Священник Георгий Чистяков
ДУХ, ИДЕЖЕ ХОЩЕТ, ДЫШИТ
Из книги "Размышления с Евангелием в руках"
Христос обнаруживает Себя среди нас неожиданно. С раннего детства помню я одного человека, профессора Бориса Эдуардовича Ширинка, старца с белоснежной бородой, специалиста по сельскохозяйственной технике, бесконечно любившего угостить забредшего к нему в его дачный дом в подмосковном поселке гостя хорошим коньяком и рассказать, как он (никогда, естественно, не выезжавший за пределы Советского Союза) был как-то раз в Париже, или какую-нибудь другую небылицу.
Кто он был? Барон Мюнхгаузен в русском варианте ХХ века или святой из древнерусского жития, родившийся на 500 лет позже назначенного для него срока и почему-то с немецкой фамилией? Не знаю. В электричке его, белобородого, 80-летнего, хрупкого, просветленного, часто принимали за священника, а он сам утверждал, что в Бога не верует и даже иногда рассказывал кaкиe-то атеистические побасенки, то ли из Гольбаха, то ли еще из какого-то француза эпохи Вольтера и Дидро.
Умер лет 15 тому назад в самый канун праздника Преображения светло и тихо... Месяца за два до смерти сказал мне наедине, чтобы никто не слышал: "Теперь задача у меня одна - умереть достойно". Именно так, именно достойно, вспомнив 6 августа, за две недели до кончины, что сегодня его именины, день свв. Бориса и Глеба...
В Бога, повторяю, не верил, а в памяти моей остался христианином и, более, учителем жития христианского... Вспоминается, как привозят меня 6-ти или 7-летнего на дачу. Прибегаю в дом к Борису Эдуардовичу. Он, автор толстых книг, профессор, бывший ректор сельскохозяйственной академии, редактор Большой Технической Энциклопедии, друживший в 20-е с о.П.Флоренским и привлекший отца Павла к работе в энциклопедии над статьями по электрохимии, на балконе второго этажа (как на башне средневекового замка!) в рабочей одежде, в опилках что-то мастерит, и такой веет от него чистотой, что кажется, будто он молится.
Мог он делать всё - плотничать, столярничать, слесарничать, как никто другой профессионально, потом садился к письменному столу, заканчивал статью и шёл в сад - к яблоням и вишням, брался за лопату, копал огород и проч. А в кабинете, как мне, ребенку, казалось высоко-высоко, оставались книги, прежде всего Техническая Энциклопедия и Полное Собрание сочинений Льва Толстого.
...Это он научил меня всей премудрости столярного и слесарного дела. Возится в саду, копает грядки и мне объясняет что-то очень серьезное (а мне лет восемь!) из истории, из физики, из биологии. Затем вытирает пот рукавом и спешит к "аспирантику", который уже ждёт его на террасе.
Садился в свое вольтеровское кресло и начинал диктовать тому чуть ли не готовый текст его диссертации. Он их жалел, готов был писать за них сам*. Аспиранты (из Литвы, Азербайджана, Армении, из всех областей России) его не просто любили, а прямо-таки носили на руках. Поздним вечером, отпустив аспирантов и уложив спать любимого внука, он садился за сказки братьев Гримм, например, и, если я, уже взрослый, уже сам преподаватель в высшей школе, забегал поговорить с ним или с кем-то из его родных, он показывал мне в книге места, которые казались ему с точки зрения лингвистической примечательными и комментировал - будто всю жизнь читал лекции по германистике, профессионально.
Давал Борис Эдуардович деньги в долг, знакомым и незнакомым, причём не просто охотно, а как-то деликатно и, я бы сказал, целомудренно, старался не взять назад, когда долг возвращали. Когда я читаю в Нагорной проповеди "пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне", всегда непременно вижу его фигуру и сосны у его дома, и сирень, махровую, фиолетовую... и чувствую её запах... Подкармливал и просто кормил студентов, аспирантов, знакомых и просто прохожих, никого не отпускал "тоща и неутешна"...
Во всём был свободен. Свободу знал, чувствовал, любил и в свободе ощущал присутствие Бога, хотя не называл Его Богом. Шутил. И в шутках своих тоже был свободен. Помню как-то раз показывали по телевидению парад на Красной площади, люди были вокруг знакомые и незнакомые, а он спрашивает, показывая на мавзолей: "А это что за избушка там на курьих ножках?" Или в другой раз, взял у своей жены стихи Боккаччо, открыл наугад какой-то сонет и прочитал: "Нас партия ведёт и вдохновляет" (вместо "Амур меня ведет" и т.д.). "Нет, сказал, это стихи не для меня, мне лучше Пушкина почитать".
"Дух, идеже хощет, дышит", - говорит нам Иисус в Евангелии от Иоанна. Был Борис Эдуардович великим христианином на практике, любил учить разным наукам и умениям, а на самом деле учил нас жить в Боге. Да, Христос обнаруживает Себя неожиданно. За несколько лет до смерти перечитал всего Достоевского, особенно долго читал Карамазовых, о Зосиме...
Теперь он покоится на Немецком кладбище в Москве, неподалеку от могил о. Алексия Мечева и доктора Ф.П.Гааза. Случайно ли? Нет, думаю, не случайно.
Примечания
Впервые опубликовано 28 августа 1996 г., газета "Русская мысль", N 4138
* Потом Георгий Петрович, когда уже сам будет преподавать в ВУЗе, и сам станет делать так. Об этом здесь
Вы можете помочь развитию этого сайта, внеся пожертвование
