Священник Георгий Чистяков

НОСИТЕЛЬ СВЕТА ХРИСТОВА

о митрополите Антонии Сурожском

15 Августа 2003 года

Человечеству безумно нужны светлые люди, которые приводят нас к Богу зачастую просто фактом своего существования. Не только своим словом, но и своим молчанием. Тем, что они есть. Именно таким был митрополит Антоний Сурожский. Как-то известный телеведущий Владимир Познер не без иронии спросил меня:«Чтобы вы сделали для того, чтобы улучшить ситуацию с верой в Бога, чтобы она начала помогать людям в России?» Я сразу же ответил, что чаще бы показывал по телевидению митрополита Антония.

     «Еще одного митрополита», -- с некоторым раздражением парировал мне Познер, который вообще не особенно любит духовенство да и православие, а, вернее, религию как таковую. «Не ещё одного, а именно Антония и никого другого», -- ответил я. На самом деле, тот факт, что владыку Антония, которого записывали довольно много, показывали по телевидению крайне редко, одно из ярчайших свидетельств того, до какой степени больно наше общество. Ясно, что среди русских людей другого человека такого масштаба сейчас нет и долго ещё не будет. Грустно, но понимают это далеко не все.

     Сразу же после революции оказавшийся в эмиграции и попавший в Россию только уже будучи епископом митрополит Антоний в годы войны во Франции был участником сопротивления. В качестве врача-хирурга. Не получивший никакого богословского образования он уже при жизни, можно с уверенностью сказать, стал святым, потому что был в жизни до предела, нет, не аскетичен, но прост. Так, например, он, пока не ослабел, никогда не ездил на машине, а только на метро; собираясь в Россию, не допускал, чтобы ему покупались билеты за деньги Патриархии, но всегда покупал их сам на свои личные средства. В аскезе есть какая-то поза, поскольку аскеты сознательно не моются, едят раз в день или вообще отказываются от пищи, не едят сладкого и т.д. У митрополита Антония этого не было, он мог съесть и пирожное, если кто-то из прихожан оставил бы его у его дверей, но сам бы пирожного никогда не купил. Какая бы то ни было поза была ему бесконечно чужда. Он просто не мог представить себе, что живет за чужой счет, и очень гордился свой бедностью и той старческой пенсией в 3 тысячи фунтов в год, которую получал от английского правительства. В том числе и в память о той бедности, в которой жили русские эмигранты в пору его юности.

     «Поколение моих родителей и мое поколение, -- писал владыка Антоний за год до смерти в письме епископу Илариону (Алфееву), -- познали Бога "по-новому": до революции Бог пребывал "во славе" в церквах и соборах, здесь же Бог открылся нам как Изгнанник, преследуемый на нашей Родине и "не имущий, где главу преклонити". В Нем мы с изумлением познали Бога-Изгнанника, Который все понимает, "ниже Которого никто не может быть унижен". В предельной бедноте домов и храмов Он жил среди нас, Он был нашей надеждой и силой, утешением и вдохновением. И из этих глубин прозвучал голос Бердяева, говорящий нам, что мы не побежденное стадо, но что Бог нас избрал, чтобы мы в немощи нашей принесли православие всему миру. И мы по-новому увидели и себя, и земли нашего изгнания. Мы нашли призвание в том, в чем раньше было неизбывное горе. И мы стали свидетелями православия и возлюбили нашу бедноту, которая открывала нам доступ к самым обездоленным».

     Быть может, во всей истории христианства был ещё только один человек, который мог так говорить о бедноте, -- святой Франциск Ассизский. Но он не был архиереем... князем церкви...

     Митрополит Антоний был абсолютно доступен всем и каждому, не любил даже, чтобы к нему обращались на «Вы», предпочитая слышать дружеское «ты» даже от тех, кто был его на 30 и более лет моложе. Когда в декабре 2002 г. уже смертельно больной он сильно простудился и почти все время лежал, ему пришлось у своего звонка при входе в собор, где было написано «bishop», вывесить записку о том, что он болен и просит ему не звонить. Сделать это было для него очень трудно. В эти дни мы виделись с ним в последний раз. Это был настоящий носитель того света Христова, что, действительно, просвещает всех. Каждый человек для святителя Антония, если использовать евангельское выражение, «драгоценной жемчужиной», ради которой можно пожертвовать всем на свете. Он умел и утешить, и укрепить человека, но, главное, показать, что нужно с собою сделать, чтобы быть лучше. В его присутствии у людей появлялось не только желание изменить себя к лучшему, но и практическое видение того, что именно для этого необходимо. И все потому, что он умел любить. Умел прижать к сердцу, умел, если так можно выразиться, каждого взять куда-то в глубины собственного «я» и удерживать там. Как ребенка.

     При этом в его отношении к людям не было никакого сюсюканья и никакой сентиментальности. «Будьте милосердны, как милосерден ваш Отец», -- говорит Иисус в Евангелии от Луки. Если попытаться понять, что именно означает слово «милосерден» (по-гречески «ойктирмон»), то окажется, что оно происходит от греческого слова «ойктос», т.е. «боль», милосерден таким образом тот, кто воспринимает боль другого как свою собственную. Именно в этом смысле слова милосердным был митрополит Антоний. Общение с такими светлыми людьми приносит очень много. Но беда в том, что их всегда бесконечно мало. Таким был ещё Дмитрий Сергеевич Лихачев, а в Индии – мать Тереза из Калькутты. Кто ещё ? Не знаю. Наша задача как верующих развивать в людях чувство Бога, учить их при помощи книг, личных бесед и доверительных моментов в жизни. Делать это митрополит Антоний умел как никто. Когда, благословляя, он просто говорил «Христос с тобой», в этих словах была такая огромная убежденность, что каждый понимал, что это, действительно, так, что Христос по-настоящему здесь. Не случайно поэтому тем, кто близко знал митрополита, а таких людей очень много, сейчас после его кончины очень трудно принять то, что больше ему нельзя позвонить по телефону, спросить у него совета или просто прижаться щекою к его руке.

     При этом не нужно забывать, что Владыка был религиозным мыслителем уникального масштаба. Его тексты нуждаются в серьезнейшем осмыслении, потому что мало кто сделал так много, как он в области христианской антропологии, православного учения о человеке и о его личной встрече с Богом. Процитирую один его текст без всяких комментариев: «Мне вспоминается, -- сказал однажды митрополит Антоний, -- разговор, который в тридцатые годы у меня был с Владимиром Николаевичем Лосским. Он тогда был очень отрицательно настроен против восточных религий. Мы это долго обсуждали, и он твердо мне сказал: “Нет, в них истины нет!” Я пришел домой, взял книгу Упанишад, выписал восемь цитат, вернулся к нему и говорю: “Владимир Николаевич, я, читая святых отцов, всегда делаю выписки и пишу имя того, кому принадлежит данное изречение, а вот тут у меня восемь изречений без авторов. Можете ли вы “по звуку” их узнать?” Он взял мои восемь цитат из Упанишад, взглянул и в течение двух минут назвал имена восьми отцов Православной Церкви. Тогда я ему сказал, откуда это взято… Это послужило какому-то началу пересмотра им этого вопроса. Это не значит, что мы должны отождествлять веру, которую получаем во Христе и от Христа, с другими верованиями; но как мы должны быть осторожны, когда мы судим о другой вере».

     И ещё несколько кратких замечаний.

«Вот уже сорок с лишним лет, -- говорил Владыка, -- мы разделили исповедь от причастия, то есть верующий не обязан исповедоваться перед каждым причащением... Я помню, я об этом говорил в Загорске, и один из студентов Духовной Академии отреагировал: “Ну, Владыко, вы, значит, не православный, потому что у нас так не заведено”. Я обратил его внимание на то, что нет ни одного церковного правила, требующего исповеди перед причастием. Есть рескрипт Петра Великого, который был написан из политических целей, для проверки исповедающихся, но это совершенно другого рода вещь». Жалко, что в большинстве своем священники не думают об этом, превращая исповедь в какой-то фильтр для тех, кто хотел бы причаститься во время литургии и таким образом становясь МЕЖДУ верующим и ждущим его Иисусом.

«Мы не должны бояться, -- говорил митрополит Антоний в беседе с Аленой Майданович, опубликованной в 2000 году в «Русской мысли», -- думать свободно и высказываться свободно... если мы будем просто без конца повторять то, что было сказано раньше, давно, то все больше и больше людей будут отходить от веры (я сейчас не столько о России думаю, сколько вообще о всем мире); и не потому что то, что раньше говорилось, неверно, а потому что - не тот язык и не тот подход. Люди другие, времена другие, думается по-иному. И мне кажется, что надо вкореняться в Бога и не бояться думать и чувствовать свободно. "Свободно" не означает свободомыслие или презрение к прошлому, к традиционному, но -- Бог рабов не хочет. Я вас не называю больше рабами, Я вас называю друзьями… И мне кажется это страшно важно: что мы могли бы думать и с Ним делиться. Есть очень многое, чем мы могли бы делиться с Ним в новом мире, в котором мы живем. Это очень хорошо и важно -- думать свободно, не стараясь приспосабливаться; нужно, чтобы люди мыслящие и с широкой восприимчивостью думали и писали».

«Думать свободно, не стараясь приспосабливаться», -- вот один из важнейших заветов митрополита Антония. Думать свободно, не боясь, что тебя назовут еретиком и так далее. Для Владыки такая постановка вопроса очень важна, потому что вера, с его точки зрения, это не какая-то доктрина, установка или система взглядов, но живая реакция на ту живую связь, которая , действительно, есть между человеком и Богом. В силу существования этой живой связи религиозный опыт каждого -- не просто уникален, но и бесценен; это так, как бы ни хотелось многим, особенно молодым, православным людям сегодня, чтобы в вере не было никакой свободы, но одно только безропотное подчинение авторитету. «Помню, как я был смущен, -- рассказывал митрополит, -- когда Николай Зернов пятьдесят лет назад мне сказал: "Вся трагедия Церкви началась со Вселенских соборов, когда стали оформлять вещи, которые надо было оставлять ещё гибкими". Я думаю, что он был прав, -- теперь думаю, тогда я был в ужасе. Это не значит, что Вселенские соборы были не правы, но они говорили то, до чего они дожились. И с тех пор богословы тоже до чего-то дожились… Скажем, отца Сергия Булгакова считали еретиком, а теперь многие совсем по-иному на него смотрят».

В понедельник 11 августа 2003 г. гроб с телом митрополита Антония привезли в лондонский кафедральный собор на Ennismore Gardens. Лицо его, ещё не закрытое воздухом, было прекрасно как у святого. «На днях, -- пишет в интернете один из пользователей по имени Владимир, -- узнал о смерти митрополита Антония в лондонском хосписе. Сегодня его похоронили. Я, когда был в Лондоне в феврале этого года, не смог его увидеть, т.к. он лежал в больнице, но в церкви его был два раза, видел всю эту скромную обстановку, не похожую на наши соборы. Говорят, что на тех балконах митрополит Сурожский и жил все время, пока служил там 50 лет. Ни квартиры, ничего не имел, кроме печатной машинки. И к нему всегда мог прийти кто угодно, просто постучать, если закрыто, и сразу его самого и увидеть. Сам я уже не в первый ощущаю светлое чувство при получении известия о смерти какого-нибудь хорошего или близкого мне человека. Странно. В первый раз это было, когда умер Андрей Сахаров. И вот теперь тоже. Будем молиться за митрополита Антония и благодарить Бога, что открывает нам этот Свет».

 

Также см.  Господь оставил его трудиться среди нас

http://www.damian.ru/_news/

 

Мы просим вас оказать помощь создателям этого сайта.
Если вам оказались интересны и полезны материалы, опубликованные здесь, перечислите, пожалуйста, любую сумму денег.
Даже небольшая сумма будет полезна.  
Здесь - о том, как Вы можете помочь, внеся пожертвование