Священник Георгий Чистяков

Над строками Нового Завета

Наставления Иисуса ученикам

 

 

В 10-й главе Евангелия от Матфея рассказывается о наставлениях, которые Спаситель даёт Своим двенадцати ученикам.

Двенадцать апостолов. Двенадцать колен Израилевых. Двенадцать врат в Небесный Иерусалим. Двенадцать коробов хлеба, что были собраны после умножения хлебов...

В этом числе заключён глубокий смысл. Двенадцать колен Израилевых включают в себя всю Церковь, весь народ Божий Ветхого Завета; а двенадцать апостолов представляют всю Церковь, весь народ Божий Нового Завета, которая наполнит весь мир. Не случайно каждая поместная Церковь возводит себя к одному из апостолов - из двенадцати или из семидесяти.

Православная Церковь в России тоже подчёркивает свою связь с проповедью одного из апостолов - Андрея, который пришёл в Киев и благословил его. И не имеет значения, исторический ли это факт или благочестивая легенда. Важно понять, что этим Церковь подчёркивает свою апостольскую преемственность, сохраняющуюся из поколения в поколение.

Само греческое слово апостолос - «посланник» - соответствует еврейскому шалиа'х, что значит не просто «посланник», но «посланник, равный тому, кто его послал». Апостол, приходя в тот или иной город, в ту или иную страну, полностью представляет там Христа. Он полностью в ответе перед Христом за всё, что он делает; власть Христова передана ему во всей полноте. Евангелие говорит: «И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть». «Дал им власть» - выражение, близкое по смыслу к тому, что Господь говорит в конце Евангелия от Матфея: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (28:18). Именно всю эту Свою власть, данную Ему Отцом, Христос передаёт апостолам. «Как послал меня Отец, -- говорит им Христос, - так и Я посылаю вас» (Ин 20: 21). И куда ни приходили апостолы, их встречали, как Самого Христа, о чём потом апостол Павел скажет в одном из своих посланий: «Вы приняли меня... как Христа Иисуса» (Гал 4: 14).

Итак, апостол - «посланник», ангел - «вестник», Евангелие - «Благая Весть». «Проповедь» - ке'ригма - от слова ке'рикс, что тоже значит «вестник». Эпистолэ' - «послание», ангели'а - тоже «послание», «письмо». Всё связанное с проповедью, с передачей Слова Христова людям, можно выразить одним русским словом «весть». Христианство есть Весть, а если употребить современное слово - Новость, Благая Новость.

Особое место среди апостолов занимают Пётр, его брат Андрей, Иаков и Иоанн. Пётр, Иаков и Иоанн вместе с Христом на горе Преображения, они вместе с Ним в Гефсиманском саду - они как бы всегда рядом с Господом.

Филипп, вероятно, связан с греческой культурой, о чём говорит его греческое имя. Да, он иудей, но, возможно, из Александрии; возможно, его родной язык греческий. Не случайно в 12-й главе Евангелия от Иоанна именно Филипп говорит Господу, что пришли греки и хотят видеть Иисуса. Варфоломей - это, конечно, Бар-Толмаи по-арамейски, «сын Птолемея». Ясно, что этот апостол - иудей родом из Египта, поскольку Птолемей - имя египетское. Иаков Алфеев и Фома с Матфеем тоже, возможно, связаны с грекоязычными общинами.

Третья группа апостолов - Фаддей, или Иуда Иаковлев - в Евангелии от Луки, Симон Кананит и Иуда Искариот.

Симон Кананит (в Евангелии от Луки - Симон Зилот). Его имя происходит от греческого зи'лос - «ревность», «ревнитель». Что означает Кананит? По-арамейски - тоже «ревнитель». Так называли людей, которые в оккупированной римлянами Палестине вели борьбу против захватчиков, оккупантов, устраивая террористические акты с целью запугать римлян и таким способом изгнать их из Палестины. Политические экстремисты, зилоты, пытались постоянными «укусами», нападениями вытеснить римлян из страны. Эти люди яростно отстаивали национальную идею, на которой и была замешена их религиозность. Мессия придёт, считали они, чтобы освободить Палестину от римских захватчиков, вернуть народу независимость и славу, которой он обладал со времён Давида и Соломона.

Из этой среды и вышел Симон Кананит. Вероятно, пойдя за Христом, он отказался от своих политических идей. Об этом свидетельствуют его традиционные жизнеописания, повествующие о том, что он в дальнейшем проповедовал Евангелие и умер за Христа.

Рядом с фигурой Симона Кананита в Евангелии стоит Иуда Искариот. Кто он такой? Почему назван Искариотом? То ли это человек из Кариота (местечко в Палестине, упоминаемое в книге Иисуса Навина). То ли искариот есть передача греческими буквами арамейского слова шикара'йа - «лжец». То ли это слово - от латинского sicarius, «кинжальщик» (от sica - «кинжал»)... Представляется, что последняя версия наиболее близка к исторической правде: Иуда Искариот участвовал в «партизанской войне» против римлян (зилоты, врываясь с кинжалами в руках в дома, перерезали спящим солдатам горло и скрывались). Затем он примкнул к Иисусу, надеясь, что этот Человек как сын Давидов осуществит мечту зилотов: прогонит римлян, установит Свою сильную власть и даст стране изобилие. Если так, то становится понятным, что Иуда, обманувшись в своих политических ожиданиях и потому разочаровавшись в Христовой проповеди, считает возможным не только отойти от Учителя, но и предать Его.

Здесь очень важно иметь в виду одно обстоятельство. Нередко, особенно в художественной литературе, Иуду представляют подобным Мефистофелю «гением зла», из-за которого Господь восходит на крест. Но ведь мы знаем, что Господь взошёл на крест добровольно. В кондаке праздника Преображения мы поём: «Страдание убо уразумеют вольное». «Грядый на вольную страсть Христос, истинный Бог наш», - говорится в отпусте в дни Страстной седмицы. Вольное страдание, добровольно избранный крест - это один из постулатов нашей веры. Но если Господь избирает смерть добровольно, то, получается, Иуда-предатель - слепое орудие в руках Бога? Выходит, Бог не всеблаг? Страшно даже подумать такое. Разве может Бог использовать человеческую слабость для осуществления Своего замысла, делать из человека актёра в Своём театре? Если бы это было так, то нужно было бы бежать из Церкви такого Бога... Нет, здесь совсем не то.

Представим, что Иуды не было. Что бы тогда изменилось? Римляне могли найти Иисуса и без Иуды - Он уже заметный Человек в Иерусалиме, и в общем-то известно, где Он находится. Арестовать Его не так уж трудно, тем более, что Он не прячется, а открыто проповедует по всему городу. Значит, нет никакой нужды в предательстве Иуды - Иисуса так или иначе схватили бы и отправили на Голгофу. Иуда - вовсе не ось, на которой вращается колесо мировой истории в этот важный, может быть, самый важный для неё момент. Иуда - маленький человек. Поняв, что Иисус не тот, за кого он Его принял, Иуда разочаровывается и отпадает от Учителя, но по инерции ещё ходит за Ним вместе с другими учениками. Он думает о деньгах - о том, например, что миро, которым женщина полила Иисусу ноги, можно было бы продать... И когда понимает, что Иисуса вот-вот должны схватить, «вписывается» в ситуацию и получает небольшое, но, на его взгляд, приличное вознаграждение.

Когда-то церковный историк прошлого столетия В.В. Болотов пересчитал эти тридцать сребреников в ценах конца XIX в. Сейчас не помню, сколько у него получилось, но я в начале семидесятых перевёл ту сумму в советские рубли. Получилось около 500 рублей, по тем временам - оклад завкафедрой вуза. В представлении среднего советского служащего это было очень много...

Так что причина Иудиного шага - интерес к деньгам, сребролюбие. Это точно раскрыто в тропаре Великого четверга: «Егда славнии ученици на умовении Вечери просвещахуся, Тогда Иуда злочестивый сребролюбием недуговав омрачашися...» «Сребролюбием недуговав» - вот его диагноз.

Когда выдворенный из Советского Союза Андрей Тарковский умирал в Париже от рака, во ВГИКе или где-то ещё какой-нибудь Серёжа Иванов выступил на студенческой конференции с докладом «Антигуманистическая эстетика Андрея Тарковского». В судьбе мастера в связи с этим ничто не изменилось. Но в судьбе студента изменения произошли. Он, например, мог получить повышенную стипендию - 42 рубля вместо 35 и путёвку в Прагу на четыре дня. То же было и у тех; литераторов средней руки, которые уже после изгнания Александра Исаевича Солженицына из страны подписали письмо, где выражалось «искреннее возмущение» поведением «предателя Солженицына». В судьбе Солженицына это ничего не изменило, но писатель Иванов (Петров, Сидоров) что-то получил - квартиру, дачу и т.п. То есть свою, как говорил И.А.Бунин, «маленькую пользу» эти люди имели. Такого рода было и предательство Иуды (разумеется, без всяких аналогий между названными изгнанниками и Христом). В результате он предал не своего Учителя, а себя самого. И в положении Иуды, когда есть возможность «вписаться в ситуацию», может оказаться каждый, никто от этого не застрахован. Это самый страшный вид предательства - когда человек предаёт самого себя.

В конце концов, не только Иуда, но и апостол Пётр отказывается от Учителя. Пётр потом страдает и плачет; Иуда не выносит страданий и кончает с собой. Иуда предаёт Иисуса, Пётр отказывается от Него - в общем, они виноваты в одном и том же. Но Петра на предательство толкнуло не желание получить выгоду, а страх, трусость, эмоциональный стресс. У Иуды же был холодный расчёт - вот почему он не нашёл в себе сил покаяться.

История Иуды ужасна, потому что вот уже две тысячи лет о нём и его душе молится только один Человек - Господь наш Иисус Христос, который и на кресте молился за предавших Его. А у нас не находится такого дерзновения. Не потому, что мы жестокие. Нам просто чего-то не хватает, чтобы помочь им - Иуде Искариоту и тем, кто зачастую оказывается в его положении.

Посылая апостолов на проповедь, Господь говорит: «Больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте» (Мф 10: 8).

Можно добавить: исцеляйте, как это делали Илия и Елисей. Потому что именно эти два пророка в иудейской традиции названы словом апостолос - «апостолы», «посланные». Потоку что Сам Господь через апостолов (в Деяниях святых апостолов есть очень хорошее выражение - «руками апостолов») совершает многочисленные исцеления. Эти исцеления - знамение Царства, знак того, что Господь присутствует среди нас.

В Евангелиях нет слова «чудо», хотя в греческом языке очень много слов с этим значением: «необыкновенный», «удивительный», «поразительный», «невероятный», «необычный», «аномальный» и т.п. Народу очень нравились эти слова. Греческая литература времён земной жизни Христа изобиловала рассказами о разного рода чудесах языческих пророков, полубогов. Но в Евангелии ни одного из этих слов нет. Для обозначения чуда там употреблено лишь одно греческое слово сэме'йон, которое на латынь обычно переводится как signum - «сигнал, знак». Значит, то, что совершает Иисус, не чудо, а сигнал, знак присутствия Божия среди людей. Значит, в чуде главное не «аномальность», необычность, а то, что через него Господь подаёт нам весть о Себе. Надо сказать, что и в славянском Евангелии слово «чудо» не употребляется, хотя в славянском языке оно, конечно, есть. Но оно применялось только для обозначения лжечудес разного рода языческих богов и полубогов, пророков, лжепророков, волхвов и т.п. Вот Симон Волхв или Вариисус, с которыми столкнулся апостол Павел, - те совершали «чудеса». А Христос давал знамения; сэмейон по-славянски - «знамение». Но когда в начале XIX в. делался Синодальный перевод, его авторы не обратили на это внимания и использовали слово «чудо». Тем более что это была эпоха романтизма, «чудесное» было модным в литературе - вспомним полные превращений сказки Гофмана, Гауфа... Вот в этой романтической атмосфере вызревал Синодальный перевод Нового Завета на русский язык, и вместо замечательного слова «знамение» появилось «чудо»...

Иисус и Его апостолы не совершают чудеса, а дают знамения. Этими знамениями Господь сообщает нам, что Он действительно пришёл, чтобы освободить мир от власти зла, поднять нас из рабства, в котором мы все оказались.

Отправляя апостолов на проповедь, Иисус говорит им: «...на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Мф 10: 5). Многих этот текст смущает, особенно тех, кто ещё только ищет веру: выходит, этот Человек из Назарета заботится только о Своих, об иудеях? только о тех, кто живёт в Его стране и подчиняется правилам Его религии? Однако надо помнить: в Евангелии каждое слово обращено не только к тем, кто слышал его в тот момент, когда Господь его произнёс, но и ко мне, и к вам - к каждому из нас, кто сегодня открывает Евангелие. Евангелие можно сравнить с телефонной трубкой, которую любой из нас может снять - и тогда услышит обращённый к нему по конкретному поводу голос Христов. И когда Спаситель говорит: «На путь к язычникам не ходите», - Он обращается не к кому-то, а к нам.

У нас иногда возникает желание обращать людей, которых мы считаем язычниками. Много лет назад один юноша лет пятнадцати-шестнадцати сказал отцу Александру Меню: «Я бы хотел поехать в Китай, чтобы обращать китайцев в веру Христову». И получил на это замечательный ответ: «А что, Россия уже так увязла в благодати, что здесь и обращать некого?» Это ответ каждому из нас, и прежде всего - о нашей миссии. Разве дело проповеди уже закончено здесь, среди окружающих? Совсем не нужно ехать «в Китай». Достаточно пойти в ближайшую школу или больницу, где нас ждут, где наша проповедь необходима.

Вот каков смысл слов Господа: «на путь к язычникам не ходите...» Дальше в этой же главе - подтверждение того, что Oн обращается не только к иудеям: «И поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками» (Мф 10: 18). Цари в те времена были только у язычников, значит, речь идёт о проповеди среди язычников. Таким образом, говоря: «На путь к язычникам не ходите», - Иисус предостерегает нас сегодня от всяких ложных идей и направляет «к погибшим овцам дома Израилева», которых более чем достаточно вокруг нас.

Если посчитать по московским храмам число молящихся на воскресной службе, получится примерно 1% населения (а в провинции и того меньше). А если посмотреть данные опросов, проводившихся Центром изучения общественного мнения, то увидим, что 46-48% называют себя православными (при этом Священное Писание читают регулярно лишь 3%). Вот к этим 46% и посылает нас Господь.

Отправляя учеников на проповедь, Господь напутствует: «Не берите с собой ни золота, на серебра, ни меди в поясы свои» (Мф 10: 9). Эта рекомендация станет понятнее, если мы откроем один из талмудических трактатов, где написано: «Никто не должен входить в храм с посохом, в башмаках, с поясом с деньгами и с пыльными ногами». Входя в храм, человек должен оставить за порогом все мирские дела. А Христос посылает нас в мир как в храм. Во время Литургии мы поём; «Всякое ныне житейское отложим попечение», - это то самое напутствие Христа, которым Он напоминает нам, что для христианина весь мир - храм. Для иудея храм - не только место, где совершаются ритуалы, обряды, это место пребывания Бога и потому - место для молитвы. А для христианина место пребывания Бога и место Для молитвы - весь мир. Об этом прямо говорится и в Ветхом Завете: «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо - Ты там; сойду ли в преисподнюю - и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря - и там рука Твоя поведёт меня, и удержит меня Десница Твоя» (Пс 138: 7-10).

Господь посылает апостолов, «как овец среди волков», и просит быть мудрыми, как змеи, и чистыми, как голуби. Думается, обнажённая, незащищённая мудрость - одна из важнейших христианских черт. Во Второзаконии сказано: «...и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими» (Втор 6: 5). А в ряде рукописей Септуагинты, греческого перевода Библии, находим ещё и слово диано'йас - «умом». Так в ветхозаветном тексте вместо слова «сердце» появляется «ум», а новозаветный (Мк 12:29-30) называет и то и другое - и сердце и ум. Таким образом, христианин должен иметь не только сердце горящее, но и ум, иначе любая деятельность может свестись на нет. Конечно, Иисус - Бог нашего сердца, об этом прекрасно сказано в акафисте ко причащению Святых Христовых Тайн: «Иисусе, Боже сердца моего, прииди и соедини мя с Тобою во веки». Однако не только сердцем, но и умом до'лжно любить Господа. Но это должен быть ум беззащитный.

«И поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства пред ними и язычниками». Пожалуй, здесь впервые употреблено это важнейшее в Евангелии слово - «свидетельство». Русское «мученик» - это греческое ма'ртис - «свидетель, тот, кто свидетельствует». Таким образом, смысл не в том, что мученик терпит, а в том, что этим терпением он свидетельствует о Христе.

Будучи свидетелями, говорит Господь, «что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях» (Мф 10: 27). Это тоже исполнено глубочайшего смысла, который сегодня особенно важно понимать. То, что слышите «на ухо», означает: то, что Я говорю вам через ваше сердце, через глубины вашего «я». Только это, говорит Иисус, возглашайте во весь голос - «на кровлях». Не то, что вычитали из книг, а то, что идёт из сердца.

Пока мы не расслышим, что Господь говорит нам «на ухо», мы не можем говорить «с кровли», потому что нам не поверят. Это надо прочно усвоить. Иной раз начинают проповедовать Евангелие, что-то прочитав на скорую руку, что-то услышав краем уха, во что-то сгоряча поверив. Но пока в нашей христианской жизни не задействовано сердце, «проповедь» ничего, кроме вреда, людям не принесёт.

«Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч» (Мф 10: 34). Чтобы понять, что означают эти слова, надо их очень внимательно прочитать по-гречески. В греческом оригинале нет слова «принести», а есть глагол ба'лло - «бросить», «бросить на...», «установить силой» В точном переводе эти строки звучат так: «Я пришёл, чтобы ни мир, ни войну не устанавливать силой» (не для того, чтобы «бросить на вас» мир или войну). Другими словами, Я не буду устанавливать мир между вами насильно. Вы сами должны почувствовать, что такое мир, и потрудиться ради того, чтобы понять значение слов «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф 5: 9). Я не буду ввергать вас в войну. Я даю вам свободу, а мир вы должны установить сами - подлинный мир, а не тот, под маской которого скрывается разделение.

Дальше Господь говорит о семье. В семьях очень часто царит такой ложный мир, в основе которого лежит не любовь, а что-то другое. «И враги человеку домашние его» (Мф 10: 36). Почему?

В семьях, как правило, действуют три модели отношений между людьми. Первая, наиболее простая: одни члены семьи зависят от других - дети от родителей или родители от детей, жена от мужа или наоборот. Вторая - когда родители относятся к детям как собственники к дорогой и любимой вещи, которая должна занимать своё, пусть и почетное, место, во всяком случае, не иметь права голоса. Ты должен идти в этот, а не в другой вуз; ты должен поступить вот так, а не иначе; и вообще я лучше знаю, что тебе нужно, потому что у меня больше опыта и потому что я тебя люблю. И, наконец, третья модель: когда дети по обязанности, без любви почитают родителей, не считая для себя возможным нарушать заповедь «Почитай отца и мать», понимая её как правило поведения.

Парадоксальный Христов тезис - «Враги человеку домашние его» - как бы взрывает наше сознание. Мы знаем из Десятисловия, что родителей надо почитать, тогда - «Да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле» (Еф 6:3). Не случайно апостол Павел, вспоминая эту заповедь, говорит: «Это - первая заповедь с обетованием» (Еф 6:2). Из Писания мы знаем, что только на любви и уважении зиждится отношения в семье. И вдруг это странное, вызывающее: «И враги человеку домашние его»...

Господь обратил к людям Евангелие в то время, когда не было ни газет, ни радио, ни телевидения, ни других средств массовой информации. Довести Слово до адресата было не так просто, ибо это было возможно только в устной форме. Через две тысячи лет, при советской власти, Евангелие оказалось в том же положении, что и во времена Иисуса: оно не издавалось, его можно было услышать только во время богослужения. Конечно, у кого-то Евангелие сохранилось с дореволюционных времён, кто-то тайком привёз его из-за границы, однако общей ситуации это не меняло. Но дело в том, что Евангелие Самим Христом было предназначено для распространения в устной форме. В этом случае парадоксальная фраза запоминается сразу. Она режет слух, она настолько странна и непонятна, что забыть её невозможно. Она глубоко врезается в память именно благодаря своей парадоксальности. Слово Божие, как семя, попав в сердце, начинает там набухать, наливаться соками и потом даёт росток, затем из ростка поднимется растение, которое принесёт плод. Так действуют все евангельские парадоксы: они запоминаются сразу, а «прорастают», становятся понятны - со временем.

Так вот, афоризм Христа взрывает все три вышеназванных типа отношений в семье (материальная зависимость, собственнические притязания родителей на детей, уважение без любви). Для чего? Чтобы мы увидели в наших детях, родителях, в самых близких нам людях братьев и сестёр во Христе. Это то, что даётся труднее всего, но именно к этому зовёт нас Господь, произнося свою парадоксальную фразу. Он призывает перестроить «вертикаль» взаимоотношений на «горизонталь». Разгляди в своей матери сестру во Христе, а в сыне - брата во Христе, и тогда что-то поймёшь. И тогда действительно жизнь станет другой, в ней появятся новые тона, откроются новые горизонты.

«...И кто не берёт креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф 10: 38). Христианство есть крест. Мы должны идти за Христом, и горе нам, если не идём. Но будем помнить - это очень важно для нашего смирения, - что крест наш берёт и несёт Он. Польский поэт Циприан Норвид сказал однажды: не в том наше христианство и наша вера, что мы идём за Христом и несём свой крест, а в том, что мы идём за Христом, Который несёт наш крест.

«И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мф 10: 42). Напоить чашей холодной воды совсем не трудно. Не то что отдать все свои деньги, или время, или силы, или, например, дать монашеские обеты. В жаркой Палестине, чтобы напоить жаждущего, нужно всего лишь достать из подвала кувшин с водой и наполнить чашу...

Христианство начинается не с подвигов, подобных подвигам Геракла, Персея, Тесея или других античных героев, а с самых простых, обыденных дел. Чтобы дать идущему мимо путнику чашу холодной воды, не нужно ни денег, ни мудрости, ни времени, ни здоровья, ни подготовки. Нужно лишь, встав рано утром, запасти воды чуть больше, чем потребуется на день тебе и твоим близким. Это потрясающая, удивительная, очень простая и радостная, но с большим трудом входящая в наши сердца новость.

Да, христианство - это очень просто, оно начинается с малых дел. Беда, однако, в том, что нам хочется совершать подвиги Геракла, мы хотим гордо нести свой крест, быть героями. Но крест несёт Сам Христос, и наше дело - только успевать идти вслед за Ним.

 

Чудо умножения хлебов

Некоторые притчи, рассказанные Иисусом, и повествования о Его чудесах встречаются только в одном из четырёх Евангелий. Так, притчи о блудном сыне, о милосердном самарянине есть только у Луки, а притча о десяти девах - пяти мудрых и пяти неразумных - только у Матфея. Иные сюжеты находятся у трёх евангелистов, другие (например, вход в Иерусалим) - у всех четырёх... Но есть в Евангелии место, которое повторяется не два, не три, не четыре, а шесть раз: дважды у Матфея, дважды у Марка, по одному разу у Луки и у Иоанна. Это рассказ об умножении хлебов, о том, как Господь взял хлеб, благословил, преломил и дал Своим ученикам, а ученики - людям. Раз это единственный текст, повторяющийся в Новом Завете так часто, значит, он в самом деле особенно важен.

 

В Евангелии от Матфея об умножении хлебов первый раз рассказывается в 14-й главе; затем в 15-й главе евангелист снова говорит об этом чуде. Если мы сравним два эти повествования, то поймём, что речь идёт не о двух разных случаях, не о двух чудесах умножения хлебов, а об одном событии (экзегеты былых времён говорили: «Господь совершил чудо один раз, а затем повторил его»). То же и в Евангелии от Марка: сопоставив два рассказа - в 6-й и 8-й главах, - мы и тут убедимся, что в двух местах рассказано об одном и том же. В Евангелии от Луки об умножении хлебов говорится в 9-й главе, в Евангелии от Иоанна - в 6-й.

 

Так что же это за чудо - умножение хлебов, и почему в Писании о нём рассказано шесть раз?

 

...День клонится к вечеру. Спаситель с учениками и пришедшим с Ним народом находится где-то далеко от городов и селений. Он говорит, что не хочет отпустить людей голодными, чтобы они не ослабели в дороге. Он не хочет отпустить их голодными, жалеет их - с этого начинается каждый из шести рассказов. Иисус спрашивает у учеников, есть ли у них что-то съестное, и затем говорит им: «Вы дайте им есть». У учеников ничего нет. Но всё же находятся хлеб и рыбёшки. Господь берёт их, благословляет, преломляет и даёт ученикам, а ученики - людям. Все ели, все насытились, и осталось. По слову Его, собрали остатки, отпустив всех.

Первый рассказ об умножении хлебов как у Матфея, так и у Марка - подробнее, с множеством деталей, второй - схематичнее. Несколько различаются цифры: в первом случае хлеб вкусили пять тысяч человек, а остатков набрали двенадцать коробов, во втором - четыре тысячи человек и остатков - семь коробов.

Пять тысяч - и двенадцать; четыре тысячи - и семь. Больше людей - больше остатков, меньше людей - и остатков меньше, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Все эти числа имеют, конечно, символический смысл. Двенадцать корзин - как двенадцать колен Израилевых, как двенадцать апостолов. Это библейское число. И семь - тоже библейское число.

Но «не мерою даёт Бог Духа» (Ин 3: 34). Действия Его законам нашей двухмерной логики не подчиняются.

Из Евангелия от Иоанна мы знаем, что это были ячменные хлебцы. Но что они для такого множества людей в пустынном месте?! А в Евангелии всякий раз подчёркивается именно это: всё происходит в пустынном месте. Пустыня? Если мы вчитаемся в Библию, то увидим, что это всегда место встречи с Богом. Зачем Моисей выводит людей в пустыню? Чтобы там им явился Бог. Мидбар - по-еврейски «пустыня» - являет человеку Того, Кого нельзя увидеть. Мы молимся во время шестопсалмия: «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я, Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной» (Пс 62: 2).

В пустыне происходит «невозможная» встреча человека с Тем, Кого нельзя увидеть. Там, где никого нет, присутствует Он, невидимый Господь. В пустыне, где можно много лет бродить по пескам и никого не встретить, мы встречаем Его. В пустыне, где нет ни воды, ни травы, ни еды, где «лань желает к Потокам воды» (Пс 41: 1-2), обостряются все чувства. Жаждет истосковавшаяся по воде лань, и подобно свече вспыхивает здесь жаждой Бога человеческое сердце. Не случайно в древних Церквах (Армянской, Коптской, Эфиопской) есть удивительный обычай ставить свечи в песок - он символизирует эту «невозможную» встречу в пустыне.

В пустыне Моисей разбивает народ Божий на тысячи, сотни и пятидесятки. Иисус тоже велит апостолам рассадить людей по пятьдесят, то есть по той же схеме, что и Моисей. В Евангелии от Марка очень образно сказано о том, как Иисус и ученики рассадили своих братьев и сестёр рядами по пятьдесят человек: «как овощи лежат на грядке». Взятое из просторечия, но очень яркое сравнение. В нём мне слышится голос апостола Петра, грубого галилейского рыбака, который не умеет выражаться изысканно, но зато говорит так ярко, что его слова не потускнели и за две тысячи лет.

 

...День клонится к вечеру, уставшие люди рассаживаются рядами по пятьдесят человек. И вот в присутствии всего народа Иисус берёт хлеб, благословляет, преломляет и даёт ученикам.

Ещё четыре раза (кроме этих шести) в Писании рассказывается о том, как Иисус взял хлеб, благословил, преломил и дал ученикам со словами: «Примите, ядите: сие есть Тело Моё». Это три рассказа о Тайной Вечере в Евангелиях от Матфея, Марка и Луки и ещё один раз - в 24-й главе Евангелия от Луки, когда во время эммаусской встречи Иисус тоже берёт хлеб, благословляет и преломляет. В Преломившем хлеб ученики узнают Его, и Он становится невидимым для них. Перед ними на столе остаётся только хлеб, который Он взял, благословил, преломил и дал им, - евхаристический хлеб.

Эти четыре жеста Спасителя во время совершения чуда умножения хлебов точнейшим образом повторяются во время Тайной Вечери, во время Евхаристии.

«И даёт народу...» Сравним, как об этом рассказано у синоптиков - Матфея, Марка и Луки - и в Евангелии от Иоанна. В греческом тексте - «Иисус дал ученикам хлеб, а ученики - народу», а в Евангелии от Иоанна - «И дал хлеб возлежащим», об учениках там ничего не сказано. Евангелисты Матфей, Марк и Лука описывают события как бы снаружи, а последний - Иоанн - как бы изнутри. «Снаружи» это чудо видится именно так: Иисус даёт хлеб ученикам, а ученики раздают его возлежащим. А если смотреть на это чудо «изнутри», то Иисус Сам даёт хлеб каждому из возлежащих вместе с Ним. Апостолы лишь выполняют роль рук Спасителя, их руками именно Он Сам даёт людям этот хлеб. В более поздних рукописях Евангелия от Иоанна вставлены слова «...ученикам, а ученики - возлежавшим», таким образом, повествование об умножении хлебов в Евангелии от Иоанна «подогнали» под рассказ в синоптических Евангелиях. Это характерная черта византийской редакции евангельского текста. В настоящее время познакомиться с древним текстом можно по переводу под редакцией епископа Кассиана (Безобразова), не раз уже издававшемуся Российским Библейским Обществом.

 

Чудо умножения хлебов удивительным образом напоминает нам о таинстве Евхаристии. Тайная Вечеря ещё не совершена. Ещё впереди и Страстная неделя, и Великий четверг... В этом чуде как бы присутствует тень будущей Евхаристии. Потом, в день Тайной Вечери, Иисус велит ученикам тоже принести хлеб...

А почему у евангелистов Марка и Иоанна упоминается о зелёной траве? Зелёной трава в Палестине бывает только весной. Если мы посмотрим, в каком месте 6-й главы Евангелия от Иоанна стоит рассказ об этом чуде, то поймём, что речь идёт о времени перед Пасхой. Но ведь и Тайная Вечеря была совершена перед Пасхой. Это не простое совпадение.

Когда хлеба ещё не умножены, когда ученики говорят о том, что этим людям нечего есть и двухсот динариев не хватит, чтобы купить еды для всех, а денег взять неоткуда, Иисус отвечает: «Вы дайте им есть». Интересно, что с точки зрения грамматики греческого языка местоимение «вы» здесь совершенно не нужно. А оно здесь стоит! Оно как бы курсивом, вразрез с правилами грамматики туда вставлено, чтобы подчто-то важное: именно вы дайте им есть. То есть - если вы сами не дадите, то никто им не даст. Обращаясь к апостолам, Иисус говорит: «Я сотворю это чудо, но вашими руками».

Когда мы теперь, в XX веке, служим Литургию, мы берём для этого хлеб, который называется «просфора», по-латыни - oblata, «приношение». Это хлеб, который приносят в храм молящиеся, чтобы на нём была совершена Евхаристия.

 

Однажды я был в греческом храме в Париже, пришёл туда рано, когда ещё никого не было. Священник мне сказал: «Посидите, подождите, в 10 часов будет служба». Я сидел, молился и ждал. Входит старушка, в платочке, вся в чёрном, как ходят всегда старые гречанки, и несёт хлеб. Священник выходит из алтаря, берёт его, подкидывает, говорит: «Хорошо!» - и уносит в алтарь. Вот на этом хлебе он и совершил таинство Евхаристии. Это - знак подлинности Евхаристии, которая совершается на принесённом хлебе, а не на специально выпекаемой в храме просфоре, как это сложилось теперь у нас, на Руси. Ведь в древности просфору и у нас приносили прихожане - по слову Спасителя: «Вы дайте им есть»; потому она так и называется - «приношение». В этом таинстве соединяются два вида служения: священство и диакония, всеобщая диакония всех во Христе. Разумеется, чтобы совершить таинство, необходима только одна просфора, только один хлеб. Но по сложившейся у нас традиции Литургия служится на пяти хлебах. Чудо умножения совершается Иисусом над пятью хлебами, поэтому мы служим Евхаристию на пяти просфорах, вспоминая и об этом чуде, а не только о Тайной Вечере. А если прихожан сто, двести, триста и они принесут много хлебов, то этот остальной хлеб будет антидором. Его раздадут нищим, убогим, тем, кто в нём нуждается. Это и есть диакония всего прихода, диакония каждого христианина, когда все участвуют в служении, когда нет зрителей, потребителей благодати, а все - участники одного общего дела. Ибо само слово «литургия» означает «общее дело».

В рассказе о чуде умножения хлебов в 6-й главе Евангелия от Иоанна присутствует одна очень важная деталь, которой нет у других евангелистов: хлеб, который Иисус берёт и благословляет, находится у мальчика. Вспомним другое место из Евангелия: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им; ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк 10: 14). Не случайно именно у ребёнка и находится хлеб, который Господь берёт для умножения.

Иисус говорит: «Отпустить же их неевшими не хочу, чтобы они не ослабели в дороге» (Мф 15: 32). В какой дороге? Не только в той, что ведёт из пустынного места домой, но и в жизненной дороге. Не хочу оставить их, говорит Спаситель, без хлеба Евхаристии, без таинства Евхаристии, без святого причащения, чтобы они не ослабели на жизненном пути.

Иногда говорят: «Этот человек недостаточно чист, он грешен, грязен и так далее, ему нельзя причащаться». Нет, именно ему и предлагает Господь Себя в виде хлеба, чтобы он «не ослабел в дороге» окончательно, не сломался.

Один из святых прошлого века говорил:

 

«Ты недостоин Святых Тайн? Да, недостоин, это ясно, но это тебе необходимо».

 

Другими словами, ты недостоин и никогда не будешь достоин, но причащаться Святых Тайн тебе необходимо, без этого тебе будет ещё хуже. «Не хочу их отпустить неевшими, чтобы они не ослабели окончательно», - говорит Спаситель. Людям надо дать эту духовную пищу, иначе им будет ещё хуже, ещё труднее. Что такое причащение? Награда за хорошее поведение? За то, что ты постился или молился? Или это тот Хлеб, без Которого ты, если начал погибать, погибнешь окончательно? Наверное, всё-таки второе...

Евангелист Марк, рассказывая о начале этого чуда, говорит: «Иисус, выйдя, увидел множество народа и сжалился над ними...» (Мк 6: 34). Слово «сжалился» осталось во всех остальных Рассказах, но то, что дальше сохранено у Марка, в других текстах утеряно:

 

«...сжалился над ними, потому что они были, как овцы, не имеющие пастыря».

 

Иисус, совершая чудо умножения хлебов, поступает как добрый пастырь из 10-й главы Евангелия от Иоанна. А ведь именно 10-я глава Евангелия от Иоанна, глава о добром пастыре, который душу свою полагает за овец, была древним пасхальным чтением. Это теперь мы читаем в пасхальную ночь начало Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово...» , а христиане Запада - последнюю главу Евангелия от Марка; в глубокой же древности в пасхальную ночь читалась именно 10-я глава Евангелия от Иоанна - о добром пастыре. Так что евангелист Марк, сравнивая Господа в рассказе о чуде умножения хлебов с добрым пастырем, напоминает нам, что мы всякий раз, когда вкушаем евхаристический хлеб, «смерть Христову возвещаем, доколе Он не придёт», как говорит об этом в Первом Послании к Коринфянам апостол Павел (11: 26). В чуде умножения хлебов присутствует весть о смерти Христа и воскресении Его из мёртвых.

...Пять тысяч человек окружают Иисуса в тот момент, когда Он совершает таинство умножения хлебов. Таинство? Наверное, правильнее было бы сказать «чудо», - но всё же это не оговорка, поскольку в чуде умножения хлебов уже присутствует будущее таинство Евхаристии. Пять тысяч, четыре тысячи - попытайтесь представить себе такое огромное число людей. Вот это и есть та койнония (от греческого слова койнос - «общий»), то со-общение, соединение всех воедино. Апостол Павел восклицает по этому поводу: нас много, но «мы многие - одно тело; ибо причащаемся от одного хлеба» (1 Кор 10:17).

Меня всегда поражает, что просфоры, которую мы используем для таинства Евхаристии, хватает всем, сколько бы ни было народу в храме. Если причащаются сто человек, частицы получаются больше. Если тысяча, как бывает в пасхальную ночь, то мы дробим одну просфору на тысячу частиц. Они меньше, но всё равно их хватает всем.

Есть в этом повествовании ещё один существенный момент: Иисус умножает хлеба, когда наступает вечер. Когда тьма начинает сгущаться, нам являет Себя Иисус - Тот, Который «во тьме светит» (Ин 1: 5). Когда вокруг сгущается тьма, Он одерживает над ней победу, побеждает смертию смерть Именно в тот момент, когда над нами торжествует тьма - физическая или психологическая, - Он приходит и начинает сиять, Он отдаёт нам Самого Себя.

В каждом евангельском рассказе надо различать два плана. С одной стороны, это рассказ о событии, которое имело место две тысячи лет назад в очень далёкой от нас стране. Вместе с тем всё это происходит с нами, с каждым из нас. Мы оказываемся участниками каждого евангельского события. Можно так сказать: любая книга существует отдельно от нас, мы существуем вне её. Евангелие - совсем другая книга, мы живём как бы «внутри» её.

Чудо умножения хлебов происходит на мистическом уровне каждый день вот уже две тысячи лет. Каждый день на земле служится Литургия - не в этом, так в другом храме; нет ни дня, когда бы не было обедни. Когда начинается Великий пост, на Востоке Литургия совершается только по субботам и воскресеньям, а на Западе - и в будние дни. В Великую пятницу Литургия не совершается, но когда Великая пятница наступает у христиан Востока, у христиан Запада уже Пасха... Так что за две тысячи лет христианской истории не было ни одного дня, когда бы это чудо, чудо умножения хлебов, не повторилось. И всем хватает, и все насыщаются! Каждый день Господь берёт, благословляет, преломляет и даёт нам этот хлеб. И его всегда хватает, и остаётся! А если кто-то болен и не может прийти на Литургию, всегда на Престоле есть запасные Дары, которые священник может положить в дароносицу, принести больному и в любой день и час - вечером, ночью - причастить его (в Византийском уставе сказано, что больного можно причащать и не натощак, в любое время, независимо от того, готовился он к этому или нет).

В евангельском рассказе об умножении хлебов описано таинство Евхаристии. Однако «механизм» чуда остаётся скрытым от нас. Но потому это и чудо. Когда всё понятно, это уже что-то другое.

Что было на самом деле? - спрашивают люди. Как это произошло? Какова, действительно, была «метода» этого действа? Я не знаю. В книге «Сын Человеческий» о. Александр Мень пишет: «Мы никогда не узнаем, как именно произошло умножение хлебов, но важно совсем не это. Накормив народ, Иисус показал, что подлинные вера и единение душ в благодати могут стать залогом не только небесного, но и земного благословения».

Можно сказать, что это чудо позволило людям вкусить радость более насыщающую, чем изобилие, - подлинное братство. Подчёркиваю: мы не знаем, как это произошло в тот день, но в свете веры знаем, что факт имел место, и видим результаты этого факта.

Мы знаем, что вино и хлеб в ходе совершения таинства Евхаристии не изменяют своей физической природы. Об этом прямо сказано в «Известии учительном для служащих Божественную Литургию». С евхаристическим хлебом, с Телом Христовым, надо обращаться бережно, помня, что это хлеб, который может засохнуть, заплесневеть и т.д. Относясь к нему благоговейно, надо беречь его физическое естество. Но хлеб этот прелагается («Преложив Духом Святым», - говорим мы); не меняя своей физической природы, он наполняется новым, абсолютно новым бытием. Это тоже помогает нам понять суть описанного в Евангелии чуда - когда хлеб умножается, наполняясь каким-то новым бытием.

Если сравнивать в Евангелиях Марка и Матфея первый вариант повествования со вторым, то заметно, что во втором, как я уже говорил, меньше деталей, рассказ короче, но зато больше значимости мистической, явственнее подчёркивается евхаристическая суть этого чуда. Например, у Матфея вместо «благословил» (14: 19) во втором варианте сказано: «воздав благодарение» - евхаристос, то есть «совершив Евхаристию» (15: 36). Читая о чуде умножения хлебов в первый раз, мы воспринимаем его как бы в реальном плане, второй раз - в большей степени мистически.

В Евангелии от Марка рассказ об умножении хлебов, особенно первый, - это рассказ свидетеля чуда (если просто изменить местоимение «они» на «мы», то это становится особенно ощутимым). Быть может, это рассказ самого апостола Петра, из которого потом выросло евангельское повествование. Прочитать его, просто заменив местоимение «они» на «мы», очень продуктивно в духовном смысле для любого из нас...

Каждый иудей знал: когда придёт Мессия, или Христос, Он устроит пир. Все ждали, что это будет пиршество с роскошным угощением, с мясными блюдами и прочим. Но вот этот «пир» Мессии происходит. И оказывается совсем другим. Христос приходит не таким, каким Его нарисовало человеческое воображение, а таким, какой Он есть. И «пир» происходит благодаря тому, что мальчик даёт им хлеб, о чём говорит евангелист Иоанн. Не случайно именно мальчик, ребёнок, даёт хлеб для чуда. Духовная детскость лежит в сердцевине христианства, без неё христианства нет!

На то, что все мы становимся участниками этого чуда каждый воскресный день, указывает молитва, читаемая в самом конце Литургии, перед тем как задёргивается завеса. Мы просим Спасителя: «И сподоби державною Твоею рукою преподати нам Пречистое Тело Твое и Честную Кровь Твою, и нам и всем людям». При этом не следует забывать, что всё это происходило и в реальной жизни в Палестине I века. Если мы не будем обращать внимания на реальный фон евангельского события, то никогда не станем его участниками. Например, в фильме Ф. Дзеффирелли «Иисус из Назарета» рыбы, которые умножает Христос, крупные, вроде карпов. Получилось что-то похожее на рынок в процветающем западноевропейском городе, где-нибудь в Неаполе. Ничего общего с Палестиной, с таинством Евхаристии это, увы, не имеет. Иисус брал маленькие сушёные рыбёшки - опсария (греки сейчас называют их псари). Увы, образ чуда, который нарисовал Ф. Дзеффирелли, просто дезориентирует зрителя.

Зададимся вопросом: какое место занимает здесь, в этом чуде, рыба? Вы помните, что рыба была символом присутствия Христова в жизни. Первым христианам из Иудеи было очень трудно перешагнуть через ветхозаветный обычай не изображать Бога. Они никогда не изображали Спасителя так, Как потом Его будут изображать на иконах, отталкиваясь от нерукотворных ликов, которые сохранились у царя Авгаря, на плате Вероники, на Туринской плащанице. В первые века Спасителя изображали или в виде рыбы, или в виде агнца, или в виде виноградной лозы, то есть пользовались только символическими изображениями. Позже - в виде доброго пастыря с овцой на плечах - но без портретного сходства. И только потом появились иконы, на которых мы видим тот лик, который запечатлен на Туринской плащанице.

Господь совершает чудо умножения хлебов вечером, когда сгущается тьма, когда все наши страхи усиливаются - страхи, обнажающие нашу беспомощность; именно в такие моменты мы остро чувствуем, насколько мы далеки от своей истинной родины, от Бога; нам трудно, мы потеряны... В этой тьме Господь совершает чудо умножения хлебов. Вот почему особенно значимы литургии, совершаемые, когда темно - в рождественскую или пасхальную ночь. Вокруг тьма, а в храме в это время совершается таинство Евхаристии, Господь становится посреди нас, чтобы «снова и снова» взять хлеб в руки, благословить, преломить и дать нам.

В Евангелии от Иоанна есть очень важное место. После совершения чуда умножения хлебов, узнав в Иисусе Христа, Мессию, Того Помазанника, Которого вот уже тысячу с лишним лет ждёт народ, иудеи хотят сделать Его царём. Здесь как бы повторяется третье искушение Спасителя в пустыне, но только уже перед лицом людей, - искушение властью. И тут Иисус уходит и удаляется на гору один. Матфей рассказывает, что, отпустив народ, Он взошёл на гору молиться наедине и вечером оставался там один (см. 14: 23). Из Евангелия от Марка мы знаем, что именно в этот момент Он спрашивает: «За кого почитают Меня люди?» (8: 27). Ответ напрашивается сам собой - за Мессию. Из Евангелия от Иоанна становится понятным: Он уходит молиться, потому что люди хотят сделать Его царём, «взять» Его и сказать: решай за нас наши мирские проблемы. Он уходит и молится... Так и мы - ждём, чтобы Христос устроил наше мирское бытие, устроил жизнь вокруг нас. А Он в тот момент, когда мы Ему говорим: «Будь нашим царём, всё устрой, а мы придём на готовенькое», уходит и молится о нас, молится о том, чтобы братское общение - койнония - осуществлялось самими братьями и сестрами, всегда и во всём. Чтобы через это братское общение в нашу жизнь вошло то разумное её устройство, на котором она должна быть основана. Не государственное устройство - а именно братство, которое параллельно государству и не зависит от него, но делает жизнь действительно жизнью, а не прозябанием. Люди, желая видеть в Иисусе земного царя, противопоставляют себя Ему. Вот Он - внешняя сила, а мы - овцы Его пажити, Он всё для нас приготовит. Но если мы видим в Нём внешнюю силу, то Он оказывается вне нас - не среди нас и не в нас, а над нами. И нам уже тогда не воскликнуть: «Не я живу, а живёт во мне Христос!»... Именно койнония, то общение, которое предлагает нам Христос, даёт возможность увидеть в Нём не внешнюю силу, а Того, Кто среди нас, Кто воедино объединяет нас изнутри.

 

Исповедание Петра и Преображение Господне

 

Когда в конце Литургии священник выходит из Царских врат со Святой Чашей, мы все вместе - и священнослужители, и участвующие в богослужении миряне - читаем молитву, составленную в IV в. Иоанном Златоустом: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз...»

 

«Ты еси воистину Христос»

Слова «Ты воистину Христос, Сын Бога живаго» взяты из 16-й главы Евангелия от Матфея.

 

«Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Пётр, отвечая, сказал: Ты Христос, Сын Бога живого» (Мф 16: 13-16).

Ответ Петра - очень важное место в Евангелии. Сразу же после того, как Пётр исповедал Иисуса как Сына Бога живого, как Христа, как Мессию, Господь в первый раз открывает ученикам, что Ему предстоит пострадать, быть распятым, погребённым и воскреснуть в третий день (Мф 16: 21, Мк 8: 31, Лк 9: 22). Затем Иисус ещё дважды напоминает ученикам об этом.

Исповедание Петра - очень важный момент в истории евангельской проповеди и в личной истории каждого христианина. То, что одни почитают Иисуса за Иоанна Крестителя, другие - за одного из пророков, понятно. Нам всегда хочется видеть в новом что-то похожее на старое. Ещё Платон говорил, что «познание нового есть узнавание старого». Нам хочется найти в новом поэте что-то уже знакомое, и мы говорим: этот поэт похож на Лермонтова, на Блока, на Гумилёва... Многие не приняли Иосифа Бродского именно потому, что он не похож ни на кого. Нам проще, когда новый поэт, композитор, философ или художник похож на кого-то, кого мы уже знаем.

Апостол Пётр сделал то, что очень трудно сделать. Он вырвался из порочного круга привычных представлений и стереотипов к совершенно новому пониманию реальности. Он сумел понять, Кто стоит перед ним. Христос. Помазанник. Тот, Кого уже тысячу лет ожидал народ Божий, - Мессия, обещанный ещё во времена пророка Моисея. «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь, Бог твой, - Его слушайте» (Втор 18: 15).

Н. Бердяев когда-то замечательно сказал, что христианство отличается от других религий исключительно тем, что здесь мы встречаемся с Иисусом как с Человеком. Всё остальное, что мы находим в христианстве, уже было открыто античной философской мыслью или сформулировано в Ветхом Завете - только Сам Христос абсолютно нов и уникален. Об этом же ещё раньше говорил Вл. Соловьёв, сначала в «Чтениях о богочеловечестве», а затем в «Трёх разговорах».

 

Христианство и история

 

Важно обратить внимание на тот фон, на котором происходит исповедание Петра. «Придя же в страны Кесарии Филипповой...» Окрестности Кесарии Филипповой - это холмы. Как на холме Акрополя стоит Парфенон, так и здесь на высоком холме расположен город Кесария с огромным храмом Августа. Этот храм украшают белые колонны и статуи. Античный храм Августа - как бы картинка греко-римского мира. Вокруг - множество языческих храмов и святилищ в честь различных богов. Это уже не Палестина, а Финикия. Население смешанное, поэтому здесь верят в самых разных языческих богов, приносят жертвы Ваалу, Адонису и другим божествам.

 

Пётр исповедует Христа на фоне истории мировых религий. Не в вакууме, а именно в контексте всего того, что накопило к этому моменту человечество, на фоне истории человеческой мысли, религии, веры, философии, искусства, литературы Пётр восклицает: «Ты Христос!»

 

Христианство не стоит вне истории - оно глубочайшим образом укоренено в ней. Христианство не стоит вне культуры в её историческом развитии - оно внутри её.

 

В Евангелии от Луки, в начале 3-й главы, подробнейшим образом представлена историческая обстановка, в которой начинал Свою проповедь Христос: «В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод был четвертовластником в Галилее, Филипп, брат его, четвертовластником в Иудее и Трахонитской области, а Лисаний четвертовластником в Авилинее, при первосвященниках Анне и Каиафе, был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне» (Лк 3: 1-2). Слово Божие, Евангелие, христианство всегда связаны с миром, в котором мы живём. Если в других религиях и учениях, особенно на Востоке, человек приходит к Богу, отворачиваясь от реальности, то в христианстве всё происходит наоборот - Бог приходит к людям, Бог оказывается среди нас!

 

Приведу случай из своей недавней практики. Меня попросили освятить помещение на бывшей ВДНХ. Я не уточнил, какое, а когда приехал, оказалось, что освятить нужно котельную. В ней работают замечательные женщины, они-то и пригласили меня. Открыв требник, я сразу попал на молитву «На освящение пещи». В этой прекрасной молитве византийского происхождения говорится не только о самой печи, но и о людях, которые при ней трудятся. И то, что в требнике нашлась молитва специально для такого случая, - очень хороший знак жизненности нашей веры. Вся она построена на том, что Господь не уводит нас из реальности, а входит в наш реальный человеческий мир.

 

«Иди за Мной»

 

...Теперь, после исповедания Петра, апостолы знают, что Человек, собравший их вокруг Себя, и есть Тот, Кого уже тысячу с лишним лет ждут, Тот, Который должен всё устроить. И, повторю, именно с этого момента Иисус стал говорить ученикам о том, что Его ожидает: «С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим, и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мф 1б: 21). Но оказывается, что даже Петру, который сделал такой потрясающий прорыв в своём видении Христа, не по силам принять эти слова: «И, отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф 16: 22).

Иисус, Который только что сказал исповедавшему Его Петру: «...Блажен ты, Симон, сын Ионин; потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах» (Мф 16: 17), - на эти слова Петра отвечает: «...Отойди от Меня, сатана!» (Мф 16: 23).

Так звучит Его ответ Петру в Синодальном переводе. Когда мы читаем это, нас смущает «неадекватная» реакция Иисуса на слова Петра. Пусть даже тот сказал глупость - но ведь только потому, что он любит Иисуса, боится за Него и не хочет Его потерять... Однако, прочитав ответ Иисуса погречески или даже на церковно-славянском языке, мы увидим, что звучит он совсем не так, как в Синодальном переводе. На церковно-славянском - «Иди за Мной, сатана» (выделено мной. - Г.Ч.). В греческом тексте также употреблён предлог, означающий не «от», а «за». Значит, Иисус сказал не «отойди от Меня», а «иди за Мной». В таком случае слова Спасителя можно истолковать примерно так: «Ах, сатана ты, сатана... Но - иди за Мной». Или: «Пётр, сейчас через тебя говорит сатана, но Я не отталкиваю тебя, а, наоборот, зову за Собой».

Сказав: «Иди за Мной, сатана», Иисус продолжает, употребляя тот же предлог «за»: «...Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо, кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет её; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её» (Мф 16: 24-25).

Вот какие удивительные слова обращает Иисус к Петру и Другим Своим ученикам! В них - ещё один важнейший феномен христианства: христианин всегда идёт вперёд, пусть даже сатана и сеет в его сердце плевелы. Именно на пути вперёд эти плевелы засыхают. Мы можем не делать дурного, но не думать о дурном - не в наших силах. Мы можем не красть, но не завидовать - не в наших силах. Мы можем не грешить в поступках, но в мыслях-то, в сердце грех сидит, и с этим не совладать. Это то, что в восточной христианской традиции обозначается словом «помыслы». Именно эти дурные помыслы Иисус называет словом «сатана». От них есть только одно лекарство: идти вперёд, за Христом, несмотря ни на что. А лучший способ от них избавиться - не оставлять себе свободного времени. Сначала его не будет хватать на дурные дела, а потом и на дурные помыслы.

В аскетической литературе есть тысячи страниц с рекомендациями, как бороться с дурными помыслами, но нередко, занимаясь этой борьбой, человек только увязает в них. Однако если мы будем идти вперёд, как зовёт Христос, то дурные помыслы начнут сами собой отмирать, засыхать и отпадать, как старые ветки с дерева.

 

«На горе преобразился еси»

 

Иисус преодолел искушение Петра, сказавшего: «Да не будет этого с Тобою», предсказал Свою смерть, после того как Пётр признал Его Христом; Он объяснил Петру, а с ним и всем нам, что делать, если дурные мысли входят в наши головы и души. Затем Он уводит трёх Своих учеников на гору и там преображается перед ними. Тут всё связано в единое целое: исповедание Христа Петром, попытка Петра предотвратить предсказанную Иисусом смерть и Преображение Иисуса. «По прошествии дней шести взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвёл их на гору высокую одних. И преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф 17: 1-2).

Илл: Преображение Христа. Икона XII века (монастырь св. Екатерины на Синае)

Когда Преображение Господне изображается на иконах, Иисус предстаёт перед нами в белых одеждах, сияющий каким-то особым, нетварным, по определению Григория Паламы, светом, как бы уже воскресший. В этом, наверное, суть чуда, свидетелями которого стали Пётр, Иаков и Иоанн. Ещё до смерти и воскресения, ещё до креста Иисус явился как бы воскресшим. На горе Он является ученикам преображённым, как потом, в конце Евангелия от Матфея, уже после Своего воскресения, - на горе перед одиннадцатью учениками.

В самом начале рассказа о Преображении есть не совсем понятное выражение «по прошествии дней шести». Что это за шесть дней?

После того как Иисус преобразился, Ему и апостолам являются Моисей и Илия - два ветхозаветных пророка; они беседуют со Спасителем. Пётр восклицает: «Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф 17: 4).

Кущи устраивают, когда празднуют суккот. На этот праздник, как мы знаем из Евангелия от Иоанна, Иисус ходил в Иерусалим. В Сидуре, иудейском молитвослове, говорится, что праздник кущей посвящён благословению плодов. Этрог - плод, напоминающий лимон, - обязательный элемент на празднике суккот, потому что в глубочайшей древности это был праздник урожая. В нашей Церкви в празднике Преображения тоже присутствуют элементы праздника урожая, правда, в храм приносят не лимоны, а яблоки. «Яблочный Спас» - так называется праздник Преображения в народе. В этот день читаются специальные молитвы «на благословение плодов», по содержанию очень напоминающие те, что читали в дни праздника кущей в Палестине.

Этот праздник, суккот, длился семь дней, и самым значительным был последний. Теперь становится понятным, что это за «шесть дней» - речь идёт о шести днях праздника кущей. А по прошествии их, в последний, самый значительный День праздника Иисус поднялся на гору и преобразился, воссияв каким-то особым светом... Именно в этот день совершались церемонии с зажжением светильников по всему городу. Весь город сиял особым светом... Иудейский праздник кущей (в нашей Церкви - праздник Преображения) связан с мистикой света и с благословением плодов. Кущи тоже упоминаютСя в рассказе о Преображении: Пётр хочет построить их для Спасителя, Моисея и Илии. Очень важно запомнить, что три величайших праздника христианства связаны с тремя самыми большими ветхозаветными праздниками. Наш праздник Преображения - с праздником кущей, наша Пасха - с исходом из Египта, Пасхой ветхозаветной, наша Троица (Пятидесятница) - с праздником недель (шевуот). Эта параллель, разумеется, не распространяется на Рождество - рождение Спасителя вносит в мир то, чего раньше не было.

А почему с Иисусом беседуют Моисей и Илия? Во-первых, оба они боговидцы: и с тем и с другим говорил Бог. Во-вторых, оба представляют как бы весь Ветхий Завет: то, что мы называем Библией, иудеи называют Закон и Пророки. Закон представлен Моисеем, а Пророки - Илией.

 

«Хорошо нам здесь быти»

 

...Видя преображённого Иисуса, беседующего с Моисеем и Илией, Пётр и восклицает: «Господи! хорошо нам здесь быть!» Какие-то смешные, наивные слова. Но ведь и мы с вами очень часто, приходя в храм, говорим в душе: «Хорошо нам здесь быть!» Нам хорошо, приятно здесь находиться, здесь молиться, и нам начинает казаться, что в этом - в храмовом действе - и воплощается наше христианство. «Хорошо нам здесь быть!» - и мы становимся христианами не в жизни, а в храме. Но это путь очень опасный, он приводит к тому, что мы перестаём быть христианами, а становимся просто почитателями храма. Нам приятно «погреться» в храме.

О. Александр Мень очень хорошо говорил, что христианство не тёплая печка, к которой приятно прислониться, а трудная и опасная экспедиция. Так он выразил на языке XX века то, что говорил Пётр в рассказе о Преображении.

 

В тот момент, когда Пётр сказал: «Хорошо нам здесь быть», облако закрыло гору. Из Ветхого Завета, из книги Исход прежде всего, мы знаем, что в облаке являет Себя Бог. И конечно, это повергает апостолов в ужас: они понимают, что имеют дело с Богоявлением, что в этот момент они встречаются с Богом лицом к лицу. «Когда он ещё говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголящий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение; Его слушайте» (Мф 17: 5).

Эти слова мы уже встречали в Евангелии - в рассказе о Богоявлении: в тот момент, когда Спаситель выходит из иорданских вод после крещения от Иоанна Крестителя, с неба, из облака, раздаётся глас Божий: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Моё благоволение» (Мф 3: 17).

В обоих случаях речь идёт о Богоявлении. Только в рассказе о крещении Дух Святой является в виде голубя, как мы поём в тропаре: «И дух в виде голубике извествовавше словесе утверждение». А как же являет Себя Дух Святой в момент Преображения Иисуса? На иконе «Преображение» мы видим на горе, кроме Спасителя и двух пророков, три смешные фигурки, причём иногда они катятся вниз с этой горы. Они в испуге, в смятении, они не в силах вместить в себя то, что происходит. На многих иконах апостолы изображены почти карикатурно. Но именно в этих трёх смешных фигурках присутствует Дух Святой!

Да, мы смешные, да, мы неподготовленные, глупые, эгоистичные, жадные... Но при этом мы - храм Духа Святого! В нас и через нас действует Дух Святой. Евангельский рассказ о преображении - и об этом тоже. Это какое-то особое Богоявление, во время которого нам, оказавшимся его свидетелями, открывается, что Дух Святой присутствует в нас, таких смешных и неподготовленных.

«Се Сын Мой Возлюбленный» - это цитата из книги Бытие (гл. 22). «Его слушайте» - тоже ветхозаветная цитата (Втор 18: 15). Иудея, хорошо знавшего Писание, эта фраза сразу пронзала, сразу ставила лицом к лицу перед потрясающей новостью: в мир вошёл Мессия, в мир вошёл Спаситель!

 

Три евангельских рассказа

 

Обратим внимание на то, что три евангельских рассказа о Преображении, как всегда, отличаются друг от друга какими-то деталями. В Евангелии от Матфея рассказ просто иконописен. Не случайно именно на нём основана иконография Преображения Господня.

Рассказ Марка   очень ярок и местами почти смешон. Но в нём слышится живой голос апостола Петра, и этим он ценен. Я уже говорил раньше, что, рассказывая о том, как белы стали в момент Преображения одежды Иисуса, евангелист Марк восклицает: «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк 9: 3). Зачем в таком мистическом рассказе, где всё действительно сияет нетварным светом, вдруг вспоминать о белильщике, который, видимо, в каком-то специальном резервуаре щёлоком или ещё чем-то отбеливает полотно? Апостол - простой галилейский рыбак, не привыкший ко всяким литературным красотам. Он не может описать этот свет так, как потом его опишет Дионисий Ареопагит или аббат Сугерий во Франции. Он использует самый простой бытовой образ, который и превращает этот рассказ в подлинное, живое свидетельство.

Совсем по-другому описано Преображение в Евангелии от Луки. В нём нет слова «Преображение». Рассказывая о событии, Лука говорит: «И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк 9: 29). Лука - грек. В отличие от тех апостолов, которые проповедовали в одной только Палестине и не были знакомы с великой греческой литературой, он - образованный человек, укоренённый в античной культуре. Преображение, или, по-гречески, метаморфоза, связано для Луки с мифологическими превращениями олимпийских богов, описанными в «Метаморфозах» Овидия. Евангелист не употребляет этого слова, чтобы показать, что в этом Преображении нет ничего общего с тем, о чём писали Овидий, Апулей и другие писатели древности. Лука понимал, что, если он употребит слово «Преображение», читатели сразу начнут проводить параллели между этой и другими метаморфозами. Поэтому он употребил достаточно нескладное на фоне своего хорошего литературного языка выражение: «вид лица Его изменился».

 

Преображение Его и наше

 

Пётр воскликнул: «Ты Христос!» После этого Иисус сообщил о том, что Он умрёт и воскреснет, и преобразился. В этом Преображении ученики и все мы увидели, что Он не просто Мессия, не просто единственный в своём роде Пророк, но Человек, в Котором заключена вся полнота Божия.

Иисус - не античный бог, спустившийся на землю. Он - Человек, как и все мы. Но в этом Человеке обитает, как говорит прекрасно владеющий греческой философской терминологией апостол Павел, «вся полнота Божества телесно» (Кол 2: 9). Павел употребляет слово «обитает», соответствующее понятию иудейского богословия шехина (пребывание Божие).

Преображение Господне становится следующим после исповедания Петра открытием Тайн Христовых. И вслед за этим Иисус вторично предсказывает Свою смерть и воскресение. Апостолы ещё не пришли в себя после Преображения, а Иисус опять говорит им о том, что Сын Человеческий умрёт и воскреснет. Он вновь погружает их в тайну, которая пока ещё не вмещается в их сердца. И после этого Его второго пророчества о Своей смерти и воскресении происходит то, что описано у всех трёх синоптиков: Он благословляет детей, ибо «таковых есть Царство Небесное». Вторично столкнувшись с тем, что Его слова не вмещаются в сердца апостолов, Он благословляет детей, указывая тем самым и апостолам, и всем нам, на кого нужно ориентироваться, - «таковых (выделено мной. - Г. Ч.) есть Царство Небесное». Иными словами, Спаситель предлагает нам стать как эти дети, и тогда то, что в нас не вмещается сегодня, в какой-то момент войдёт в наше сердце. Апостолы, которые не могут вместить в себя смерть и воскресение Иисуса, спрашивают: «Разве это возможно?» Да, отвечает Иисус, это невозможно для людей, но не для Бога, потому что для Бога возможно всё. И, обращая их взор на детей - ибо «таковых есть Царство Небесное», - Христос укрепляет учеников перед лицом этого не понятого ими предсказания о Своей смерти.

И в третий раз Иисус предсказывает Свою смерть и воскресение, и снова эта весть не вмещается в сердца апостолов. Тогда Иисус исцеляет слепого, после чего входит в Иерусалим. Этим исцелением Он показывает нам, что мы тоже можем обрести зрение и увидеть и понять то, о чём Он нам говорит. Об исцелении слепого тоже рассказывают все три синоптика, и это знак того, что речь идёт действительно о чём-то особо важном.

У Луки между вторым и третьим предсказаниями - в кульминационный момент, когда мы вместе с апостолами не в силах осознать весть о смерти Христовой и Его воскресении, - приведены три притчи: о добром самарянине, о блудном сыне и о мытаре и фарисее. Эти три знаменитые притчи, которые есть только у Луки, не случайно даны именно в этом месте повествования. Мы приходим со Спасителем в Иерусалим, и тут Господь вводит нас в тайну Своей смерти. Начинается Страстная неделя; Господь ведёт нас по очень трудной дороге, готовя к вхождению в Царство Небесное. А перед этим Он в притчах рассказал, что такое Царство Небесное.

Празднику Преображения (19 августа) посвящены замечательные песнопения. В частности, тропарь «Преобразился еси на горе Боже, показывай учеником Твоим Славу Твою, яко же можаху (то есть - насколько они могли вместить в себя это событие. - Г. Ч.). Да воссияет и нам, грешным, Свет Твой Присносущный молитвами Богородицы, Светодавче, Слава Тебе!» - и кондак «На горе преобразился еси и яко же вмещаху ученицы Славу Твою, Христе Боже, видеша. Да егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное, мирови же проповедят, яко Ты еси воистину Отчее сияние».

В этом коротком гимне Преображение связывается со смертью на кресте: «Егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное». Значит, являясь ученикам как бы уже воскресшим до Своей смерти, Христос готовит их (а вместе с ними и нас) к вхождению в тайну Его смерти. Но Он преобразился, не умерев, показав, что в мир воскресения можно войти до смерти. Этот путь Он открывает каждому из нас. И как воскресение Христово началось до Его смерти, так и воскресение каждого христианина - лишь особый переход. Потому что входить в мир воскресения все мы должны при жизни, только называть его, может быть, лучше не воскресением, а именно преображением. Такое преображение и есть христианство.

Большинство восточных религий отрицают плоть и показывают её испорченность, отсюда - умерщвление плоти, борьба с нею, разные экзотические формы аскетизма, свойственные религиозным доктринам Индии, Египта и вообще Востока: не есть, не пить, высушивать себя заживо. Античная религия, наоборот, плоть обожествляет. А Христос предлагает нам третий, совершенно иной путь, показывает нам, что плоть может быть преображена, если Бог входит в наше сердце, если Он наполняет нас.

Понять это очень важно. Поскольку христианство распространялось прежде всего на Востоке, где в течение тринадцати веков существовали религии, полностью построенные на ненависти к плоти, то и в нашу веру проникли элементы отрицательного отношения к плоти. А ведь она дана нам Творцом. Поэтому пост, увы, превращается в идолослужение, если он не поднимает, не совершенствует человека, а ломает его. И наоборот, если мы чувствуем, что пост нас поднимает, делает в чём-то лучше, придаёт нам доброту, щедрость, смелость и честность, это значит, что преображение нашего человеческого «я» уже происходит.

 

Следующая часть

 

 

Распространение приветствуется.
Просьба ставить гиперссылку при копировании.

Вы можете помочь развитию этого сайта, внеся пожертвование