didahe.ru
Пастырь нового
поколения верующих
Ив Аман "Отец
Александр Мень. Христов свидетель в наше время"
После разгрома «аббатства» и назначения в Тарасовку, условия, в которых он нёс своё апостольское служение, больше не менялись на протяжении примерно двадцати лет, т.е. до тех пор, пока Советская власть в 1988 году не изменила радикально свою политику по отношению к религии. Отец Александр решил продолжать свою миссию скромно, держась в тени и стараясь, насколько возможно, избегать конфронтации с гражданскими властями. Он поставил себе целью быть доступным для нового поколения советской молодежи, той, которая начала освобождаться от иллюзий коммунистической идеологии и искала новых путей, отвечать на их вопросы, терпеливо вести их ко Христу. Во времена «аббатства» прихожан у него было немного, теперь же число людей, ищущих с ним встречи, постоянно возрастало. Молва о нем передавалась из уст в уста. Вся эта суета вокруг него стала волновать настоятеля, который пристально следил за ним. Кончилось это тем, что он отправил донос в КГБ. Отец Александр обратился к владыке Пимену, бывшему тогда митрополитом Крутицким и Коломенским* (позже он станет Патриархом), с просьбой перевести его в другой приход.
Епископ тут же согласился на его просьбу, но прихожане не хотели отпускать
второго священника, начали посылать петиции и в результате митрополит Пимен
сообщил телеграммой, что отменяет свое решение. Благодаря своей популярности
среди прихожан о. Александру пришлось ещё целый год служить вместе со стукачом.
Особенно тяжело было находиться вместе с ним в алтаре. В один прекрасный
день настоятель соседней церкви, в десяти километрах к северу от Тарасовки,
предложил ему поменяться с его вторым священником. Старый и больной, он
хотел, чтобы ему помогал молодой и энергичный батюшка. Рокировка состоялась
летом 1970 года, о. Александр покидал Тарасовку почти тайно. И вот, попробуйте-ка
это понять, его бывший настоятель весьма огорчился, узнав об его отъезде!
В Новой Деревне, куда о.Александр попал в эти дни, он будет служить до
самой смерти, почти все время как второй священник. Пришлось ждать 1989
года, пока он не был назначен настоятелем.
--------------------------
* Юрисдикция митрополита Крутицкого и Коломенского распространяется
на всю Московскую область, за исключением города Москвы, которая подчинена
непосредственно Патриарху.
Покинув Алабино, он должен был найти себе жилище, т.к. в Тарасовке, а потом и в Новой Деревне дома для священника не было. Тогда-то он и обосновался в Семхозе, небольшой деревушке, в деревянном доме с садом и весьма привязался к нему. Двери этого дома были широко открыты для друзей, прихожан и даже для людей незнакомых, искавших с ним встречи. Достоевский писал, что каждый человек должен знать, что где-то его ждут. Ну что ж! Семхоз и был именно таким местом, где каждого ждали в любой момент (126).
«Если бы меня спросили, как чувствует себя душа, попавшая в рай — рассказывает один из его друзей - я ответил бы: точно, как в доме отца Александра. Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде. Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Волшебная гармония, надышенная хозяином, исходила из каждого уголка и предмета» (127). Можно себя чувствовать очень хорошо в самолете, не отдавая себе отчет, на какой высоте ты летишь...
Но в основном он принимал людей у себя в приходе. В Семхоз больше чем полтора часа езды от Москвы, дом не так просто найти, поэтому там о. Александр пользовался известным покоем, бесспорно, необходимым для того, чтобы не сорваться. Он любил возвращаться туда после изнурительного дня, чтобы оказаться не только наедине с самим собой, но и близко к Богу. Именно там он писал и поэтому часто повторял, что не смог бы написать все свои книги, если бы жил в Москве.
Все в этом доме было просто, но зато царил безукоризненный порядок. Для о.Александра даже за маленькими вещами лежит в основе привычка к творческой работе, присущей каждому христианину.
Он радовался оттого, что в 1988 году смог обосноваться удобнее, расширив свой дом, разумеется, ценой всех тех трудностей, без которых невозможны такого рода начинания в советской стране. Чтобы чем-то помочь жене, не пренебрегал домашней работой, часто ходил за покупками. На нем лежал весь тяжелый домашний труд и огород. Он считал, что сегодня в жизни супружеской пары не может быть обязанностей, лежащих только на жене, и умел готовить. Когда Натальи Федоровны почему-то не было дома, а у него случались посетители, он сам готовил им еду, смеясь, напевая, читая стихи.
Церковь
в Новой Деревне. 1977 г.
Церковь в Новой Деревне, где он служил ровно двадцать лет, освящена в честь Сретения Господня. По-русски название этого праздника этимологически связано со словом «встреча». Встреча Нового Завета в лице младенца Иисуса с Ветхим Заветом. Младенец Иисус приходит, чтобы принести свет народам, т.е. неверующим. А когда Дева Мария подносит своего сына к Симеону, старец говорит ей: «И Тебе самой оружие пронзит душу»...Разве не является символом всего служения отца Александра тот факт, что храм посвящен Сретению?
Церковь — деревянная, несомненно, одна из самых простых и скромных в Московской области, любопытно, что построена она была после революции, но в другой деревне, потом ее разобрали и вновь соорудили в Новой Деревне, уже после второй мировой войны. Деревня расположена по обе стороны старой дороги, ведущей из Москвы в Загорск. Позже, в нескольких сотнях метров, параллельно, была проложена новая дорога, в стороне от деревень. В конце семидесятых годов эта дорога была приведена в порядок перед Московскими Олимпийскими Играми 1980 г., чтобы по ней проезжали иностранные туристы в Загорск и дальше в Ростов и Ярославль, где им показывали шедевры древнерусской архитектуры. Как-то раз, комиссия, принимавшая эти работы, обнаружила, что по пути в Загорск иностранцы могут увидеть здесь церквушку, жалкий вид которой, возможно, произведет на них неблагоприятное впечатление. По этой причине храм увеличили, пристроив к нему более просторный притвор, кроме того, перестроили колокольню и паперть. Сделано это было со вкусом.
Железнодорожная станция, самая ближайшая, находится в нескольких километрах, в Пушкине.
Как во всех деревенских церквах, прихожанками новодеревенского храма были, главным образом, старые женщины. С приходом о. Александра состав прихода обновился. По воскресным и праздничным дням здесь стали теперь появляться новые лица: интеллигенция, молодежь, москвичи. Сосуществовать двум этим группам не всегда было легко. Не все новые прихожане знали, как нужно держать себя в православной церкви, как креститься. Некоторые во время службы складывали руки крест-накрест, молодые девушки входили в храм не покрыв голову или даже — о ужас! — в брюках. Конечно, находились бабушки, которые поучали их. Со своей стороны молодежь сначала презирала этих темных женщин, не понимая, как они выражают свою веру. Терпением и добрым отношением и к тем, и к другим о.Александр сумел добиться того, что обе группы приняли друг друга, несмотря на все различия.
Отца Александра часто представляют священником интеллигенции, но он отнюдь не пренебрегал простыми людьми: прихожанами из своей деревни и ее окрестностей. Сами они уважали его и верили в силу его молитвы. Он ходил по домам, бывал почти в каждой семье: причащал больных, соборовал умирающих, освящал дома. Его общительность и теплоту испытал на себе каждый (128).
Рядом с церковью находился деревянный домик, где священники, певчие и псаломщики могли подготовиться к службе, приготовить себе еду, здесь же ночевали священники в случае необходимости, в те дни, когда длительность служб иди их число не позволяли им возвратиться домой. В этом домике у отца Александра был маленький кабинет, где стоял диван, чтобы он мог там спать. Чаще всего именно туда приходили к нему люди. Если бы только эти стены умели говорить! Сколько мужчин и женщин, не веривших уже ни во что, обрели там смысл жизни! Сколько тех, кто потерял надежду, ушли отсюда с новыми силами! Сколько их, пространно рассказывая о своем прошлом, впервые исповедали там свои грехи! Сколько тайно крестились и впервые осенили себя крестом, рукою тяжелой и напряженной, словно преодолевая какое-то физическое сопротивление!
Кто из духовных детей отца Александра не помнит о своей первой встрече с ним? Один из ваших друзей рассказывает вам об отце, объясняет где находится храм. И вот, однажды, на Ярославском вокзале в Москве вы садитесь в поезд на Загорск, выходите в Пушкине, там автобус довозит вас до большой дороги, и вы идете по нижней параллельной дороге, вдоль изб, пока не увидите среди деревьев маленький голубой купол. Вы входите в церковь и робко остаетесь в глубине ее, опуская голову в тот момент, когда все крестятся. Возможно, отец Александр, заметив незнакомое лицо, пока выходил к царским вратам, чтобы прочитать молитву во время службы, или обходя церковь, во время каждения, подал вам знак годовой. После службы, во дворе, вы подходите к нему, он просит вас подождать. Ожидание долгое, очень долгое, несколько томительное. Вы, вероятно, никогда не встречались со священником. Можно ли ему довериться? Наконец вас вводят в домик, а затем в кабинет. И там, с первых слов, которыми вы обмениваетесь, все опасения, вся недоверчивость рассеивается. Перед вами друг, он вас слушает и он уже вас любит. С отцом Александром было связано множество людей, и тем не менее у вас оставалось чувство, что ваша с ним дружеская связь такая, как ни у кого другого. Даже, если вы видите его очень недолго, даже, если вы не один при встрече, у вас всегда найдется момент для истинной встречи один на один, момент, в течение которого он будет весь обращен к вам. В каждом видит он уникальную личность и любит ее уникальной любовью.
Впоследствии вы не раз возвращались в Новую Деревню! Может быть, напевая
что-нибудь из Галича. Галич крестился у о.Александра. Покинув Россию в
начале семидесятых годов, он так и не смог привыкнуть к эмигрантской жизни;
и в Европе он написал ностальгическое стихотворение «Когда я вернусь».
Одна из строф его посвящена маленькой церкви в Новой Деревне:
«Когда я вернусь,
Я пойду в тот единственный дом,
Где с куполом синим не властно соперничать небо
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит в меня и заплещется в сердце моем —
Когда я вернусь,
О, когда я вернусь!»
Итак, как и первый раз, вы пройдете сто шагов по двору, так же войдете в дом, в главную комнату, она служит столовой, и те, кто теснятся там вокруг стола, дожидаясь своей очереди, подвинутся и дадут вам место. И всякий раз терпение ваше будет вознаграждено, вас ждет все тот же прием. о. Александр не довольствовался тем, что принимал новых или будущих верующих в Новой Деревне. Он часто встречался с ними в Москве. Тем, кто опасался быть замеченным в Новой Деревне, он назначал встречи на квартирах своих друзей. Часто он крестил и взрослых, и детей дома, поскольку в то время каждый, кто крестился или крестил своих детей в церкви, неминуемо привлекал к себе внимание и подвергал себя серьезным неприятностям. Но и священники, которые крестили тайно, тоже рисковали. Священнику для того, чтобы получить приход нужно было не только получить назначение от епископа, но и зарегистрироваться у уполномоченного Совета по делам религий. Обнаружив, что он крестит на дому, местные власти могли лишить его регистрации.
Дружеские встречи и беседы с людьми, ищущими смысл жизни, всегда были для о. Александра поводом для неформального урока основам веры. Не надо забывать, что в Советском Союзе таких мест, где бы христиане могли встречаться вне богослужений, как это делается на Западе, не существовало; более того, это было запрещено законом.
Встречи эти имели некоторое сходство со встречами первых христиан. Конечно, они были далеки от идеала, описанного в Деяниях святых Апостолов, тем не менее, они уже включали в себя момент общинной жизни.
Крайний справа: Л.И.Василенко
«Будучи священником, я стремился сплотить приход, сделать его общиной,
а не сборищем случайных малознакомых людей. Старался, чтобы они помогали
друг другу, молились вместе, вместе изучали Писание и основы веры, вместе
причащались», — писал отец Александр (129).
Всем, кто к нему обращался, он оказывал помощь, одновременно духовную, моральную и материальную. Если он кого-нибудь крестил, то в дальнейшем регулярно его исповедывал, причащал, крестил его детей, освящал квартиру, если человек переезжал на новую; давал советы, как должно строить супружескую и семейную жизнь, отношения на работе, помогал в научных занятиях, находил адрес нужного врача, соединял людей, способных оказать другим ту или иную услугу; при случае помогал материально — делал это незаметно, например, положив деньги в книгу, лежащую на столе. Из своего толстого, всегда битком набитого портфеля, часто извлекал маленькие подарки, причем ему всегда удавалось найти как раз то, что вам было нужно. Это был ещё один знак внимания, которое оказывалось каждому.
Летом многие его друзья снимали дачи вокруг Новой Деревни. Новая Деревня — недалеко от Москвы, поэтому, живя там, можно ежедневно ездить на работу в центр столицы. Мать о.Александра тоже снимала в деревне комнату с верандой у одной старой женщины и многие бывали у нее, особенно по воскресеньям после литургии. Она, как и сын, была открыта каждому, тепло встречала всех. Таким образом, небольшая новодеревенская община летом ещё больше укрепляла узы дружбы.
Поначалу это была просто группа друзей. Отец Александр опирался на них, и особенно на свою мать, чтобы помочь новообращенным. Он очень тревожился за них, предоставленных самим себе с их новой верой, совсем ещё хрупкой, сочетать которую с жизнью во враждебной советской среде было крайне трудно. В эти годы им невозможно было довериться близким и даже ближайшим друзьям — они бы их не поняли. Часто уже самостоятельные молодые люди, от двадцати до двадцати пяти лет скрывали от родителей, что поверили в Бога.
К
концу шестидесятых годов этот кружок, ещё не имевший определенной структуры,
уже не мог отвечать на запросы всех, кто проходил через руки отца Александра,
ибо таких становилось все больше и больше. Тогда он стал создавать маленькие
группы с тем, чтобы они собирались регулярно, как правило, раз в неделю
(130). Эти группы были ориентированы на общую молитву
и на взаимопомощь, но при этом каждая имела свое лицо. Одни специально
предназначались для катехизации тех, кто ещё готовился к крещению иди только
что крестился. В других занимались богословием и историей Церкви, используя
те книги, которые удавалось отыскать, как правило, дореволюционные или
изданные на русском языке за границей, тайно привезенные в СССР. Использовались
и книги на иностранных языках, но их нужно было переводить. Кстати, таким
образом возникла целая серия самиздатских переводов из современной мировой
христианской литературы. Собирались обычно дома у одного из членов такого
кружка. Иногда у одного и того же, а иногда из осторожности, то у одного,
то у другого, чтобы не привлекать внимания недоброжелательных соседей,
которые могли донести.
Члены этих групп постоянно участвовали в богослужениях Сретенской церкви в Новой Деревне, но не всегда могли бывать там каждое воскресение, и потому, что ездить было далеко, и, чтобы не слишком привлекать внимание. Однако отец считал необходимым, чтобы они приезжали сюда регулярно. Все собирались в дни больших праздников и, разумеется, с особой радостью, в праздник Пасхи, называемый в православной Церкви «праздником праздников».
Таким образом, рождалась приходская жизнь, в особых условиях Советского Союза, где разрешено было только богослужение, а все иные формы церковной деятельности для верующих были запрещены и могли быть воплощены в жизнь только подпольно. Нельзя не отметить, что эти группы возникли одновременно с теми малыми общинами на Западе, где так остро был поставлен вопрос об объединении верующих вокруг таинства Евхаристии, но независимо от них (131).
Крещение. Новая Деревня, июль 1978 г.
Отец Александр придавал большое значение таинству крещения и считал, что к нему надо готовиться. Взрослым, приходившим к нему с просьбой крестить их, он обычно говорил: подождите! Не торопитесь, читайте и перечитывайте Евангелие, надо им пропитаться!
«Когда вы действительно будете готовы, я это почувствую и сам назначу дату крещения» (132).
«Приходит в церковь взрослый человек и хочет принять крещение. Это, конечно, хорошо, — писал отец Александр, — но радоваться ещё рано. Вспомним, что сказал Господь: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (133). Спасен, то есть приобщен ко Христу. Заметьте — сначала он должен веровать, а не смотреть на Таинство как на добрый старый обычай, который мать в свое время не успела иди не смогла выполнить. Крещение не только дар благодати Христовой, но и принятие на себя ответственности перед Богом; оно выражает намерение жить по Его воле» (134).
Что же касается маленьких детей, то от их имени берут на себя эти обязательства их родители. К несчастью часто родители, приходящие крестить своих детей, сами едва умеют осенить себя крестом. И тем не менее священники их никогда не отсылают, потому что детям нужна Божья благодать.
«Одно желание приобщить дитя Церкви, пусть смутное и безотчетное, Господь вменяет людям в веру. Нам же остается только молиться об этих детях, чтобы Сам Бог просветил их в дальнейшем» (135).
Крещение — решающий этап в духовной борьбе, и иногда это проявляется ощутимыми знаками. Один из его друзей вспоминает о сомнениях, которые неожиданно овладели им, накануне дня крещения.
«Да что же ты делаешь?! — спросил он себя — Носить крестик, лобызать иконы, ставить свечки со старушками, говеть... Какого рожна? Как я мог дойти до жизни такой. По доброй воле отдать себя в объятия Церкви, поддакивающей государству во всем... Отец Александр Мень — просто исключение. А я, как всякий человек, не вписавшийся в систему, ищу утешения, способ забытья. ещё вопрос — есть ли эта вечная жизнь, Царствие Небесное?»
Решено, он не едет в Новую Деревню. Лег спать, но сон не шел. Вдруг у него началось своего рода помутнение разума. В глазах стали мелькать черные и белые полосы. Ничего подобного с ним никогда не было. Наконец его взгляд пал на стену, где висит образ Спасителя. Он с трудом перекрестился и мгновенно обрел спокойствие. Как и было предусмотрено, на другой день отец Александр его крестил. Тот поделился с ним всем тем, что испытал несколько часов назад. Тогда отец извинился, что не предупредил его: это случается нередко, типичное нападение темных сил. Бывало, что люди, ехавшие креститься, засыпали в вагоне, а просыпались уже проехав остановку, а бывало садились не в тот поезд и оказывались совсем в другом месте (136).
Отец Александр тщательнейшим образом наставлял тех, кто хотел креститься, внимательно следил за тем, чтобы привести их ум и сердце в должное состояние. В частности, он делал это, проводя их через долгую исповедь. Одна из его прихожанок вспоминает, как она удивилась, когда он предложил ей сесть в кресло напротив него и довериться ему как другу. Но начала повесть о своей жизни, длившуюся несколько встреч (137). «Во время моей первой исповеди,— рассказывает другой, — он мне объяснил, что такое призвание, христианская ответственность, которую мы берем на себя, становясь учениками Христа. Крещение для него никогда не было просто обрядом. Он истинно крестил нас во Христе, Сыне Божьем, ставшем человеком» (138).
Членам
малых групп отец Александр рекомендовал исповедоваться и причащаться, по
крайней мере, раз в месяц.
В православной Церкви давно установился обычай, как раньше это было у католиков, причащаться только раз в году иди в случае угрозы смерти. Такой обычай оправдывался греховностью человека, его недостоинством, но не соответствует практике древней Церкви. Правда, в России были люди, такие как преподобный Серафим Саровский, которые советовали причащаться часто. После революции в пору преследований некоторые священники и маленькие общины мирян сами обнаружили жизненную необходимость в частом причащении. Общая практика, однако, оставалась прежней. Отец Александр принадлежал к числу тех, кто сегодня, в лоне православной Церкви, ратовал за возврат к частому причащению.
Чтобы подготовить верующих к принятию тела и крови Христовой, православная Церковь требует, чтобы причащались обязательно натощак (нельзя ничего ни есть, ни пить с вечера) и советует накануне причащения быть на всенощной, если причащаешься в воскресенье. К тому же принято перед причащением исповедоваться. Желательно, чтобы священники исповедовали до литургии, но обычно они вынуждены продолжать исповедь в течение почти всей службы, а иногда и вплоть до самого причащения. Если литургию служат в главном алтаре, исповедь проводится в боковых приделах. Когда народу бывает очень много, священник проводит общую исповедь. Такие общие исповеди нередко носят механический характер: священник перечисляет грехи по списку, а верующие мысленно каются в тех, которые они совершили. Потом, один за другим подходят к священнику за разрешительной молитвой.
Отец
Александр не довольствовался перечислением грехов и всегда произносил проповедь,
помогая верующим разобраться в самих себе. Здесь проявлялись одновременно
его талант как проповедника, опыт духовной жизни и чуткое отношение к состоянию
души каждого прихожанина. Неслучайно поэтому многих в эти мгновения охватывало
такое чувство, что слова, произнесенные отцом, направлены лично к ним.
Подходя к отцу за разрешительной молитвой, каждый мог поговорить с ним
в течение нескольких минут. В свое время подобные общие исповеди ввел о.
Иоанн Кронштадский. Позже, после революции его примеру последовали другие
священники, в частности, о. Н.Голубцов, бывший духовным отцом о. Александра.
Во время преследований, в эпоху Хрущева, о. Н.Голубцов мало проповедовал,
вероятно, поскольку это было невозможно, зато он прославился своими общими
исповедями (139).
Однако о. Александр считал, что верующие не могут обходиться одной общей исповедью, но должны обязательно чередовать ее с исповедью индивидуальной, во время которой у священника с прихожанином может быть установлен истинный личный контакт, и очень на этом настаивал.
Он придавал исповеди особое значение, подчеркивая одновременно и свою концепцию деятельности священника, и контекст , в котором он ее осуществлял.
Советская система оказала разрушительное действие на человеческие души. Иногда даже говорят об антропологической катастрофе, подразумевая, что она оказала такое же губительное воздействие на умы и сердца, как Чернобыль на физическое здоровье. Режим требовал от каждого участия во лжи, оно становилось проверкой на лояльность, а переживалось это как тайное унижение и наносило каждому глубокую рану. Сталин называл писателей «инженерами человеческих душ», подчеркивая этим, что личность можно конструировать на манер автомобиля. Чтобы исправить эту порчу, нужны были целители душ. Церковь, напоминал о.Александр, сравнивает духовника с врачом. Сам он был как раз таким врачом, терпеливым врачом, который сначала выслушает, ободрит, вселит большую надежду. Он лечил обильной любовью. Во время исповеди он, наверно, вспоминал слова пророка Осии, дважды повторенные Христом: «Милости хочу, а не жертвы» (140). Вот что о.Александр говорил об отношениях верующих с их «духовным отцом», иначе говоря, со священником, перед которым они регулярно исповедуются. «Они не должны принимать никаких важных жизненных решений, не получив благословения, или, по крайней мере, не посоветовавшись с ним. Они должны пользоваться его указаниями во всем том, что касается молитвы, причащения, постов, служения людям. Следуя этим указаниям они также ставят свою жизнь в согласие с тем , к чему призывает Церковь» (141).
К
сожалению, сегодня в России некоторые неопытные священники, кстати, из
числа неофитов, желая подражать старцам, превращают духовное руководство
в настоящую тиранию. Отец Александр предупреждал об этой опасности, напоминая,
что приходский священник не может брать на себя духовное руководство в
той форме, что старец: «Нередко полагают, что в отношении к духовнику следует
придерживаться принципа послушания. На самом же деле этот принцип приложим
главным образом к монашескому образу жизни. Монах дает обет послушания
и обязуется исполнять любое требование своего духовника. Приходской священник
не предлагает мирянину такого подвига, а на себя не берет права давать
непререкаемые указания. Он лишь напоминает церковные заповеди, руководит
духовной жизнью человека, помогает ему в его внутренней работе» (142).
Он должен остерегаться патернализма и авторитарности.
Отец Александр хотел каждого привести к тому, чтобы он сам принимал решения. Он не хотел приказывать, настаивать. Он сравнивал свою роль с акушером, который всего лишь помогает матери произвести на свет ребенка. Один из его друзей сказал: он был «выше и одновременно рядом» (143).
Человек на редкость деятельный, он постоянно напоминал, что молитва неотделима от христианской жизни, что вера питается молитвой. Он сочинил небольшое практическое руководство к молитве, отпечатал на машинке и давал читать своим духовным детям, в частности, советовал не унывать перед трудностями, которые могут возникнуть при молитве. Это вопрос терпения. Один психиатр рассказывает какой диалог завязался между ними в день их знакомства. Отец Александр его спросил: «К вам, наверное, обращаются не только с болезнями, но и с вопросами — скажем, о смысле жизни? — Ищу сам, к кому обратиться — ответил психиатр с легкой иронией. — О смысле смерти... — Мы тоже ищем. У нас, правда, есть одно справочное окошко, в него приходится долго достукиваться. По-нашему это называется молитвой» (144)... «В античной мифологии рассказывается о гиганте Антее, он обретал силы, прикасаясь к земле, — говорил о.Александр, — мы, наоборот, чтобы обрести силы, должны на мгновение коснуться неба».
Все его друзья свидетельствуют о силе его молитвы. Нужно бы собрать свидетельства всех, кто утверждает, что исцелен был по его молитве. Например, один из его друзей, умирающий в отделении реанимации онкологической больницы, рассказал, что сознание стало к нему возвращаться, когда он услыхал голос отца Александра, который пришел навестить его.
Все, кто знал его, поражался запасу его сил. Он никогда никому не отказывал во встрече, причем к нему можно было придти без предупреждения. И он все бросал, чтобы выслушать вас, если только не служил.
Как
все это ему удавалось? Его работа на приходе, встречи с людьми у себя в
Новой Деревне и встречи в Москве. Ответственность за группы, катехизация,
научная работа, дорога из дома в Новую Деревню и в Москву. А ещё он находил
время быть в курсе культурной жизни и работать над богословскими трудами,
писать статьи и книги. Он обладал необычайно мощной работоспособностью,
могучей памятью и редким умением сосредотачиваться. С детства он научился
не терять времени даром. Как только находилось свободное место в электричке,
он садился, доставал из своего портфеля картонную папку, клад на нее лист
бумаги и начинал писать...
Разумеется, среди его духовных детей были люди преданные, на которых он мог положиться. Он бывал рад совершить путешествие из Новой Деревни в Москву с кем-нибудь из них на машине. Тогда машина превращалась в настоящую штаб-квартиру на колесах!
Он умел использовать каждую свободную минуту. Если трудишься — трудись, если молишься — молись, если отдыхаешь, отдыхай, советовал он. Но ничего нельзя делать посредственно, бестолково. Не пребывайте праздными, не бездельничайте. Следите за тем, чтобы не «убивать» время, т.к. «убивая» время, вы убиваете собственную жизнь (145).
Один священник, неплохо знавший его, однажды воскликнул: «Я тоже пастырь, и у меня полно работы, с утра до вечера. И каждый раз, когда мне попадается какая-нибудь книга, я одного не могу понять: как, когда ему удается делать все это?» Отец Александр ответил с улыбкой и показал глазами на икону. «А у меня договор. Я отдаю все, что имею и все свое время, и мне тоже по мере сил дается все успевать» (146).
Объем
деятельности отца Александра, конечно, нельзя измерить в цифрах, но, если уж
на то пошло, можно привести вот такие: в семидесятых годах насчитывались десятки
групп и вокруг каждой из них, в ее орбите, часто ещё десятки лиц. Отец крестил
в среднем человек пятьдесят в месяц, в основном взрослых. Благодаря своей духовной
открытости, энциклопедическим знаниям, любви к литературе, искусству, интересу
к наукам — он был идеальным собеседником для интеллигентов, от вопросов которых
никогда не отделывался общими фразами. Сколько известных людей: ученых, писателей,
художников им было обращено к Евангелию? Сегодня, когда прежние предосторожности
отпали, мало-помалу, с удивлением обнаруживаются эти имена. Однажды, на выставке
одного живописца, должно быть, это было примерно в 1966 г., когда он ещё служил
в Тарасовке — женщина, вся в черном, подошла к нему и сказала: «Похоже, вы очень
хорошо умеете обращать людей, а у меня есть несколько человек, которых нужно
обратить». Это была знаменитая пианистка Мария Юдина. Они подружились и в дальнейшем
нередко встречались для нескончаемых разговоров, часами вышагивая вокруг церкви
в Тарасовке.
В
эти же годы он познакомился с Солженицыным. Прочтя одну из его книг в самиздате,
захотел увидеть его. Один из друзей отца Д. Дудко весьма тайно организовал эту
встречу, поскольку, чтобы писать некоторые свои книги, Солженицын часто вынужден
бывал таиться. Трое мужчин приехали.«Кто там?» — спросили изнутри. — «Тот, кто
нужен, тот, кто нужен», — ответил друг, не осмеливаясь назвать имени. Они были
введены в дом и стали друг друга разглядывать. Судя по фотографиям, отец Александр
воображал, что увидит человека угрюмого, сурового, но писатель оказался полным
сил, веселым, улыбающимся во весь рот. Он излучал физическую энергию. «Я встречал
известное число писателей, но никто из них не был так умен. Он воспринимал все
мгновенно и обладал юношеским энтузиазмом, строил множество планов». В дальнейшем
они встречались регулярно. Солженицын крестился в детстве, но вера в нем пробудилась
позже, хотя в христианстве он скорее видел этическую систему. Он прочитал некоторые
из книг отца Александра ещё до их публикации (147).
Отец Александр был связан с Надеждой Мандельштам, вдовой великого поэта (148). Она регулярно причащалась в новодеревенской церкви. Он посещал ее в Москве и соборовал ее за день до смерти.
Из всего этого отец Александр никоим образом не извлекал себе славы. Он совсем не был обращен на себя. Всегда оставался предельно смиренным, любил себя представлять как простого сельского священника.
«Если писателю скажут, что он «единственный», — это его триумф, а для нас, священников, катастрофа. Мы рядовые, живущие присягой. Мы из той породы, которая «в одиночку в поле не воины». Кроме того, от чувства самости успешно оберегают неудачи, ответственность, утомление и опасность. Увы! И вообще у меня научный склад ума, а наука учит смирению. Ну сделал то-то и то-то. Ну одной книгой больше. Что это в сравнении с безмерностью задач?» (149).
127. Владимир Леви. — Ук. соч.
128. Андрей Еремин. Ты не узнал времени посещения твоего. В кн.: Памяти протоирея Александра Меня. — Ук. соч., с. 60.
129. Л. И. Василенко. — Ук. соч., с- 53.
130. Андрей Еремин. Ты не узнал времени посещения твоего. — Ук. соч. с. 53.
131. О «малых группах» см., например: Жак Лёв. Вы будете моими учениками. — Fayard-Mame, с. 157-159 (на французском языке).
132. В. Файнберг. Отец Александр, Александр Владимирович, Саша. В кн.: Памяти протоирея Александра Меня. — Ук. соч., с.214.
133. Мк. 16, 16.
134. Прот. А. Мень. Таинство, слово и образ. — Жизнь с Богом: Брюссель, 1980, с. 165-166.
135. См. там же, с. 203.
136. В. Файнберг. - Ук. соч., с. 216 — 217.
137. М. Вехова. — Ук. соч., с. 187-188.
138. А. Белавин. — Ук. соч., с. 31.
139. Андрей Еремин. — Ук. соч., с. 49 и 51.
140. Осия: 6,6, Мк.: 9, 13 и 12, 27.
141. Прот. А. Мень. Таинство, слово и образ. — Ук. соч., с. 203.
142. См. там же, с. 204.
143. Владимир Леви. — Ук. соч.
144. См. там же.
145. А. Мень. Дорожите временем. — Ук. соч., с. 198.
146. В. Зелинский. Слова прощания, Русская мысль: Париж. 14.09.90.
147. См.: А. Солженицын. Бодался теленок с дубом. Пятое дополнение. Невидимки. - Новый мир, 1991, № 12, с. 47.
148. См. с. 68, примечание 72.
149. Владимир Леви. — Ук. соч.