на отсутствие слова «ежедневно» в славянском и русском переводах обратил внимание не ученый-текстолог, а обычный священник, о. Александр Ельчанинов, который читал Евангелие также и на латыни. В своих «записях» о. Александр рассказывает, как, читая Евангелие на латинском языке, он обнаружил удивитель­ное место. И цитирует этот стих со словом «ежедневно», подчеркивая, что, только прочитав его в латинском варианте, он до конца понял смысл. Это пример того, как раз­ные люди, размышляя об одном и том же, разными путя­ми приходят к одним и тем же выводам. Важный и утешительный пример.

Иисус говорит о жизни, которую иногда нужно поте­рять, чтобы не погубить. Во Втором Послании к Тимофею апостол Павел пишет о том же: «Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (3:12). Разумеется, далеко не всегда мы бываем готовы к подобной участи, точнее, вообще не бываем готовы. А если считаем себя к ней готовыми, то это страшно. Потому что если мы уверены, что все тяготы нам по силам, то наверняка сло­маемся. А если пугаемся, впадаем в отчаяние, но потом ка­емся в этом, то есть надежда, что мы сможем вынести трудности. Известный мыслитель сказал, что нередко са­мыми смелыми оказываются именно трусливые люди.

В этом парадоксе заключен христианский, евангельский смысл.

И ещё об одном. В 14-й главе Деяний апостол, поучая учеников, увещевает их в вере и напоминает, что «многи­ми скорбями надлежит нам войти в Царство Божие» (ст. 22). Путь к Богу, в Царство Небесное узок и труден, но ре­зультат его всегда связан с радостью. И наоборот, разные «широкие пути» часто ведут в никуда.

В 12-й главе Евангелия от Иоанна Иисус говорит не только эллинам, но каждому, кто хочет увидеть Его: «Кто Мне служит, Мне да последует» (ст. 26). Иными словами, кто служит Христу, тот Его и увидит. Увидеть Иисуса мож­но только через служение Ему. Через служение, но не через рабство. Нас часто вводит в заблуждение словосочетание «раб Божий». Нужно иметь в виду, что древнееврейское слово в Ветхом Завете, которое стоит за греческим и за славянским «раб», ничего общего не имеет со словом «раб­ство», с тем еврейским словом, которое обозначает, на­пример, рабство египетское. «Вавилонское рабство» — это «галут», а «раб Божий» — это «эвед», «служитель», «работник», «соработник». Не тот, кто находится в рабстве, но тот, кто служит, трудится. Потому что рабство — мы знаем это из текстов, где употреблено слово галут, из мно­гочисленных древних комментариев — это состояние раз­давленности личности, когда человек лишен своего «я», когда его достоинство не может проявляться. Рабство де­лает людей именно такими, какими изображала рабов гре­ческая литература, — запуганными, лживыми, злобными, хитрыми. А служение, свободно выбранное и во всем сво­бодное, поднимает человека. Служение Богу — это дейст­вительно путь к тому, чтобы встретить и увидеть Иисуса на своей жизненной дороге.

В «Откровенных рассказах странника» говорится, что к Богу ведут три пути: путь раба, путь наёмника и путь сыновний. Странник отвергает для себя (и для нас) первые два пути. Остается путь сыновнего служения.

Когда Иисус говорит: «Кто Мне служит, Мне да последует»,— Он имеет в виду не рабство, которое всегда страшно и унизительно, а именно тот путь, которым идет эвед, служение — служение человека, свободно выбравшего эту дорогу. Когда атеисты говорят нам: «Что вы делаете в Церкви, неужели вы хотите быть рабами?» — мы отвеча­ем: «Нет, мы стали христианами, именно чтобы быть сво­бодными». В вере мы обрели свободу от страхов, ненавис­ти, подозрительности, свободу от разных комплексов, которые мучают и разрушают нас. Именно в Церкви из ра­бов мы становимся свободными людьми.

«Кто мне служит, Мне да последует». «Следовать» — тоже одно из ключевых слов Евангелия. Оно призывает нас следовать за Иисусом. Иисус зовет идти за Ним, по Его следу. Христианство, наша вера, ее живой харак­тер, наверное, тем и измеряются — идем ли мы за Иису­сом или же хотим быть верными не Ему, а той или иной традиции, тому или иному направлению. Тупики в цер­ковной истории как на Востоке, в частности на Руси, так и на Западе нередко были связаны именно с этим. Забы­вая о том, что задача христианина — идти за Иисусом, ве­рующие шли, например, за каким-то богословом. Они становились паламитами или антипаламитами, томиста­ми или антитомистами, лютеранами, кальвинистами или кем-то ещё ... В Священном Писании мы не найдем слов «лютеранин», «католик» и так далее. В Деяниях апостольских прямо сказано, что ученики Иисуса стали называться христианами. И нам должно быть бесконечно дорого это самоназвание первой общины учеников Христовых, которое сохранено для нас Словом Божиим и которое мы носим.

Если мы не будем забывать, что важно идти именно по стопам Христовым, как мы просим об этом в молитве «Стопы моя направи по словеси Твоему и да не обладает мною всякое беззаконие», то никакие испытания, никакие катаклизмы не будут нам страшны. Прав был Владимир

Соловьев, говоривший, что в христианстве по-настоящему важно одно — Сам Христос, все остальное — второстепен­но. Вспомним, чтб в его небольшой повести об Антихрис­те предлагает Антихрист. Обращаясь к католикам, он гово­рит: вы очень любите церковную иерархию, «тот духовный авторитет, который дает христианство своим законным представителям» — и обещает «опереть свою державу на авторитет вашего духовного главы». Протестантам, кото­рые «всего более дорожат в христианстве личною уверен­ностью в истине и свободным исследованием Писания», Антихрист обещает учредить для этого всемирный инсти­тут с огромным годовым бюджетом.

Наконец, православным, поскольку им «всего дороже в христианстве его священное предание, старые символы, старые песни и молитвы, иконы и чин богослужения», он предлагает завтра же создать комиссию «для обсуждения со мною тех мер, которые должны быть приняты с целью возможного приближения современного быта, нравов и обычаев к преданию и установлениям святой православ­ной церкви». И тогда поднимается белый как свеча старец Иоанн и восклицает: «Всего дороже нам в христианстве Сам Христос!»

Такую замечательную притчу рассказал B . C . Соловьев на закате своей жизни. Если мы не будем забывать об этом, то будем застрахованы от очень многих бед. Мать Мария (Скобцова) повторила этот тезис в статье «Испыта­ние свободой» (1937 год), где подчеркнула, что «главное и центральное» в жизни христианина должно заключаться в том, чтобы «не позволять затемнять Христа никаким правилам и уставам, никакому быту, никаким традициям, никакой эстетике, никакому благочестию». Следовать Иисусу и за Иисусом — вот единственно возможный путь для христианина. Тот плод, что принесло «зерно», о кото­ром говорит Иисус, — те христиане, которых мы прослав­ляем как святых, и христиане сегодняшние, — это плод от того зерна, что упало в землю и умерло. Это плод Иисусовой верности, которая привела Его на Крест, где Он умер за нас.

«Поражение... Победа... Я плохо разбираюсь в этих формулах, — писал А.Сент-Экзюпери. — Есть победы, ко­торые наполняют воодушевлением, есть и другие, которые принижают. Одни поражения несут гибель, другие — про­буждают к жизни. Жизнь проявляется не в состояниях, а в действиях. Единственная победа, которая у меня не вы­зывает сомнений, — это победа, заложенная в силе зерна. Зерно, брошенное в чернозем, уже одержало победу. Но должно пройти время, чтобы наступил час его торже­ства в созревшей пшенице».Этот удивительный текст из опубликованной впервые в 1942 году книги Сент-Экзюпе-ри « Pilote de guerre » («Пилот на войне»! Именно так, но никоим образом не «Военный летчик», как почему-то принято переводить название этой книги на русский язык) содержит мысль о том, что упавшее в землю зерно уже победило — la voila deja victorieuse .

На самом деле об этом говорит и Сам Иисус, когда в конце своей прощальной беседы буквально за час до то­го, как был взят под стражу, сказал своим ученикам: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир». Пасхальная победа действительно была одержана не в то утро, когда Мария Магдалина в саду, где находилась гробница, встретила Воскресшего, но за три дня до этого. «Но должно пройти время, — как говорит Сент-Экзюпери, — чтобы наступил час его (упавшего в землю зерна! — Г. Ч.) торжества в созревшей пшенице». В созревшей пшенице — в опыте и в жизни тех, кто откликнется на Его призыв.

В этом плане бесконечно важна мысль, которой Сент-Экзюпери завершает процитированный выше текст: «Каждый отвечает за всех. Отвечает только каждый в одиночку ( chacun est seul responsable ). Только каждый в одиночку отвечает за всех. Я впервые постигаю одну из тайн религии, породившей духовную культуру, которую я считаю своей: «понести грехи человеческие...» И каждый принимает на себя бремя всех грехов всех людей». Сент-Экзюпери, который постоянно подчёркивал, что он не является верующим в обычном или традиционном смысле этого слова, сумел тем не менее здесь коснуться самой сердцевины того, к чему зовёт нас Иисус.

«Носите бремена друг друга, — говорит именно об этом апостол Павел, — и тaким oбpaзoм иcпoлнитe зakoн Xpиcтoв» (Гaл., 6:2).

следующая глава

к оглавлению

 

 

Мы просим вас оказать помощь создателям этого сайта.
Если вам оказались интересны и полезны материалы, опубликованные здесь, перечислите, пожалуйста, любую сумму денег.
Даже небольшая сумма будет полезна.  
Здесь - о том, как Вы можете помочь, внеся пожертвование