Священник Георгий Чистяков

В ОТСУТСТВИЕ ПОЭТА

Кому-то это покажется наивным, но я убежден, что нам надо сегодня искать не способы стабилизировать рубль или политическую жизнь. Гораздо важнее для нас -- искать поэта.

Если задуматься, остальное где-то можно отыскать -- но откуда взять поэтов, если их просто нет? Приходится слышать: государство не поддерживает культуру, потому и поэтов нет. Однако наше государство не поддерживало ни Ахматову, ни Пастернака, оно не поддерживало и Высоцкого с Бродским. В лучшем случае государство не убивало поэтов. Тем не менее их знали все, слушали их, переписывали на машинке или на магнитофоне. Их любили. Это все было не благодаря политике государства в области культуры, а вопреки ей. Сегодня -- чуть ли не впервые за два столетия -- у нас нет живого поэта, живого барда, которого бы все-все знали...

Мне могут возразить: а как же Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина? а как же Юлий Ким? Но ведь я не случайно сказал: сегодня. Василий Андреевич Жуковский тоже дожил до середины XIX века, но это уже была живая поэтическая легенда, а не живой поэт.

Конечно, искать поэта потруднее, чем искать человека, зажегши светильник днем и блуждая с ним по базару, как некогда делал Диоген. И тем не менее мы должны задать себе этот вопрос -- я его задаю себе постоянно: куда подевались поэты?

Мне кажется, одна из причин здесь заключается в том, что в "застойные годы", в эпоху рубежа 70-х и 80-х годов, когда те, кто сегодня могли бы стать нашими сегодняшними поэтами, учились в школе, -- всё было как-то тихо заорганизовано. Мальчики и девочки старательно делали уроки, ходили к репетиторам, мечтали о карьере. Они лишали себя живых переживаний, живых впечатлений. Живой беды. И вот они выросли. И невольно приходят на память стихи Слуцкого: "Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне", только теперь в почете не физики, а экономисты и политики, но все равно не лирики...

Это лишь догадка моя -- и, увы, не ответ на вопрос: "Как найти поэта?". Вопрос пока остается без ответа. И тем не менее мы должны пытаться разглядеть друг в друге -- нас все-таки много -- того поэта, того человека, с кем остальные могут начать диалог. Такой диалог, который мы совсем недавно вели с Окуджавой. С прагматиком диалога быть в принципе не может -- а поэзия всегда предполагает отклик, стихотворение начинает жить не когда оно написано, а когда услышано. Без такого диалога нам будет плохо ещё очень и очень долго.

Он придет -- мне кажется, что скоро, -- живой поэт. Но что же делать нам сегодня -- в ожидании его прихода?

...Весной 86-го года, когда Горбачев уже был, но гласностью не пахло, мне рано утром позвонили и сказали, что в полдень в одном из переулков на Тверской пройдет заседание, посвященное 100-летию со дня рождения Николая Гумилева. Мы сошлись -- всего-то семь или восемь человек -- на это юбилейное заседание, как на какое-то тайное собрание: до последнего момента были уверены, что его запретят, а нас строго накажут. И тем не менее заседание состоялось. А потом, вскоре, -- событие вообще фантастическое: "Огонек" печатает подборку стихотворений Гумилева. Увидеть стихи, заученные наизусть, но очень долго запрещенные, напечатанными -- это для миллионов людей было счастьем.

Пушкина большевики не запрещали. Тем не менее в 37-м году, когда Россия переживала сталинский террор, столетие гибели Пушкина всколыхнуло страну. Моя бабушка Варвара Виссарионовна была одним из членов Пушкинского юбилейного комитета, и у нас дома сохранилось почти всё, что тогда издавалось. И рассматривая эти бедные, на желтой газетной бумаге, книги, я сегодня вижу -- как Пушкин реально помогал людям в их тогдашней беде.

Сейчас приближается 200-летие Пушкина. Входишь в книжный магазин -- и поражаешься: какие великолепные издания к юбилею лежат на прилавках. Но ещё больше поражаешься, что, в общем, это мало кого интересует. Не затрагивает -- как затрагивало, всех без исключения, и в 37-м году, и в 49-м: 150-летие Пушкина отмечалось в разгар борьбы с "безродными космополитами", и он реально, вживе противостоял этому всеобщему ужасу и позору. Если вспомнить -- всеобщая тяга к поэтическому слову в 60-х тоже началась с Пушкинских праздников.

Всякая перестройка, всякая оттепель в России начиналась со стихов. Только поэт в силах помочь человеку выйти из состояния замотанности, психологической и духовной угнетенности, которое нами всеми сейчас переживается. Не рубль, не власть, не герой-освободитель -- только поэт. Ибо за ним ничего нет, кроме его дара свыше, в остальном он такой же, как мы все.

Давайте искать поэта! Друг в друге, в наших детях, в каждом живом слове, подслушанном где бы то ни было. В книгах, запылившихся на полках. Рано или поздно из этой тысячи мелочей, из этого хаоса непременно проявится образ Псалмопевца нашего времени.

 

Огонёк № 37 от 14.09.1998