didahe.ru

Священник Георгий Чистяков

"Свет во тьме светит"

Часть II ПРИШЁЛ ЧАС

 

 

Глава 12
ВОСКРЕШЕНИЕ В ВИФАНИИ

Господь Иисус воскрешает Лазаря. Монастырь св. Еватерины, Синай

 

«Когда настал час», — говорит Евангелие от Луки (22: 14), начиная рассказ о Тайной Вечере. «Иисус, зная, что пришёл час», — говорится в Евангелии от Иоанна (13: 1) в на­чале повествования об умовении ног. Час Иисуса начинается с воскрешения Лазаря. Согласно византийской традиции, текст, посвященный этому событию, читается на литургии в субботу перед праздником Входа Господня в Иерусалим, то есть за восемь дней до Пасхи. Его чтению предшествует пение тропаря «Общее воскресение прежде Страсти Твоея уверяя, из гроба воздвигл еси Лазаря, Христе Боже...».

Уже в первые века определились разные подходы к толкованию этого евангельского рассказа. К IV в. в святооте­ческой традиции сложились два совершенно разных подхода.

Одни комментаторы призывали понимать этот текст буквально, другие — аллегорически. Сторонником аллего­рического понимания был, например, св. Ириней, епископ Лионский. Он трактовал текст о воскрешении Лазаря как рассказ не о реальном событии, а о том, что Христос воскрешает к новой жизни человека, умершего грехами, то­го, кого разрушил и превратил в живого мертвеца грех. Ру­ки и ноги воскресшего Лазаря, как повествует стих 44, бы­ли обвиты погребальными пеленами. Св. Ириней считает, что «это символ человека, оплетенного грехами».

С точки зрения Иринея и других святых отцов, Иисус воскрешает не от смерти физической, но от смерти грехов­ной. Слова Иисуса «Развяжите его», обращенные к окру­жающим, в некоторых проповедях того времени истолковывались как призыв помочь грешнику освободиться от пут греха. ещё одно, относительно новое, прочтение 11-й главы Евангелия от Иоанна предполагает, что повествова­ние о воскрешении Лазаря — преувеличение: речь идет не о воскрешении умершего, а об исцелении больного. Этой точке зрения примерно 120—130 лет, и собою она пред­ставляет довольно типичный случай рационализации чу­да, рационального истолкования событий. Подобным об­разом пытались объяснять и другие события.

Нельзя не заметить, что подход такого типа зародился задолго до появления Евангелия. ещё в V в. до н.э. логографы, греческие писатели, предшественники Геродота в историографии — Гекатей из Милета, Гелланик Митиленский и другие — именно так прочитывали греческие мифы. Во II в. н.э. сторонником такого понимания мифов был Павсаний, автор огромного «Описания Эллады». Дедал и Икар не улетели, по его мнению, с Крита на крыльях, а всего лишь уплыли на двух маленьких лодках, приспособив к ним паруса. Утверждать это можно, по мнению Павсания, и на основании того, что ещё Эсхил называл паруса «крыльями кораблей»

Есть ещё один подход к тексту 11-й главы, достаточно серьезный. Многие толкователи считают, что первоначально это была притча, которая затем трансформирова­лась в рассказ о реальном событии. На то, что, возможно, текст о воскрешении Лазаря вырос из притчи, указывает начало повествования, его форма: «Был болен некто Лазарь из Вифании...» Это похоже на начало сказки, устной новеллы или притчи («Жил-был некогда...» или «В некотором царстве, некотором государстве...»), но не повествования документального характера. Во-вторых, сюжет это­го повествования перекликается с Евангелием от Луки, где в 16-й главе рассказывается притча о богатом и Лазаре. И здесь, и там фигурирует одно и то же имя Лазарь, кото­рое больше нигде в Новом Завете не встречается, и речь идет о смерти и возвращении из царства смерти, то есть о воскрешении умершего.

Богатый человек просит Авраама послать Лазаря к нему в дом, чтобы он засвидетельствовал его братьям, «что­бы и они не пришли в это место мучения». На что Авраам отвечает: «...у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их... если Моисея и пророков не слушают, то, если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк., 16:28—31). Как ви­дим, очень похоже на то, о чем мы читаем в 11-й главе у Иоанна: умерший Лазарь; богатый просит Авраама, что­бы он послал Лазаря к братьям; Авраам говорит о воскре­шении умершего, в которое не поверят те, кто не верит Моисею и пророкам.

У исследователей, утверждающих, что текст Иоанна о воскрешении Лазаря первоначально был притчей, есть ещё один аргумент. Если бы это был рассказ о реальном событии, то центр тяжести, вероятно, лежал бы на реак­ции Марфы и Марии и других свидетелей воскрешения. Вот умерший вышел из гробницы... Что происходило по­том? Такого рода чудо люди всегда встречают со страхом, трепетом, ужасом и одновременно с великой радостью, восторгом — как, например, в рассказе об исцелении рас­слабленного в 5-й главе Евангелия от Луки: «И ужас объ­ял всех; и славили Бога, и, быв исполнены страха, говори­ли: чудные дела видели мы ныне» (Лк., 5:26). В рассказе о воскрешении Лазаря подобной реакции нет.

Третий аргумент в пользу того, что в основе этого рас­сказа лежит притча: фраза, предваряющая повествование, повторяется в конце. Десятая глава у Иоанна заканчивает­ся так: «И пошел опять за Иордан, на то место, где преж­де крестил Иоанн, и остался там...» В конце 11-й главы чи­таем, в сущности, то же самое: «...пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оста­вался с учениками Своими». Перед нами, говорят сторон­ники такого толкования, разрыв текста (разумно предположить — первоначального), куда и вставлена позднее практически вся 11-я глава.

Таковы основные теории, связанные с прочтением 11-й главы Евангелия от Иоанна. Задача заключается в том, чтобы понять, что же сказано здесь на самом деле, как выделить из этого повествования то, что напрямую ка­сается проповеди Иисуса и Его служения. Понятно, что апокрифические Евангелия были отвергнуты святыми от­цами и не вошли в Новый Завет прежде всего по той при­чине, что в них слишком много фольклорного, сказочно­го. Что отличает средневековые жития от текстов Нового Завета? Опять-таки обилие сказочного материала — все­возможных необъяснимых чудес и сверхъестественных со­бытий. Задача каждого читателя Священного Писания за­ключается в том, чтобы отделить в Евангелии слово Христово и Его весть, обращенную к нам, непосредствен­но к каждому и каждой, от того литературного материала, который эту весть обрамляет.

В данном случае для этого нужно прочитать 11-ю главу, абстрагируясь от всех трех перечисленных выше тео­рий и не выдвигая своей, четвертой. Нужно постараться прочитать этот рассказ, не пытаясь ответить на вопрос, что лежит в его основе — реальное событие или притча, не пытаясь увидеть в нем аллегорию или преувеличение. Необходимо просто прочитать эту главу и постараться по­нять, что этот текст адресован нам. Беда многих ком­ментаторов Священного Писания в былые времена за­ключалась в том, что они пытались дать толкование текста, объяснить его. Но главное состоит не в том, что­бы попытаться оценить Евангелие с точки зрения досто­верности информации, домыслить то, чего в нем нет. Главное заключается в том, чтобы увидеть, что именно в нем есть, чтобы прочитать Евангелие как послание, ад­ресованное каждому из нас.

Если мы именно так прочитаем 11 -ю главу, то увидим, что главный герой в ней — не Лазарь, что о Лазаре здесь почти ничего не говорится — лишь в конце главы мы уз­наем, что из гробницы вышел умерший. В центре повест­вования, в центре словесной картины, словесной иконы — Иисус.

Говоря об 11-й главе Евангелия от Иоанна, следует выделить несколько существенных моментов. В Византии считали, что Иоанн написал свое, четвертое, Евангелие после того, как уже были написаны первые три, дополнив их тем, что синоптики (Матфей, Марк и Лука) по тем или иным причинам упустили. Вместе с тем современная биб-леистика (с начала XX в.) все более склоняется к тому, что, во всяком случае, часть текста Евангелия от Иоанна, рас­сказ о Страстях Господних, Его смерти и воскресении, значительно старше, чем тексты синоптиков. Предполага­ется, что Евангелие от Иоанна было создано не в течение двух-трех недель, как считалось раньше, а писалось годы, если не десятилетия, и что наиболее древние его фрагмен­ты действительно старше текста Евангелий от Матфея, Марка и Луки. Сначала тексты, составившие потом чет­вертое Евангелие, имели хождение в первых общинах, за­тем к ним были прибавлены первые главы, составившие вторую редакцию Евангелия; позднее (на рубеже I и II в. н.э.) Евангелие от Иоанна появилось в третьей редакции, то есть в том виде, что вошел в Новый Завет и дошел до нас. Можно предположить, что рассказ о воскрешении Ла­заря вошел в это Евангелие на втором или третьем этапе. Но это не делает его недостоверным, а всего лишь указы­вает на то время, когда он был на основе устного предания зафиксирован в письменном виде.

Рассказ о воскрешении Лазаря предшествует повествованию о смерти Иисуса и Его воскресении из мертвых. Один рассказ просто-напросто не может не читаться на фоне другого, поэтому каждый читатель, хочет он того или нет, но естественно сопоставляет их в своем сознании. Тем более что в обоих случаях перед нами одна и та же карти­на, один и тот же пейзаж: гробница, устроенная в пещере, камень, которым завален вход, погребальные пелены, су­дарь (или сударион) — платок с головы умершего и так да­лее. Иными словами, в чисто зрительном плане обе сцены чрезвычайно похожи одна на другую. Но именно эта внешняя схожесть двух событий подчеркивает, насколько они различны по самой своей сути.

Воскрешение Лазаря 15 век, Новгород

Лазарь умирает и затем возвращается Иисусом к жизни. Он воскресает таким, каким он был прежде, живет ещё лет десять или чуть больше, чтобы вновь умереть, как умира­ют все. Воскресение Лазаря — это возвращение к прежней жизни. Воскресение же Иисуса — это шаг в жизнь новую, ибо Иисус, по словам апостола Павла, «воскреснув из мертвых, не умирает: смерть уже не имеет над Ним влас­ти» (Рим., 6:9). Смысл одного события становится ясен именно на фоне другого. Шаг к новой, вечной и не имею­щей конца жизни, который делает Иисус, видится более отчетливо и ярко при сопоставлении с возвращением ду­ши в тело и человека к его прежней жизни, что имеет ме­сто в случае с Лазарем. Погребальные пелены и плат с го­ловы Иисуса остаются в гробнице как свидетели Его воскресения. Воскрешенный из мертвых Лазарь выходит из пещеры, «обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лицо его обвязано было платом».

Необходимо обратить внимание и на диалог между Иисусом и Его учениками в самом начале этого рассказа. «После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею. Ученики сказали Ему: Равви! Давно ли Иудеи искали по­бить тебя камнями, и Ты опять пойдешь туда?.. Тогда Фо­ма, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с Ним» (ст. 7—8, 16). Апостол Фома песси­мист, но он горячо любит своего Учителя и готов принять смерть вместе с Ним. Эти три стиха — своего рода пролог к тому рассказу о неверии Фомы, где речь пойдет о том, как Фома не поверил ученикам Иисуса, что они видели Воскресшего.

В этом плане весьма интересна ещё одна реплика Фо­мы в Евангелии от Иоанна. В ответ на слова Иисуса: «А ку­да Я иду, вы знаете, и путь знаете» — Фома восклицает: «Господи! Не знаем, куда идешь; и как можем знать путь?» (Ин., 14:5—6). Эти слова Фомы подчеркивают: он не знает, что будет с Учителем дальше, и тем не менее готов сле­довать за Ним — не ради какой-то цели, а потому что не может не быть со Христом, не может оставить Того, Кого полюбил и Кому полностью доверяет. И когда в 11-й гла­ве Фома говорит: «Пойдем и мы умрем с Ним», — мы по­нимаем, что своим пессимистически настроенным серд­цем он уже понял, что дорога эта закончится Голгофой, смертью Учителя и, возможно, учеников, но все равно го­тов идти за Иисусом по этой дороге.

Слова апостола Фомы «Пойдем и мы умрем с Ним» со­поставимы с восклицанием Павла в его Послании к Фи-липпийцам: «...и ныне, как и всегда, возвеличится Хрис­тос в теле моем, жизнью ли то, или смертью. Ибо для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Фил., 1:20— 21). Павлу все равно, жить или умереть, главное — быть с Христом, не изменять Ему. О том же говорит и Фома в 11 -й главе Евангелия от Иоанна.

Необходимо обратить внимание и на следующее. Несмотря на предостережение учеников: «...давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» — Иисус зовет учеников пойти с Ним к умершему Лазарю: «...но пойдем к нему». Как призыв, как лозунг, как символ веры звучит здесь это слово — «пойдем». Иначе говоря, за­будем о собственной безопасности и поспешим на помощь тому, кто в ней нуждается. Вот о чем говорит здесь Иисус. Вот что главное. Это гораздо важнее для нас, чем решение вопроса, жил ли две тысячи лет назад человек по имени Лазарь, был ли он возвращен к жизни, чтобы затем уме­реть, аллегория это или преувеличение...

Константин Сутягин Воскрешение Лазаря 1995. Картон, масло

Теперь — о Марии и Марфе. Иисус приходит в Вифанию, и Марфа спешит Ему навстречу со словами: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и те­перь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог». Иисус говорит ей, что брат воскреснет, на что Марфа от­вечает: «Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день» (ст. 21—24). Марфа дважды произносит слово «знаю». Религия для Марфы — это сакральное знание, знание о том, что будет, что было бы, знание требований и рекомендаций и т.д. Так и мы знаем, что и как нужно сделать в церкви — поставить свечку, заказать ту или иную службу, совершить ту или иную молитву... Но Иисус гово­рит Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет». И в ответ на эти слова Марфа — после упорного «знаю, знаю» — вдруг восклица­ет: «Верую!» В этот момент осуществляется удивительный прорыв от сакрального знания к живой вере. А вера — это абсолютное доверие Тому, Кого любишь. С сакрального знания Иисус ориентирует Марфу — а вместе с ней и нас — на Самого Себя, на Свою Личность. Как говорит митрополит Сурожский Антоний, «вера есть встреча со Христом». И главное для христиан — живая, реальная встреча с Иисусом, Который находится среди нас. Тогда происходит именно переориентация с сакрального знания о том, что нам следует делать, какими путями двигаться, — на Него, на Его Личность. Это очень важно понять, пото­му что нередко в центре нашей религиозности оказывают­ся какие-то правила, установления, принципы, та или иная система взглядов и т.д., но не Христос. Именно об этом говорит Марфе Иисус: думай не о последнем дне, а прислушайся к тому, что говорю тебе Я. Нигде, навер­ное, нет столь пронзительного свидетельства, как в этом тексте, в разговоре Иисуса с Марфой.

Если Марфа идет к Спасителю со своим «знаю», то Ма­рия просто несет ему свое горе. В отличие от Марфы, она просто погружается в отчаянье. Вспомним, что говорится об этих двух сестрах в 10-й главе Евангелия от Луки: хло­потливая Марфа сумела прорваться сквозь свое отчаянье и поверить Христу, а созерцательная Мария, которая си­дела у ног Иисусовых, слушая Его слово, сделать этого не смогла. Речь идет, скорее всего, о том, что активность, де­ятельность — необходимый компонент веры. Человек, ко­торый бездействует, оказывается несостоятельным и в об­ласти веры. Вот почему апостол Иаков говорит: «Вера без дел мертва». У того, кто сидит сложа руки, вера слабеет. Даже чудесная, чистая Мария в этом эпизоде бессильна в своей вере, возможно, из-за своей созерцательности. «Ога et labora » — «молись и трудись» — эти слова святого Бенедикта как бы дополняют евангельский текст.

И наконец последнее, на чем хотелось бы остановить внимание. Одиннадцатая глава, от начала до конца, пока­зывает нам, что Иисус идет на смерть. В двух первых сти­хах говорится о Лазаре, который «был болен», и о его сес­трах Марфе и Марии. «Мария же... была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами сво­ими». Здесь упоминается история, которая будет рассказа­на ниже, в 12-й главе Евангелия от Иоанна. Но эта исто­рия есть также и у синоптиков, поэтому мы знаем ее в разных вариантах. Мария помазала ноги Иисусу, когда ее стали упрекать, Спаситель воскликнул: «Оставьте ее, она сберегла это на день погребения Моего». Таким обра­зом, само упоминание о помазании напоминает нам о по­гребении Иисуса, день которого уже близок.

Далее ученики напоминают Иисусу, что в Иудее Его собираются побить камнями (ст. 7—8). Это уже второе упоминание о предстоящей смерти. В 16-м стихе Фома восклицает: «Пойдем и мы умрем с Ним». В конце главы рассказывается, что случившееся с Лазарем обсуждается в Иерусалиме. Каиафа, бывший «на тот год первосвящен­ником», говорит: «Вы... не подумаете, что лучше нам, что­бы один человек умер за людей...» (ст. 50). И снова здесь речь идет о смерти Иисуса.

Мы не знаем, на каком этапе формирования записан­ного текста Евангелия от Иоанна рассказ о воскрешении

Лазаря был включен в его текст. Скорее всего, довольно поздно. Но главное состоит в том, что из 11-й главы ясно, что Иисус идет на смерть сознательно и добровольно и этим уже побеждает смерть. Тема смерти Иисуса прохо­дит в этой главе красной нитью: упоминание о помазании Марией, о возможном побитии камнями, восклицание Фомы, восклицание Каиафы «не подумайте, что лучше» и так далее... И на фоне всего этого — слова Иисуса: «Я есмь Воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и ум­рет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек» (ст. 25—26). Идя на смерть, Он выглядит победителем. Это вселяет в нас уверенность, что Христос победит и мы победим вместе с Ним.

А в результате оказывается, что не так уже важно, что именно — исторический факт или притча — рассказано в 11-й главе. Важно здесь другое — все, что говорит и де­лает Иисус в тот день. Важны мотивы, побуждающие Его идти в Вифанию и помочь Лазарю, хотя Он знает, что по дороге Его могут убить.

Становится ясно, что не отношение к конкретному евангельскому событию, в данном случае — воскрешению Лазаря: буквально его понимаем или нет — делает нас хри­стианами, но что-то другое. И верим мы не в воскрешение Лазаря, а в то, что Христос — личный Спаситель каждого из нас, и в этом сердцевина нашей веры; все остальное — второстепенно. «Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый», — говорит апостол Павел (1 Тим., 1:15). Первый из грешников — не в том смысле, что самый большой грешник, но по той причине, что Иисус пришел спасти грешников, и прежде всего меня. Именно так нуж­но понимать этот текст апостола Павла. Каждого из нас Бог спасает первым, в отличие от человека, который мо­жет спасти singulos , то есть сначала одного, затем — друго­го, потом — третьего и т.д.

Среди христиан первых поколений были такие, кто понимали рассказ о воскрешении Лазаря буквально, были и те, кто воспринимал его как аллегорию. И сегодня сто­ронники того и другого подхода должны быть терпимы друг к другу. При этом важно помнить, что не философ­скими аллегориями говорит с нами Христос, но через Евангелие, которое обращено к каждому из нас. Поэтому в нем не следует искать информацию к размышлению или стенографический отчет о событиях, связанных с жизнью Иисуса, в нем необходимо увидеть личное обращение Спасителя к нам, Его разговор с каждым из нас наедине.

 

 

следующая глава

к оглавлению

 

Мы просим вас оказать помощь создателям этого сайта.
Если вам оказались интересны и полезны материалы, опубликованные здесь, перечислите, пожалуйста, любую сумму денег.
Даже небольшая сумма будет полезна.  
Здесь - о том, как Вы можете помочь, внеся пожертвование