Беседа двух старцев пустынников о внутреннем единении с Господом наших сердец
чрез молитву Иисус Христову
или духовная деятельность современных пустынников
Россия погибнет, если перестанет почитать имя Божие
(Предупреждение Афонских подвижников в начале XX века)
Оглавление
Предисловие.
Глава 1. Восход пустынножителя на горы и поэтическое описание горной красоты, открывшейся его взору
Глава 2. Замечательная встреча со старцем пустынножителем, и начало беседы с ним о духовном деле
Глава 3. Разъяснение о том, что в имени Божием присутствует Сам Бог
Глава 4. Доказательства тому – почему имени «Иисус» приписывается Божественное достоинство. И почему для верующего и любящего Господа Иисуса, оно есть как бы Сам Он Господь и Спаситель
Глава 5. Объяснение того, в чем состоит действенность или же ощутимость для нашего сердца Иисусовой молитвы
Глава 6. О плодах молитвы
Глава 7. Разъяснение о том, что требуется для приятия дара Иисусовой молитвы, и почему она трудна. Как относятся псалмопение и Священное Евангелие к Иисусовой молитве. Естественное соотношение составных частей в человеке, и о правиле. Кто научил старца Иисусовой молитве
Глава 8. О зверях, птицах и видах Кавказской природы
Глава 9. Краткая биография старца
Глава 10. Вечная жизнь в Сыне Божием и разъяснение о том, что требуется для того, чтобы быть ее участником
Глава 11. Подробное разъяснение о первой степени Иисусовой молитвы
Глава 12. О второй степени молитвы Иисусовой
Глава 13. О третьей степени Иисусовой молитвы
Глава 14. Еще о молитве вообще
Глава 15. О том, что творящий молитву Иисусову нуждается в руководстве. О причинах ее умаления. Побуждение к ее производству
Глава 16. Общий вывод о молитве изо всего, доселе о ней сказанного. Откуда явилась Иисусова молитва и частию ее содержание.
Глава 17. Неодобрительный взгляд современности на Иисусову молитву. Причины сему.
Глава 18. Извлечение из книги старца Паисия Величковского, в котором особенно показано превосходство Иисусовой молитвы пред псалмопением.
Глава 19. О душе человеческой и о силах ее, заимствованное большею частию из учения о сем предмете святых отец. Изречения высокие и многополезные. О самопознании. В чем состоит сходство нашей души с Богом.
Глава 20. Разъяснения внутренних сил нашей души: что такое соединение ума с сердцем; какое различие между понятиями: ум и дух, и в которой из сих двух сил молитва вселяется.
Глава 21. О сердце человеческом
Глава 22. О духе человеческом
Глава 23. О достоинстве человека и еще о духе нашем
Глава 24. О чувстве Божия бытия, вложенном в душу человеческую
Глава 25. Что такое духовный мир?
Глава 26. О воплощении Сына Божия и о том, что в имени Своем для верующих и молящихся Он Сам пребывает Своим Божественным Существом
Глава 27. О чрезвычайной важности, в деле нашего вечного спасения, Иисусовой молитвы. Ее объяснение; сравнение с прочими молитвами и ее достоинство
Глава 28. Отчего внутренняя по Богу жизнь от всех людей находится в почитании и уважении? Ее содержание и объяснение ее производства. Внутрь-пребывание. Мое путешествие во внутренность Кавказских гор (рассказ пустынника)
Глава 29. Мои впечатления и чувства, при зрении на небо, в темную ночь, среди Кавказских хребтов
Глава 30. Изображение воздушных явлений
Глава 31. Вид гор осенью, в пустынных дебрях Кавказа, со слов пустынника
Глава 32. Вид тех же гор в зимнее время
Глава 33. Другие мои путешествия по горам Кавказа и разные случаи и приключения во время их со мною бывшие
Глава 34. Похвала Кавказской пустыне. Что нужно иметь тому, кто желает жить в пустыне. В чем состоит внутреннее содержание этой жизни
Глава 35. Мои чувства по лишении пустыни
Глава 36. Мысли и чувства пустынника при его прощании с обителью, в которой он прожил много лет; прощание с игуменом и братиею
Глава 37. Предостережение от ранней пустыни. Что нужно для правильного в нее поступления
Глава 38. О сравнительном значении жизни монастырской (общежительной) и пустынной
Глава 39. О вере в Бога, приобретаемой пустынником в опытах его жизни
Глава 40. О применении веры к деятельности пустынника. О любви. О христианской надежде
Глава 41. О помыслах, – как их удерживать
Глава 42. О бесовских привидениях, кознях и страхах, коим подвергаются пустынножители и о средствах избавления от них
Глава 43. Прощание старца с горами, по причине его состарения и крайнего изнеможения своих телесных сил
Глава 44. Наше последнее посещение старца и его блаженная кончина
СОСТАВИСЯ КНИГА СИЯ ВО СЛАВУ ИМЕНИ ВЕЛИКОГО БОГА И СПАСА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА, ИЖЕ ВСЕМ ЧЕЛОВЕКАМ ХОЩЕТ СПАСТИСЯ И В РАЗУМ ИСТИННЫЙ ПРИИТИ
(1 Тим.2,4).
ЕДИН ЕСТЬ ХОДАТАЙ ПРЕД БОГА ЗА ЧЕЛОВЕКИ – ЧЕЛОВЕК ХРИСТОС ИИСУС
(1 Тим.2,5).
ЯКО ТОЙ ЕСТЬ НАРЕЧЕННЫЙ ОТ БОГА СУДИЯ ЖИВЫМ И МЕРТВЫМ. О СЕМ ВСИ ПРОРОЦЫ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ, ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ ПРИЯТИ ИМЕНЕМ ЕГО ВСЯКОМУ ВЕРУЮЩЕМУ В ОН
(Деян.10,42-43).
БУДЕТ ИМЯ ЕГО БЛАГОСЛОВЕННО ВО ВЕКИ, ПРЕЖДЕ СОЛНЦА ПРЕБЫВАЕТ ИМЯ ЕГО
(Пс.71,17).
ВСЯК, ИЖЕ АЩЕ ПРИЗОВЕТ ИМЯ ГОСПОДНЕ, СПАСЕН БУДЕТ
(Деян.2,21).
ЯКО ПРЕВОЗНЕСЕСЯ ИМЯ ТОГО ЕДИНОГО
(Пс.148,13).
НЕСТЬ ИНОГО ИМЕНЕ ПОД НЕБЕСЕМ, ДАННОГО В ЧЕЛОВЕЦЕХ, О НЕМЖЕ ПОДОБАЕТ СПАСТИСЯ НАМ
(Деян.4,12).
ДА ИСПОВЕДЯТСЯ ИМЕНИ ТВОЕМУ ВЕЛИКОМУ, ЯКО СТРАШНО И СВЯТО ЕСТЬ
(Пс.98,3).
ОТ ВОСТОК СОЛНЦА ДО ЗАПАД ХВАЛЬНО ИМЯ ГОСПОДНЕ
(Пс.112,3).
ЯКО ВОЗВЕЛИЧИЛ ЕСИ ИМЯ СВЯТОЕ ТВОЕ
(Пс.8,2).
ХРИСТИАНИН ЕСТЬ ТОТ, КТО НОСИТ В СЕРДЦЕ СВОЕМ ХРИСТА
(Леониий, священноинок обители Саввы Освященного).
… И что много глаголать? Молитва есть Бог, действуяй вся и во всем…
(святой Григорий Синаит).
Непрестанно пребудь в имени Господа Иисуса, да поглотит Господь сердце, а сердце-Господа: и будут два едино.
(святой Иоанн Златоустый).
Глагол сей – имя Иисус – мужи, достигшие живого Богообщения, объемлют и лобызают, как и всю полную молитву, будучи исполняемы неизреченной радости, превыше всякого слова и разума. Но почему так?! Ради сочетания своего сердца с Самим Господом Иисусом Христом.
(святой Каллист и Игнатий Ксанфопула).
Восстанем и услышим, что сия священная царица добродетелей высоким гласом к нам взывает: приидите ко Мне, вси труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы. Возьмите иго Мое на себе и научистеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф.11,28).
(Святой Иоанн Лествичник).
Предисловие автора ко 2-му изданию.
Здесь, прежде всего, показано высокое достоинство Иисусовой молитвы и ее необходимость в деле нашего вечного спасения; частию показано значение имени "Иисус" Книга сия написана при помощи Божьей с единственною целию возможно полного объяснения Иисусовой молитвы, которая, по согласному всех святых отец учению, есть корень и основание духовной жизни и вместе ее верх и совершенство. А потому и в нашем произведении вся сила речи преимущественно и направлена на разъяснение сего предмета. Молитву мы везде ставим выше всех добродетелей, между которыми равного ей, конечно на ее высших степенях, нет ничего. Она соединяет нас с Богом таким тесным и ближайшим союзом, что в ней мы бываем с Ним, по слову св. апостола, един дух (1 Кор.6,17), и делаемся общниками Божественного естества (2 Петр.1,4). Конечно, такой близости и такого крайнего единения нашего духа с Богом не может быть нигде, кроме как в молитве, и еще в достойном приобщении Святых Животворящих Безсмертных Христовых Тайн.
Достигши благодатной, непрестанной молитвы, человек достигает, по учению св. Исаака Сирского, конца всех добродетелей, делаясь жилищем Святого Духа: пребывает в Боге и Бог в нем пребывает (1 Ин.4,15-16). Далее идти некуда и незачем, потому что в Боге – конец всем нашим стремлениям, желаниям, чаяниям и ожиданиям. В Нем вечная жизнь и безконечное блаженство, – цель стремления всех разумных существ.
Молитвою Иисусовою мы называем не иное что, как благоговейное призывание спасительного имени Господа нашего Иисуса Христа – во всякое время, при всяком занятии и во всяком месте, кому и как можно, по своим силам, усердию и произволению. Сие бывает возможно нам всем – всякого звания, пола, возраста и состояния. Несть бо на лица зрения у Бога (Рим.2,11). Как о сем сказано в житии Фессалоникийского Святителя Григория Паламы (см. Русское Добротолюбие Епископа Феофана, 5-й том – на 3-х последних страницах). Только при этом требуется, елико по силе, благочестивая жизнь, так как, по слову Писания, в злохудожную душу не внидет Премудрость. Сие спасительное призывание имени Иисус Христова, действуемое в чувствах глубокого покаяния, смиренном сердце и чистом помысле, дает нам возможность пребывать во исполнении первейшей заповеди Господней – в Его Божественной любви.
В действии своем молитва Иисусова есть таинственное общение и единение наших душ с Господом Иисусом Христом – Источником живота, – в чем собственно и состоит наша истинная жизнь – временная и по преимуществу вечная. А по своей внутренней силе она есть любовь Божия, освящение сердца, примирение с Богом, исповедание веры, – пища души и наше блаженство.
Но у многих естественно может возникнуть вопрос: «почему же именно выставляется здесь молитва Иисусова, то есть ко Господу Иисусу Христу, когда составлено святыми отцами множество других молитв, употребляемых Святою Церковью во спасение верных чад ее?»
Это не потому, чтобы: Сын Божий преимуществовал в тройческом единстве Божества, но потому, что Он стяжал нас Богу и Отцу честною Кровию Своею и есть наш Спаситель и Примиритель с Божественною правдою. Он принял в Свою Божественную личность наше естество, искупил нас от грехов наших Своею жизнию, смертию и воскресением; понес за нас наказание, которое неотложно лежало на нас за наши грехи – прародительские и свои личные. Сам искушен быв, может и искушаемым помощи (Евр.2,18).
А потому, по всей справедливости, и мы должны прежде молится к Нему.
Помимо Его недейственна и должна быть признаваема суетною всякая наша молитва. Во всех молитвах, возносимых от земли на небо, Он есть Посредник, Ходатай и Примиритель, только Им и через Него наши молитвы получают силу, и мы имеем доступ к Отцу Небесному и к Престолу благодати. И еже аще что просите от Отца во имя Мое – то сотворю: да прославится Отец в Сыне. И аще чего просите во имя Мое, Аз сотворю (Ин.14,13-14).
Мы, плотию рожденные на земле, теперь имеем дерзновение называть Всемогущего Бога Отцом Своим, тогда как ранее пришествия на землю Сына Божия никто не смел и отнюдь не имел права так называть Его. Но Сын Божий, соделавшись Сыном Человеческим, доставил нам это высочайшее благо. Все апостолы особенно стараются внушить нам это чувство нашего сыновства к Богу.
Святой апостол Иоанн Богослов учит: смотрите, какую любовь дал нам Отец, да чада Божия наречемся и будем (1 Ин.3,1).
Про святого Григория Синаита пишется в Добротолюбии, что он, прилежно прочитавши писания всех святых отец и тщательно все рассмотрев, обсудив и сообразив, еще же и в опыте своей жизни увидев несравненное превосходство Иисусовой молитвы, сокрытую в ней преизобильную Божественную силу, полное всецелое удовлетворение ею высших потребностей духа и совершенный покой своего сердца, что, конечно все сие бывает от соединения нашей души с Господом, – заповедует всем, кто только желает быть участником вечной жизни, иметь все усердие и старание о ее производстве приобретении.
Он сообщает, что многие из святых угодников Божиих, во всю свою жизнь занимались псалмопением, то есть, свое молитвенное служение Господу они исполняли чтением молитв, псалмов, канонов, тропарей и прочего, но к концу своей жизни, когда подходили к совершенству, то оставляли читательную молитву и все ее разнообразие, а занимались исключительно Иисусовою молитвою, как собирающею воедино ум и все силы и чувства души и непосредственно соединяющею с Господом. Добавляет, что сие последнее, то есть Иисусова молитва, есть кратчайший и ближайший путь к Богу, а первый продолжительный, утомительный и не столь удобный.
И все писавшие о духовной жизни святые отцы и угодники Божии, не находили слов к достойному изображению всей высоты и необходимости молитвы. И это конечно потому, что при ее правильном производстве, когда она творится в покаянных чувствах, от сокрушенного сердца, в сознании своей духовной нищеты и виновности пред Богом и в чаянии Его Небесной помощи, бывает сочетание нашего сердца с Господом. А сочетание сие, по разуму св.отец, есть самая высшая степень на пути к вечному спасению, потому что, сочетавшись своим внутренним существом, посредством молитвы, с Господом, в Котором источник живота, мы уже не можем быть лишены вечной жизни, имея в самих себе саможивот и самосущее жизненное начало. Потому-то Симеон Новый Богослов, и говорит, что если мы здесь, в этой жизни не увидим Господа, то и никогда не увидим; если здесь не соединимся с Ним, то и никогда не соединимся. Но увидеть Господа и соединиться с Ним нельзя без благодатной молитвы.
Нет сомнения, что и всякая другая молитва, составленная святыми отцами, Богодухновенна, Божественна и причастна благодатной силы, по мере нашего должного к ней отношения; но при своей, более или менее многосложности, не имеет той легкой удобности, чтобы можно было читать ее постоянно, во всякое время, при всяком занятии и на всяком месте. Не смотря на свою краткость, молитва Иисусова заключает в себе естество, принадлежащее Сыну Божию как по домостроительству нашего спасения, так и по Его Божественному Ипостасному состоянию.
Исповедуя Его Господом и Сыном Божиим, мы признаем Его истинным Богом, Единосущным Отцу и Святому Духу, а называя Иисусом Христом и прося: помилуй нас, исповедуем таинство домостроительства, которое было благоугодно Ему совершить, нас ради человек и нашего ради спасения; признаем Его своим Спасителем, Который только один и может спасти нас. А в этом, как известно, и состоит вся сущность нашей Христианской веры, Евангелия и всего Христова учения. Святой Иоанн Богослов, оканчивая свое Евангелие, говорит: сия же писана быша, да веруете, яко Иисус есть Христос, Сын Божий, и да верующее живот имате во имя Его (Ин.20,31). Словом, – молитва Иисусова соединяет нас с Сыном Божиим ближайшим образом и в Нем делает причастными вечной жизни, которая по слову святого апостола и заключается в Сыне Божием в Том живот бе (Ин.1,4).
Но всем, доселе сказанным в похвалу Иисусовой молитвы, по-видимому как будто осуждается всякий иной вид нашего моления, прошения, молитвословия, церковного последования, псалмопения и прочего. К тому же и апостол говорит: всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом (Еф.6,18).
На все это в книге Паисия Величковского на странице 80 написано так:
"Не мни же сего, благочестивый читателю, яко отводяще нас святии отцы от многого внешнего пения и повелевающе умному деланию обучатися, наносят порок псалмам и канонам. Не буди то; зане от Духа Святаго предана суть сия Святей Церкви, в Ней же вся священнодействия хиротониею оглавляется, и все таинство смотрения Бога Слова, даже до второго Его пришествия, купно же и нашего воскресения, в себе носят. И несть что в церемонии церковной человеческо, но все благодати Божия дело, не имущее достоинствам нашим приложения, ни паки грехов ради наших коего умаления. Но нам слово не о чинех Святыя Церкви, но о еже во особности коегождо от монахов правил же и жительстве есть, сие есть о умной молитве, яже тщанием, и сердечною правостию обыче привлекати благодать Духа Святаго, а ни едиными словесы псаломскими, кроме внимания умного устнами точию и языком поемыми. Якоже рече апостол: хощу пять словес умом моим рещи, нежели тму языком . Подобает бо первое таковыми пяточисленными словесами очищати ум и сердце, глаголящи присно во глубине сердечней: Господи, Иисусе Христе, Боже наш, Богородицы ради помилуй мя, грешного, и тако восходити на пение разумно: понеже всяк новоначальный и страстный может разумно сию молитву в блюдении сердца действовати, пения же никако, дондеже не предочистится сею. Сего ради сей святый Григорий Синаит, всех святых жития и писания и художества духовныя паче всех живущим в нем Святым Духом тонкочастне испытав и рассудив, все тщание о молитве уставляет имети. И паки, Той же Дух и дар имущи, святый Симеон, Солинский Архиепископ, заповедует и советует Архиереям, Священникам, монахам же и мирским всем, на всякое время и час глаголати и дыхати сию священную молитву: нест бо , – рече со апостолом, крепчайшего оружия ни на небеси, ни на земли, паче имени Иисус Христова .
Церковь Христова, назданная на основании апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф.2,20), имеет стоять непоколебимо до скончания века на своем вечном основании, которое есть Иисус Христос. Все в Ней учрежденное Духом Святым, должно быть исполняемо нами безпрекословно, как дело Божие, установленное нашего ради спасения.
Вне Церкви спасения нет нигде и никому, как и во время всемирного потопа нигде было нельзя спастись от смерти, как только в одном Ноевом Ковчеге.
Молитва Иисусова, как внутреннее общение нашей души с Господом Иисусом Христом, таинственное единение с Ним нашего духа, отнюдь не идет в разрез сему, но все сие утверждает и проницает своим духовным влиянием; на все проливает силу, свет и жизнь, содержит на себе, будучи всему этому основанием, Господь Иисус Христос, призываемый сею молитвою, есть Царь и Божественный Основатель Святой нашей Церкви и всех ее чинов, уставов и последований. Сам во всем присутствует и управляет и на всех изливает вся Божественной силы, яже к животу и благочестию. А потому, кто призывает Его всемогущее, зиждительное имя, нося его посреди сердца своего, тот, будучи утвержден на том же основании, как и Церковь, необходимо связан с нею вечным союзом.
Но говоря о молитве, мы не утверждаем того, что одной ее достаточно для спасения, а жить – как хочешь живи – в волях сердца своего и в похотях плоти своей. Нет, так нельзя!… Для этого нужно, по силе возможности, жить благочестиво, исполняя весь закон Евангельский, коего главная сила – в любви Бога и ближних. Нужно веровать в Сына Божия – Спасителя нашего, – яко в Бога истинна, от Бога истинна, Единосущна Отцу, Имже вся быша, пришедшего в мир грешных спасти; приобщатися Святейшего Тела Его и Пречистой Крови Его, и всезиждительное имя Его всегда носить во устех своих, ум же и сердце присно глаголя: Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, Богородицы ради помилуй мя, грешного.
Нужно молить Господа о том, чтобы дал нам увидеть свое бедственное, греховное состояние, в котором находимся мы все; всю свою нищету духовную, убожество и свое совершенное безсилие в деле добра, чтобы дал нам иметь о сем сокрушенное и болезненное сердце и чувство нужды в Его Божественной всесильной помощи, которую и просить непрестанною молитвою.
Признаемся, что вся забота наша была, при составлении сей книги, о чем и молим Господа Бога – выразить всю нужду, важность и необходимость упражнения Иисусовою молитвою в деле вечного спасения для всякого человека. Потому что, помимо Господа Иисуса – Спасителя Мира, спасение для нас невозможно. Но, как при жизни Спасителя на земле, мало было людей, веровавших в Него, как Бога и Спасителя Мира, и понимавших Его действительное достоинство, так и теперь мало людей, кои бы от всей души были преданы сему спасительному занятию, знали его истинное достоинство, цену и любили его всею душею, кроме разве только тех избранных от людей, коим дано от десницы Вышнего ощутить сердцем сокрытую в сем делании Божественную силу и небесное блаженство.
К великому прискорбию нужно признаться, что почти всегда мы замечали, во всю свою жизнь, где бы только не открывали слова о сей молитве, всенепременно встречали вражду от некоторых лиц и даже ожесточенную… Тотчас начинают возражать – почему не говорится о том и о том, а все о молитве, разве одна молитва спасет?! Будут укорят, хотя и не в глаза, а после на стороне, но только пред теми людьми, коим преподавалась молитва в слабости жизни, непостоянстве; словом – стараются всесильно ослабить усердие к учителю, и тем подавить желание заниматься Иисусовою молитвою. Видится, что самая речь о ней им неприятна. Они в это время чувствуют себя нехорошо, а потому и стараются, чтобы совсем о ней и не слышать.
Неприязнь на Иисусову молитву, как и всякому понятно, есть дело бесовское. Господь Иисус Христос пришел в мир разрушить дела диавола, а потому он и старается всевозможно противодействовать сему. Ибо знает лукавый, что молитва соединяет человека с Богом и всецело исторгает его из темной власти его, а потому, по свидетельству Великого Макария, ни о чем так не старается, как только, чтобы не допустить человека до молитвы: она для него есть огнепламенный меч.
Но это самое противодействие молитве и ожесточенная борьба злой силы и показывает Божественное достоинство молитвы и ее спасительное на нас действие. Если бы сего не было, то не восставал бы лукавый таким ярым неистовством на молитвенников, кои, как давно замечено, подвергаются особенному гонению и преследованию от нелюбителей сего Божия дела.
Насколько нам пришлось узнать во все время своей довольно продолжительной жизни в монастыре и пустыне, как от бесед с людьми духоносными, вполне постигшими духовную жизнь в ее коренных основаниях и в ее глубоком внутреннем течении, никому же от людей зримому, а только Всевидцу Богу и самому человеку, имущему в себе сие Божественное течение в вечную жизнь, также от чтения святоотеческих книг и частию от своего опыта, что без молитвы ко Господу Иисусу Христу отнюдь не может быть в нас духовной жизни, ее движения, развития и образования наших внутренних сил, потому что неистощимый Источник всему этому, корень и основание – есть Всесильный и Вседержавный Господь Иисус Христос: Един имяй безсмертие, во свете живый неприступнем, Его же никтоже видел есть от человек, ни же видети может (1 Тим.6,16).
Делая возможно подробное объяснение Иисусовой молитве, слово нашего писания встретило неизбежную нужду коснутся и значения имени Иисус единственного над солнцем, о нем же подобает спастися нам (Деян.4,12), того имени , коему, по слову апостола, поклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп.2,10) и которое, заключая в себе всемогущую силу, сим свидетельствует, что в имени сем, призываемом верующими, пребывает Сам Единородный, воплотившийся нас ради, Сын Божий.
Но и здесь опять тоже может быть вопрос: почему-же наше объяснение остановилось на имени Иисус, когда Сыну Божию принадлежит безчисленное множество имен, и, конечно, все они равны между собою?
Это потому, что имя – Иисус, значит – Спаситель, а Он так близок к роду человеческому, нужен ему и составляет для него такую исключительную неизбежность, что без Него даже и помыслить нельзя о возможности нашего спасения. Как солнце живит и радует в видимой природе все причастное жизни, так в несказанно большей мере и Господь Иисус Христос оживляет всякую верующую Ему душу Своим животворящим вдохновением, живит и мертвит, низводит во ад и возводит, и все творит по совету воли Своея. – А воля Его , по святому апостолу, есть святость наша (1 Фес.4,3). Отнимите солнце от природы, и все в ней погибнет, замрет всякая жизнь; – отнимите Господа Иисуса Христа от душ наших, – и они будут мертвы в существе своем, как глыба земли, имущая только бытие, но чуждая жизни.
В имени Иисус находится Своим присутствием Сам Господь Иисус Христос, сладчайший наш Искупитель. А если бы кто пожелал ближе уверится в этом, то ему можно указать слово Господа Иисуса, когда Он, доказывая иудеям истину Своего учения, говорил: всякий, кто хощет творити волю Божию, разумеет о учении сем (Ин.7,17), то есть, из своего опыта; так и здесь, – войди в подвиг делания Иисусовой молитвы, достижение которой, конечно, и возможно только при доброй жизни и при исполнении Евангельских заповедей – достигни живого Богообщения, соединись своим сердцем с Господом Иисусом Христом, и тогда увидишь в себе это таинство, недоступное земному ведению и никакой науке мира сего; отнимите Божество от имени Иисус Христова и оно будет, как и имя всякого из нас. Тогда какое же преимущество будет сему имени, превознесенному выше всякой твари?… Но оно дорого нам, как имя Спасителя своего, единение с Ним есть наша вечная жизнь.
Ведение сие особенно нужно для тех из нас, кои вступают в подвиг упражнения Иисусовою молитвою, потому что, при сознании сего, невольно возникает в нас страх Божий, благоговение, внимание и, елико возможно, должное отношение к делу. А это, как нельзя, более способствует правильному течению молитвы и ее утверждению в нашем сердце. Очень великое дело состоит в том, чтобы в имени Иисус ощутить действительное присутствие Сына Божия. И это есть высочайшее таинство духовной жизни, которая, как известно, имея своим основанием общение со Христом и единение с Ним духа нашего, от сознания сего как бы естественно получает силу Божественную, всезиждительную и оживляющую. Словом – воскрешающую ее от мертвых. От чего мы вообще бываем немощны, слабы и безсильны в нашем служении ко Господу и во всех наших духовных делах и исправлениях?… От того, что нет у нас этого спасительного, всеоживляющего сознания. Не только не хотим, но и страшимся сознать присутствие Сына Божия в молитвах к Нему, побуждаемые злыми помыслами и не должным настроением своего внутреннего состояния.
А между тем при сознании, и тем более, когда Господь даст, при ощущении того, что в имени Своем Он Сам, Божественный Спаситель наш, находится Своим страшным присутствием, молитва наша вступает в должный чин. Душа, потрясенная и содержимая страхом присутствия Божия, враз останавливается в своем неудержимом скитании по лицу земли, собирается в себя всеми своими силами и чувствами, так что там уже нет места злым помыслам и рассеянности ума, а необходимо бывает внимание, благоговение, страх святой, трезвенность и весь собор благочестивого и доброго настроения. Сердце, как воск от огня растаивает от ощущения близости Сына Божия и от прикосновения к Нему умом и сердцем, как говорит о сем Великий Макарий Египтянин. Естественная грубость и дебелость сердца претворяется в духовное свойство – и сочетание его с Господом бывает живое, действенное и легчайшее: любовь Божия, как внутренний союз, связует дух наш с Богом. Тогда человек увидит в себе дивное изменение: обновление своих внутренних сил, оживление духа, воскресает к истинной жизни, быв дотоле подавлен ее душевно-телесными движениями, входит во свет лица Божия, причащается Святыни Господней, вкушает, яко благ Господь, и живет состоянием премирных сил.
Плотской разум сего положения, что в имени Иисус находится Сам Господь Иисус Христос, принять не может, как узнали мы, обращаясь ко многим лицам по сему предмету, потому что он закон Божий читает телесно и не может разуметь, яже суть Духа Божия (1 Кор.2,14). Но может ли он отнять сие Божественное чувство у ума верующего, который зрит Бога, сущего во всей твари, на небеси и на земли, в морях и во всех безднах. Нет ни самомалейшей линии в пространстве, ни единого мгновения во времени, но все сущее в видимом и невидимом мире – полно присутствием Божества. Как Дух чистейший и безпредельный, Господь весь находится повсюду всем Своим Существом. И без сомнения пребывает им и во Святом Своем имени.
Только нужно помнить, говорится в богословии, что хотя "действие вездеприсутствия Божия является везде, но не на всех степенях сотворенного одинаково, иначе оно является в безличных существах и в ином виде в личных; иначе в благочестивых, иначе в злочестивых, там и здесь сообразно с приемлемостию тварей". И вот, может быть истинная причина, по которой не хотят имени Иисус давать Божественное достоинство и иметь сие имя – как бы и Самого Сына Божия.
Все Божие для нас непостижимо. Можем ли понять святейшую Тайну Евхаристии, в которой Сам Господь Иисус Христос, находясь Своим присутствием, претворяет хлеб и вино в истинное Тело Свое и Честную Кровь Свою, то самое тело, которое родилось от Преблагословенной Девы Марии, жило на земле, было распято на кресте и страдало, – и ту самую кровь, которая была пролита на Живоносном древе за живот мира. Вкушая с верою и благоговением сего Святейшего Таинства, мы приобщаемся духом Божества Христова, а устами и вкушением – Его всепречистого Тела и Крови. Но все это верою. Разум и понятие здесь места не имеют.
Святой апостол говорит, что иудеи распяли Господа славы (1 Кор.2,8). Но понятно всякому, что Господа славы не только не можно распять, но даже и воззреть на Него не может ни одна тварь, по причине неприступного света, окружающего престол Его. Евреи распяли Иисуса Сына Иосифова, Иже от Назарета. Между тем – Сей Иисус "Сын Иосифов", действительно есть Царь славы, но сокрывший ее в образе человеческом. Так в Богочеловеке, по причине двух естеств, Божеского и человеческого, иногда свойство одного естества берется в смысл другого, потому что они в одном лице Богочеловека.
Но плотской разум, не признавая за именем Иисус Христовым, Божественного достоинства, по необходимости, сим низводит его на степень обыкновенного имени. И мы вопрошаем его: "На что же ты призываешь сие имя в молитвах своих, на что поклоняешься ему? Чего ради, о имени сем, , по слову апостола, поклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп.2,9-11). И может ли быть что-либо без имени?" Имя выражает самую сущность предмета и неотделимо от него. Так имя Иисус значит Спаситель. "Глагол сей – имя Иисус, – говорится в 50-й главе книги Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, – мужи, достигшие живого Богообщения, объемлют и лобызают, как полное делание молитвы, будучи исполняемы радости, превысшей всякого разума". Почему? Конечно потому, что имя сие есть для них как бы Сам Господь Иисус Христос. Соединяясь с Ним духом своим, они слышат в себе вечную жизнь, а потому и радуются радостию великою и неизреченною.
Имя Божие превознесено повсюду в Писании превыше всего, так как это свойственно и прилично Самому Богу: от восток солнца до запад , – восклицает в Божественном восторге Богоотец пророк Давид, – хвально имя Господне; высок над всеми языки Господь, на небеси слава Его. Кто, яко Господь Бог наш на высоких живый (Пс.112,3-6). Возвеличил еси над всем имя Святое Твое (Пс.8,2).
Но здесь кто-нибудь может сказать, что не сие имя Иисус так возвеличено и прославлено, а другое, Божеское имя – Ему принадлежащее. Все имена, принадлежащие Богу, равны между собою. Между ними ни ни одного ни большего, ни меньшего, как во Святой Троице все одно: и Божество, и величие, и слава, и свойство и сила.
Молитва во имя Христа Спасителя, действуемая во смирении, покаянии, сердечном сокрушении и чистом помысле, соединяет с Ним нашу душу и, находясь в центре, или, что то же, составляя корень и основание духовной жизни, дает человеку возможность не только видеть, но и содержать, как бы в объятиях, духовную жизнь во всей ее полноте и необъятных пространствах; в ее таинственных глубинах и неисследованных пучинах и во всех ее коренных основаниях, потому что здесь, от единения с Господом, подаются человеку все Божественные силы, непосредственно почерпаемые из Самого Источника.
Господь Иисус Христос есть Царь духовного мира, конечно, и всего сущего, – соединяясь с Ним в молитве духовным общением, мы (некоторым образом), по Его безконечной к нам благости, причастными делаемся всех благ в Нем заключенных, вкушая в Самом Источнике вечную жизнь и небесное блаженство, которое, по разуму церковных учителей, будет состоять в лицезрении Бога и в причастии Его благого Существа.
Господь Иисус Христос есть свет, по Его Божественному о Себе слову: Аз есмь свет мирови (Ин.8,12). Входя молитвою, которая есть устремление ума и сердца нашего к Богу, в сей Божественный свет, мы делаемся, по неизбежности своего с Ним общения, причастными Его невечерних озарений. Тогда Солнце правды просвещает нашу грешную душу блистаниями присносущного света… Так что здесь, до конца исполняется слово апостола Иоанна Богослова: свет во тьме (нашего греховного состояния) светится и тьма его не объят (Ин.1,5).
Ни сомнения, что можно молиться к Сыну Божию и кроме так называемой, Иисусовой молитвы, другими молениями, молитвами и воздыханиями, и даже кто может, без слов – одним внутренним устремлением духа – чувством сердца. Но сие последнее есть достояние преуспевших; для большинства людей оно не возможно. Как бы ни молились к Сыну Божию, но имя – Иисус Христос – не может быть исключено из наших молитв, какого бы свойства и содержания они ни были. Между всеми именами, какие в Священном Писании принадлежат Сыну Божию, имя Иисус для нас грешных жителей земли есть самое ближайшее, необходимейшее, наилюбезнейшее и решительно от нас неотступное, и ни в каком разе отнятым от нас быть не могущее, как имя единственное: о нем же подобает спастися нам (Деян.4,12). И по какой бы причине мы стали лишать себя сего имени, когда Сын Божий благоволил возложить его на Себя, принявши в Свою личность наше естество. Если во плоти Христа, по апостолу, обитала вся полнота Божества, то сие же самое необходимо принадлежит и Его Пребожественному имени – Иисус Христос.
Все наши молитвы, моления, благодарения и вся Церковь с своими уставами, чинами, доследованиями и законоположениями, основанием своим имеют Иисуса Христа. Как говорит св. апостол: основания бо иного никтоже может положити, паче лежащего. Еже есть Иисус Христос (1 Кор.3,11).
Потому Господь, Иисус Христос, есть краеугольный камень, в деле домостроительства нашего спасения: егоже не брегоша зиждущий . Как и Апостол говорит: камень же бе Христос (1 Кор.10,4). И на сем камени зиждется Святая Церковь, которую, по слову Господа и врата адова не одолеют. Поэтому, чтобы внити в живот, видится вся неизбежность единения наших душ с Господом.
Достопоклоняемое величие имени Иисус и его несравнимое превосходство, небесная высота и воистину Божественное достоинство показано в словах апостола Павла. Как для Сына Божия равенство с Богом Отцом не было похищением Божеской чести, то и дарова Ему Бог имя, еже паче всякого имени, да о имени Иисусове всякое колено поклонится небесных, земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп.2,9-11). Здесь, как поклонение и исповедание, так и имя Его и Сам Он, Господь Иисус Христос, представлено алостолом в одном совокупном положении нераздельно.
Для верующего, любящего Господа и всегда к Нему молящегося, имя Господа Иисуса Христа есть как бы Сам Он, Божественный Спаситель наш. И действительно, в производстве умно-сердечной Иисусовой молитвы всего лучше ощущается эта высокая истина. Как и говорит о сем святой Иоанн Златоуст: Непрестанно пребудь в имени Господа Иисуса, да поглотит сердце Господа и Господь сердце, и будут два едино. Видите, – как он сливает во едино имя Господа с Господом, и говорит – нераздельно и совокупно, потому что оно так и есть. И нет возможности отделить в сознании и духовном чувстве сие имя от Лица Богочеловека: при таком разделении вышло бы нечто, совсем несообразное: имя Господа Иисуса было бы далече где-то от Него. Но такая раздельность не дает нам в духе своем правильного ко Господу приближения и сердечного с Ним соединения. Ибо, где разделение, там не может быть единства жизни, а где – отсутствие единства и разложение, там нет и истинной жизни.
Когда святой апостол Петр исповедал Христа Сыном Бога живого, то Господь сказал ему, что на сем исповедании Он созиждет Свою Церковь. "Как Я, действительно, есмь Сын Божий и Бог Всемогущий, то и созижду ее на Себе Самом".
Что же? Разве по плотскому разуму нужно Сыну Божию телесно лечь в основание Церкви… Никак!… но все это понимается, видится и чувствуется духовно-невещественно, умозрительно. Бог, имя Его Святое и души наши суть мысленные существа, и все действо между нами происходит мысленно и не вещественно, но однако же действительно и для духовного чувства вполне ощутительно.
Но и помимо всего прочего, нельзя отделять имени Иисус Христова от святейшего Лица Его – по величию, власти и вседержительству Того, Кому оно принадлежит. Ибо честь имени необходимо относится к лицу, сие имя носящему. Святии мученики страдали за имя Христово. Кто из них отрицался сего имени, тот отрицался Самого Христа и был чужд всего христианства, переходил на сторону врага и был богоотступник, лишь бы только похулил имя Христово.
Видите – какое отношение имеет имя к Лицу, Коему оно принадлежит. Пожалуй, если смотреть на сие дело с внешней только стороны, то оно так и показуется. Но ведь нужно знать, что в духовном мире все и понимается, и видится, и чувствуется духовно. Разум здесь имеет свойство не созидающее, а разрушающее, потому что препятствует своими плотскими понятиями непосредственной чистоте духовного созерцания, потому-то апостол и повелевает покорить его в послушание веры. Святой Исаак Сирин говорит: "Если телом, то есть очами плоти, хочешь видеть духов, то к чему и очищение, подвиги и освящение ?!…"
Правду сказать, что только познавший силу имени Иисус Христова и в нем приобщающийся Божества, носящий сие превеликое имя посреди персей своих, как величайшую пренебесную святыню, есть наследник обетованной земли, ибо семя ее в нем пребывает, и не имать умрети во веки, имея в самом себе присносущный Источник вечной жизни.
Говоря о необходимости Иисусовой молитвы в деле нашего вечного спасения, конечно, предполагается, что всякий, желающий войти в подвиг сего упражнения, уже знаком с Христианскою верою и уставами Святой Церкви и по мере возможности, пребывает в исполнении Христовых заповедей. А потому обо всем этом, как не входящем в план нашего сочинения, мы и не говорим ничего.
Охотно, сознаемся, что все сие наше произведение всецело односторонне. Но мы отнюдь и не имели намерения подробно писать о духовной жизни, почитая это дело далеко выше своих сил, тем более, что о нем писано обстоятельно людьми духовными и причастными высшего ведения и мудрости. Наша цель в своем труде была, как и выше говорено, дать должное место в духовном преуспеянии Иисусовой молитве, показать ее необходимость, важность, высоту и ее воистину Божественное достоинство, не признаваемое людьми века сего, и даже можно сказать, да, не поставит нам сего Господь, праведный Судия, во грех осуждения, и большинством монашествующего мира.
Сделан в этом писании краткий очерк Личности Христа Спасителя. Это для того, чтобы всякий, молящийся к Сыну Божию, имел возможность тут же видеть и Его образ, хотя и написанный красками бледными, всеконечно и всецело недостаточными, но усердно и с благим намерением, которое Господь только и взыскует от нас. Приложена статья о Евангелии и о притчах Господних, где доказывается Божественное достоинство Христа, Сына Божия, – особенно рассмотрением Его спасительного учения.
Книга сия отнюдь не претендует на ученость, и совершенно не старается о том, чтобы выполнить все требования современной науки относительно логического изложения мысли, правильного сопоставления периодов и красоты речи. Правда, кто может сие сделать, хорошо, но думается, что и без этого духовный предмет не потерпит урона, если в полной и правдивой речи будет дано ему объяснение, не стесняемое правилами науки.
А потому признаемся, что в нашей книге нет ни систематического порядка, ни последовательности предметов, а в некоторых местах даже весьма страдает и грамматическая речь.
Еще и то, в сей книге нашей, не совсем одобрительно, что встречаются частые повторения одного и того же. Это от искреннего желания сильнее напечатлеть в ум читающих все то, о чем пишется. Все же, передаваемое от сердечного убеждения и личного опыта, должно иметь живейший интерес, тем более драгоценный в нынешние времена, что повсюду видится крайнее оскудение всяких стремлений в области духовной жизни.
Вообще же относительно сего находим нужным заметить, что книга наша предназначается не для ученого мира – людям, которым действительно повторения досадны, как совершенно не нужные, потому что они, вследствии развития своего ума, могут хорошо понимать предметы и в их единичном разъяснении. Но не так бывает с людьми простого состояния. Они не только не отягощаются повторениями, но даже встречают их радостно, потому что, не понявши в одном месте, могут понять в другом, в 3-м и в 4-м. И достигнута будет цель книги, которая и писалась, при помощи Божией, не для того, чтоб показать выполнение логических правил, явить красоту и изящество речи, и быть в ученом мире видным членом. Совсем нет. А единственно так или иначе, – как и выше говорили о сем, всевозможными и разнообразными способами и многократными повторениями, именно – уяснить способ производства Иисусовой молитвы, показать всю ее нужду и необходимость в деле нашего духовного Богу служения, явить сокрытую в ней полноту духовной жизни. Словом – напомнить как современному монашеству, так и всем ищущим пути в вечную жизнь древле отеческое учение о умном делании, почти всецело оставленное в нынешнее время и забитое суетою и вещественным житием.
Но и то нужно сказать, что повторение того, что любезно сердцу, не должно быть тяжелым для человека, любящего Господа своего. Если человек многократным повторением одного и того же, наконец, уразумеет искомый предмет, то не думается, чтоб он стал скорбеть о том, что много раз читал одно и то же, а будет благодарен, что постиг желаемое.
К тому же имеем свидетельство святого апостола Павла. Так он говорит в одном месте: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу (1 Кор.11,1). А в другом: таяжде бо писати вам мне убо не леностно, вам же твердо (Флп.3,1).
Ведь и нам не трудно повторять одно и то же Божественное Имя Сладчайшего Искупителя нашего – Господа Иисуса Христа, в единословной Иисусовой молитве, потому что сие имя любезно сердцу и составляет его радость, покой и нетленную пищу.
А потому, вследствии сказанного, признаемся, что во 2-м издании своей книги мы отнюдь не вынесли из нее повторения, а оставили их неприкосновенными на своих местах.
Не видится при этом излишним сказать еще и то, что духовное учение, в ходе своего движения, не имеет нужды покорять себя под научные правила. Потому что этим необходимо придется стеснять его неограниченную свободу и влагать в тесные рамки литературного закона его духовную полноту жизни. Но духа связывать нельзя: он необходимо идет своим собственным путем, превысшим всякого земного узаконения и отнюдь от него не зависящим. Ведь было бы нечто несообразное и для духа оскорбительное, когда бы в угоду литературных правил, принятых людьми, мы стали удерживать его выспренние порывы и небесные стремления, полные духовною силою, как глубины морские.
Есть в творениях Епископа Феофана мнение подобное сему. Святитель пишет в одном месте, что "учение о молитве не должно подлежать никакой системе, потому что духовное дело, подчиняясь системе, необходимо должно терпеть усечение, лишаться своей безграничной свободы, свойственной духу, находящемуся под действием и управлением Духа Божия, а не человеческого узаконения".
Известно, что и апостол предостерегает христиан (Колосских), чтоб кто не увлек их философиею, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу (Кол.2,8). Ибо, по его же слову, мудрость мира сего есть буйство у Бога.
Святой Исихий пресвитер говорит: мы, что знаем, передаем чрез писание, и что видели, проходя путем, – о том свидетельствуем желающим, если захотите принять сказуемое вам; се – Сам Господь сказал: аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсшет; и собирают ю, и во огнь влагают и сгорает. А иже будет во Мне, и Аз – в нем, той сотворит плод мног (Ин.15,5-6).
А святой Лествичник похваляет человека, который, идя путем, заблудил и, попавши в болотное место, погруз по шею. И, сидя в сей тине, кричит всем проходящим этим же путем: "не ходите сюда! А то утонете в грязи, как и я погряз в ней по самую шею". И Господь, видя его благое произволение, избавил и его от беды сей.
Без сомнения, всякий человек заслуживает честь, похвалу, одобрение, который передает другим то, что видел и встречал в своей жизни хорошего и полезного, и вместе предостерегает от всего плохого и вредного. Потому что намерение его свято, цель его благая и плод дела его – польза ближним. Посему и принадлежит ему неотъемлемо титул и название благодетеля, как другу человечества.
Господь же, по его доброму произволению сердца, благоутробно приемлет и малое его приношение, якоже две лепты вдовицы, понеже от лишения своего принесе все, елико имеяше в своем умном и сердечном сокровище, усердно им собранном во все время жития своего.
Старческое слово к юным подвижникам.
Аще узриши юного, своею волею восходяща на небо, то ими его за нозе его, и верзи долу: будет ему полезно сие
(От старчества).
Святые отцы, как видим в их Богодухновенных писаниях, всего более опасались и потому предостерегали от преждевременного стремления на безмолвную жизнь – в пустыне ли то будет или в монастыре. К чему всего более бывают расположены, не по разуму ревнующие о духовном преуспеянии, молодые монахи и послушники.
Но как мы в сей книге своей похвалили – вопреки похвальному обычаю святых отец – пустыню, показавши ее духовную красоту, то находим нужным – в противовес сему – сказать для предостережения несколько слов.
Как не созревший плод, будучи преждевременно сорван с дерева, бывает негоден для употребления и пропадает вся его добротность, сладость и приятность, необходимо ему принадлежащие, по качеству его природы, если б он, созревши, получил свою полноту; так погубляет инок или послушник доброту души своей, преждевременно выходящий в пустыню на высокое, безмолвное житие, в котором сокрыто, по Лествичнику, целое море, недоведомых таин.
Святые отцы учат: прежде нежели человек не возобладает собою, никак нельзя ему пойти в пустыню на безмолвное житие.
Что же значит возобладать собою?… Это, по их святому разуму, состоит в том, чтобы достигнуть глубокого смирения, которое приобретается искренним послушанием своему духовному отцу (руководителю), которому необходимо и должен подчинить себя всякий, приходящий в монашескую жизнь – в монастыре ли он будет жить или в пустынном безмолвии. Ибо, как для школьника совершенно необходим наставник, так равно и для новоначального в монашестве.
И находясь в полном повиновении у старца, новопоступивший в монашество должен слушать его во всем, всецело отсекая пред ним свою волю, свое разумение, не верить, как говорится в монашеском мире, своему разуму, а все делать по совету своего старца, отнюдь не преступая его приказаний.
Должен иметь к своему старцу чистое откровение, не утаивая от него ни одного помысла, а тем более – всего своего душевного состояния. Без благословения своего старца не должен делать или предпринимать положительно ничего. Без ропота терпеть все скорбное.
Вообще же смирение приобретается глубоким самопознанием своей всецело растленной грехом природы.
Отсюда естественно должна происходить глубокая скорбь о грехах своих, выражающая себя во всегдашнем покаянном настроении души, изливаемая в сердечных слезах умиления, кои, по учению святых отец, имеют свойство пожинать грехи, как огонь солому. Простираясь далее, нужно, по чувству недоверия к себе, утверждать в себе постоянное самоосуждение, самоукорение, стараясь о том, чтоб увидеть себя худшим всей твари; всех людей почитая лучшими себя, а себя худшим всех.
Это познание дороже и выше всякого другого, – потому что оно поставляет нас на правильный путь в отношении к Богу и делает невозбранным к нам шествие силы Божией.
Но и при всем этом, смирение дается нам только Божиею силою и милосердием, сами собою мы не можем приобрести его никакими способами и средствами. Вся причина нашего не преуспеяния в добродетели, застоя и неподвижности в духовном делании состоит именно в том, что нет в нас благотворного сознания своей нищеты, и нет призывания Божией помощи. Не имате , говорит Апостол, зане не просите (Иак.4,2). А не просим, потому что по своей гордости не хотим чувствовать нужды в Божией помощи. Ибо возможно ли подумать, чтобы всещедрый Господь Бог, хотящий нам спасения более, нежели мы сами себе, отказал нам в помощи, когда мы просим ее, искренно сознавши свою духовную нищету, безсилие и неможение. Вот в этом-то и состоит наше правильное внутреннее устроение: познать свое нравственное безсилие и неизбежную нужду в Божией помощи. Но если бы, при несознании сего, была нам оказываема небесная помощь, то явно сие бы не послужило нам на пользу, потому что не сознавая нужды в Божией помощи, мы бы себе приписывали успехи в добре. А тут была бы явная неправда, в которой Бог быть не может, как Бог правды и истины.
Для того, чтобы с пользою жить в пустыне, нужно обучатся мысленной брани, которая превосходно объясняется в книге святого пресвитера Исихия. За разъяснением ее туда и отсылаем желающих узнать – в чем она состоит.
В особенности без благословения своего старца, отнюдь никто не должен выходить в пустыню на безмолвную жизнь.
Старцу должна быть известна вся жизнь идущего в пустыню, но и здесь, на первых порах, сей последний должен подчинить себя старцу. Всего этого требуют коренные законы монашеского жития, выработанные тысячелетними опытами святых подвижников – подражателей Христовых.
Но к великому прискорбию, и нужно сказать откровенно как и замечено давно, что ныне старцев, истинно понимающих духовную жизнь, найти трудно, ради оскудения их, то нужно, по учению Нила Сорского и старца Паисия Величковского, руководствоваться писанием святых отец, препровождая царский путь, который, по Лествичнику, состоит в том, чтобы соединиться воедино – двум или трем человекам, и соединенным усилием рассматривать спасительный путь, указанный святыми отцами. И это для живущих в пустыне, а в монастыре – свой устав.
Очень печальное явление мы видим в опыте, находясь в среде современного пустынножительства. И припоминается нам случай, описанный в Отечнике.
Пришел в монастырь молодой послушник, и, запершись в келии, говорит: "уже отшельствую". Богомудрые же отцы той обители, изведши его из келии его, заставили его входить в келию каждого отца и говорить: "простите меня, отцы, я не отшельник, а послушник"!…
В духовном деле, не соделавши предшествующего, нельзя переходить к последующему. Скачки здесь невозможны; все равно, как и в телесном возрастании, все идет постепенно.
Кроме сего нужно иметь в виду, что живущего в пустыне встречают скорби особенного рода – чрезвычайные, ужасные и частовременные, кои и передать в точности нет возможности. Не говоря о лишениях телесных, кои переносить трудно, враг мучит тем убийственным унынием, о коем не живущие в монастыре и понятия не имеют. И правду говорит святой Лествичник, что здесь могут жить только те из монахов, кои имеют Божественное утешение, коим они удобно и отражают все разженные стрелы сопротивного. И еще он же говорит: "да не прельстит нас неразумное и предерзкое усердие, и да не взыщем желаемого прежде своего времени, чтоб не лишится нам того, что можно будет получить в свою пору".
Ту же истину он поясняет другим примером. "Не безбедно воину, не искусному в единоборстве, отделиться от своего ополчения и вступить в единоборство со врагом; не безбедно и иноку начать безмолвие, не искусив себя и не обучив себя в обуздании страстей долгим обучением, тот гибнет телесно, – сей душевно. Ибо путь истинного безмолвия есть путь мудрых и тех только, которые в трудном своем подвиге стяжали Божественное утешение и бранную помощь".
Великий Варсонофий, когда один из братии прочитал ему в Патерике, что истинно желающий спастися должен прежде пожить в братстве, перенести, по примеру Господа, досаждения, поношения и безчестие и прочее, и потом уже идти на совершенное безмолвие, которое есть восшествие на крест, то есть умерщвление себя всему земному и мирскому, – ответил на это: "верно сказали отцы, иначе и быть не может". А другому сказал: "прежде, нежели человек не войдет в себя самого и не возобладает собою, – безмолвие порождает высокоумие; а обладает собою тот, кто совершен в смирении". А еще сказал: "если дерзнешь ступить за свою меру или черту – знай, что потеряешь и то, что имел. Но держись средины и внимай воле Божией. Ибо кто захочет обезпечалиться и прежде времени сложить с себя всякую заботу внешнюю и дела, – тому общий враг подготовит гораздо боле смущения, чем покоя, и доведет его до того, что вынужден будет сказать: "лучше бы мне не родится".
Общее замечание о Иисусовой молитве.
Очень худо и не правильно (во вред себе) поступают те из подвижников, ревнующие о духовном, – кои в молитве Иисусовой ищут исключительно одних только духовных утешений, внутренних озарений, сердечных восхищений Богу, словом – высоких состояний.
Все сие строго запрещено святыми отцами, как показующее в человеке пагубное высокоумие, по которому он считает себя достойным сих высоких мер. Таковому будет полезнее вовсе не заниматься постоянною Иисусовою молитвою, а довольствоваться только общецерковною и своим келейным правилом.
Молитва Иисусова обязательно должна быть погружена в покаянные чувства, каковое настроение должно быть не прекращаемым во всю нашу жизнь, согласно учению о сем предмете всех святых отец. При упражнении молитвою, нужно иметь целию, чтоб сокрушением, слезами и умилением очистить сердце от грехов и земных пристрастий, – и сим уготовить себя для принятия Господа Иисуса в чистой небесной неразвлекаемой молитве, в которой и составляется наше с Ним примирение и духовное общение. И только здесь, именно в чистом сердце и глубоком искреннем смирении, с любовью к ближним и могут состояться и действовать высшие меры истинной сердечной молитвы, соединяющей нас с Богом, дающей нам вкусить в Нем вечный живот.
Вот теперь и смотрите, – как не похвально и предосудительно, и как вполне неуважительно к высочайшему предмету молитвы – поступают те ревнующие о сем, кои, не быв в горниле покаяния, и не перегоревши, так сказать, в чувствах тяжкой виновности своей пред Богом, и не омывши греховных скверн слезами искреннего сокрушения, стремятся безстудно туда, где только чистые сердцем зрят Бога. Божие, говорят отцы, приходит само собою. Это – правда. Но только нужно, чтоб место для приятия его было чисто.
Если святые отцы иногда в своих писаниях и запрещают Иисусову молитву, то это тогда только, когда она исходит из неправильных побуждений, то есть когда ищут в ней одних только духовных восторгов, потому что так молящиеся приобретают гордое о себе мнение, и этим наносят унижение на молитву, чему отнюдь не молитва виновна, а их неправильное к ней отношение. Но молитву, производимую в покаянии, смирении, с целью примирения с Богом, умилостивления Его и потом соединения с Ним, везде выставляют, как необходимое нужное средство к вечному спасению. И это не только одним монахам, но и мирским, как сказано на 1-й странице сей нашей книги.
Глава 1.
Восход пустынножителя на горы и поэтическое описание горной красоты, открывшейся его взору Во время проживания моего в Кубанских лесах, в верховьях р.Урупа – местах безлюдных, тихих и удаленных, пришло мне в одно некое время желание вылезти из своих глубоких трущоб, дебрей и земных пропастей, в коих всегда нахожусь, по обычаю своей пустынной жизни, и взобраться на высочайшие хребты гор, окружающие нашу, сравнительно низменную местность, кои, по местному наречию, именуются "голые горы", потому что там нет никакой растительности, а только одни лишь камни и каменные скалы, утесы и горные шпили; есть, правда кое-где и равнинки, но и они тоже усеяны мелким камнем.
К этому же побуждало меня и нашедшее на меня уныние – страшная болезнь душевная, ведомая лишь безмолвникам, препровождающим, ради любви Христовой, житие свое в горах и вертепах, в совершенном удалении от людского общения.
Да и еще, кроме всего этого, в сердце была какая-то тайная надежда, что, быть может, не встретим ли что-либо особенное, какого-нибудь истинного раба Божия – сотоварища нам пустынника, труждающегося о Имени Господнем в сих многотрудных местах, где редко и едва ли когда-либо проходит даже и нога охотника. Слух о таковых отшельниках, безвыходно живущих в глубине малыми обществами, много раз доходил и до нас, что есть у них там церкви и свои священники и все хозяйственное заведение. И случается, что в иной раз как-нибудь и выйдет оттуда один из них по нуждам своим в мирское селение, а по исполнении, быстро и скоротечно опять возвращается в превожделенное свое уединилище, полное духовного мира и небесной радости. И бывает, по большей части, хождение их по высотам гор, местами трудными и едва проходимыми. Вот такового-то человека встретить и было у нас в сердце тайное предчувствие, и оно, как увидим впоследствии, не обмануло нас. Взяв сухарей, ползли мы рано утром с послушником своим по крутизнам и горным уступам вверх, хватаясь руками за ветви дерев, корни и камни, где только и как можно, перелазя овраги и пропасти и восходя все выше и выше.
По слабости сил, с великим трудом лишь вечером достигли границы, где кончается растительность и начинаются скалистые утесы и остроконечные шпили, выдающиеся в воздухе своею возвышенностью над всею страною, и как бы бдительные стражи неусыпно надзирающие всю окрестность. На многие из них взобраться уже нет никакой возможности, так как они отрубом и вертикально устремляются вверх, а на некоторые и еще возможно взойти по причине уступов и отлогости сторон.
Усмотревши удобное место, сели мы для отдохновения, а пожалуй скорее для ночлега. Обозревшись же, увидели себя на страшной высоте, превыше всего видимого пространства, вся окрестная страна была у нас под ногами.
И вот открылся очам нашим поразительный вид горных хребтов и восхитительно живописная красота местности на все стороны и по всему протяжению до самого горизонта, куда только достигал глаз. Зрелище было воистину неописуемое, подобного коему едва ли еще где-нибудь можно видеть, потому что природа Кавказская исключительная, своеобразная и единственная, пожалуй на всем шаре земном. Солнце клонилось к западу и своими лучами золотило всю страну: и вершины гор, и глубокие пропасти, зияющие мраком и наводящие страх, и небольшие, между горами кое-где видневшиеся, полянки, покрытые зеленью.
Нет возможности изобразить расположение гор, их великое пространство, красоту и чудное разнообразие, поражающее зрителя удивлением, выше всякого слова и мысли. Горы представляли из себя какие-то разнохарактерные колонны, чрезвычайно красивые и весьма неуклюжие, и тянулись длинным рядом, который иногда вдруг и как-то смело прерывался страшною пропастью, другою и третьею; потом опять начинался и снова тянулся до новой пропасти, а там в дали исчезал за новыми высотами гор. То показывали вид изуродованный, перемешанный и до крайности разнообразный, так что форму их очертания невозможно передать никаким словом. Они похожи на то, как, если бы, в сильном трясении вдруг обратились в застывшее состояние. И каких только странных видов тут не было для взора!… То, как два брата, любезно обнявшись, идут по дороге: так две скалы, переплетшись, друг с другом, стояли на чистом местечке под стеною горы. А то, как бывает в драке, один, поборовши другого, становится ногами своими на груди его, так точно и здесь – одна скала стоит на другой, показуя своим воинственным видом как бы одоление и попрание соперника своего. Там видится, как будто охотник, наклонившись, метит устрелить зверя в добычу себе. То, столпившись в одни кучу, группа небольших курганчиков, напоминает семейство птенцов, их же кокош собирает под криле свои. А вот, в стороне от них, виднеется неизмеримой величины обширная гора, и она привлекает внимание своею великою, паче меры, огромностью; правильным и красивым очертанием, выдаваясь посреди всего окружающего ее, она победоносно и как-то величаво возносит почти к облакам свой исполинский остов и могучую главу и видимо господствует над всем множеством окружающих гор, будучи им как бы царица, или якоже мать. Иные горы являют подобие величественных соборов, увенчанных главами, а другой шпиль, как стрела идет вверх, без сомнения показуя этим человеку путь к небесам; в другом месте скала являла подобие медведя или черепахи, а то принимала безформенный вид или же просто лежала груда обыкновенных камней.
На более низких местах и как бы отступивши от гор, виднелись более спокойные пространства, покрытые зеленью, и по ним были разбросаны пасущиеся стада азиатов; издали они показывались черными точками, медленно движущимися по зеленому фону. По окраинам некоторых сторон тамошнего пространства стройно и красиво стояли длинные ряды дерев, как бы посаженные искусною рукою. Они похожи были на то, как бывает на войне, когда уготовляясь на брани, стоят полки против полков. До слуха, чуть доносился слабый звук реки Урупы, текущей внизу у подошвы гор.
Во всем пространстве вокруг нас царствовала мертвая тишина и совершенное молчание: то было отсутствие всякой житейской суеты. Здесь природа, вдали от мира, праздновала свое успокоение от суеты и являла таинство будущего века. Просто сказать – это было царство духовного мира и безмятежности, – новый мир не в пример лучше того, в коем живут люди – освобождение души от всего вещественного, земного и плотского, свобода духа, жизнь, свойственная его невещественной природе; это был нерукотворный храм Бога живого, где всякий предмет глаголал славу Его и исполнял Божию службу своим безгласным, но вразумительным вещанием, проповедуя Его всемогущество, присносущую силу и Божество. Оглянулись мы назад и были поражены новым необычайным явлением – цепи снеговых гор тянулись по черте горизонта и, залитые лучами солнца, показывались пламенеющими.
Явление дивное и весьма очаровательное!!! Там же виднелась и знаменитая на всем Кавказе гора Эльбрус, снеговая вершина которой золотом горела в лучах вечернего небосклона.
В общем же пред нами была картина красоты неописуемой! Книга природы раскрывала нам здесь одни из роскошных страниц и мы видели и всюду читали явленнейшие силы Божии и чрез рассматривание твари познавали невидимые Божии совершенства (Рим.1,20). Необъятный простор пространства, как безбрежное море, разлившийся на все стороны, поражал нас своею величественностью и уносил мысль куда-то далеко за пределы всего временного. Он напоминал о безконечном всемогуществе Божием и Его неограниченном владычестве, вседержавной силе и вездесущии, и вливал в нас ощущение страха и благоговения, коим безспорно и безусловно обязана Ему всякая тварь, как к Отцу природы и Содетелю всяческих.
Безмолвие гор и удолий порождало новое чувство – то было состояние неисповедимой тишины и покоя, коими объяты были все наши душевные чувства и расположения, – то была тихая и духовная радость – был глас хлада тонка, идеже Господь (3 Цар.19,12).
И действительно – Дух Божий, Иже везде сый и вся исполняяй и содержай всю тварь видимую и невидимую, как-то ближе и ощутительнее слышался сердцу и более полным наитием наполнял все внутренние силы души, чего прежде с нами не было никогда.
И так мы сидели и молчали, смотрели и удивлялись и священным восторгом, питали сердца свои переживая те возвышенные минуты внутренней жизни, когда человек ощущает близость незримого мира, входит в сладкое с ним общение и слышит страшное присутствие Божества. В это время, исполняясь святыми чувствами, он забывает все земное. Сердце его, разогреваясь подобно воску от огня, способным делается к восприятию впечатлений горнего мира. Оно пламенеет чистейшею любовию к Богу, и человек вкушает блаженство внутреннего Богообщения, слышит в чувстве своем, что не для земной суеты, но для приобретения вечности даются ему короткие дни земного бытия.
Испытав это возвышенное и духовное состояние, невольно предлагаешь себе благоговейный вопрос: зачем Всевышний Господь укрыл славу Своего премудрого Творчества так далеко от мира – в местах недоступных, посреди гор и вертепов и пропастей земных?… И зрят ее только немногие насельники пустыни, уединенные отшельники… Мы же говорить об этом не находим благоприличным, чтобы вместо пользы не причинить вреда и тем, кто живет в пустыне и кто не имеет возможности к сему, хотя бы и желал, а более всего тем, кои признают этот образ жизни совершенно неполезным, не понимая его содержания и внутренней силы. Лучше всего всякий пусть смотрит на этот вопрос по мере своего умственного кругозора.
Глава 2.
Замечательная встреча со старцем пустынножителем, и начало беседы с ним о духовном деле Итак, пребывая в состоянии духовной восторженности и упоеваясь созерцанием красот Божиих, щедрою рукою разлитых по лицу пустыни, мы обратили внимание вниз и с удивлением заметили вдали идущего человека с большою котомкою за плечами; медленными и утружденными шагами, поникши головой, спускался он по горной наклонности в глубокую сожженную котловину. Иногда виден был весь, выходя на вершины холмов, иногда совсем исчезал, погружаясь в пропасти и низменности между холмами, то опять показывался и двигался по направлению к нам.
Поразительно, а вместе с тем и весьма умилительно было видеть человека в сих пространствах безлюдной страны, где, как известно нам, кроме разве охотника, и то не в это время, никогда не бывает людей. Всматриваясь ближе, заметили, что это был человек, принадлежащий к нашему монашескому званию, и весьма обрадовались, надеясь узнать от него много полезного, касательно своей пустынной жизни. Когда же он был от нас недалеко, мы приветствовали его обычным между монахами приветствием: "благословите, батюшка"!
– Бог благословит! – послышался искренний и братский ответ.
– Садитесь, пожалуйста с нами, – сказали мы, – вот кстати, у нас и чай готов!
– О! Это хорошо, – отвечал незнакомец, – а я так притомился, что чуть жив!
– Куда Бог несет? – спросили мы.
– Да ходил в монастырь (Зеленчукский) по своим духовным нуждам, а теперь иду в свою пустыню.
И затем пришедший пустынник в совершенном изнеможении повалился на землю, снял шапку и лег, растянувшись на земле во весь рост и положивши голову на сумки, как делают вообще все пустынники. Мы воззрели на него: это был старец уже глубоких лет; пот, как весною ручьи, лился по лицу его, и он был весь мокрый и покрыт пылью. Потом он рукою утер лицо свое и прославил Бога, сотворив благодарственную Господу Богу молитву, говоря: Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!
– Уморились, батюшка? – спросили мы.
– Да, уморился очень сильно, шел целый день, а жар нестерпимый и воды нет.
– Ну, а далече отсюда ваша пустыня?
– Да, пожалуй, дня три нужно идти – около Аксибая, на Черной речке.
– Много вас там?
– Там много пустынников.
Полежавши немного, старец поднялся, и мы ближе и яснее снова увидели, что это был муж высокого роста, сухой телом, как скелет мертвеца; длинная и седая борода его досягала до пояса, волосы на голове совершенно белые, как снег на горах и опускались на плечи, а по средине головы плешина; подрясник, весь истертый, был покрыт заплатами и издавал запах удушливого пота; лицо его показывало вид крайнего изнурения; впалые щеки и изсохшие уста. – Но при всем том на нем видимо лежала печать духовного освящения; глаза старца проливали неизъяснимую приятность и светились добротою, искренностью и сердечным благорасположением; весь его вид внушал невольное уважение и вызывал на откровенность.
Старец придвинул к огню лежавший неподалеку деревянный чурбак и сел на нем, греясь.
Мы прочитали молитву, а старец благословил чином монашеского обыкновения. Стали пить чай с сухарями. В это время началась между нами та замечательная беседа, которая глубоко вошла в мое сердце, как обыкновенно бывает с нами от слышания о предметах великих, дивных и превожделенных. Я спросил старца:
– Давно живете в пустыне?
– Вот уже десятый год кончается.
– А раньше где жили?
– Жил в монастыре 20 лет.
– В каком?
И тогда я вседушно и радостно, со всем усердием обратился к старцу и начал предлагать ему различные вопросы, касательно духовной жизни.
– Ну что, брате, ради Господа скажите, что самого лучшего вы приобрели в пустыне?
Лицо старца просветилось и духовный свет заблистал в очах его: прост бо бяше естеством, – и того ради бе в нем дух Божий.
Видно было, что этим вопросом старец получил удар в самый центр своей внутренней жизни и вся его духовная природа пришла в движение. Да и в правду, как мы узнали после из его разговора, что если кто соединил свое сердце с Именем Господа Иисуса Христа, или, что то же, выражаясь монашеским языком, приобрел Иисусову молитву, тому всякое напоминание о ней приводит его душу в духовный восторг.
Старец отвечал:
– Господа Иисуса Христа стяжал сердцу своему, а в Нем, без сомнения, и вечную жизнь, осязательно и неложно слышимую в сердце моем. Как и написано о сем во Святом Евангелии: в Том живот бе и живот бе свет человеком (Ин.1,4). Также и во многих других местах Священного Писания возвещается сия радостнейшая истина, например: имеяй Сына Божия (конечно в сердце своем), имеет живот, а не имеяй Сына Божия – живота не имеет (1 Ин.5,12). И Сам Господь говорит о Себе: Аз есмь путь, истина и живот (Ин.14,6). Еще: Аз есмь воскресение и живот (Ин.11,25).
Услышавши такие неожиданные и поразительные слова, мы весьма удивились, что нашли именно то, чего искали; ближе придвинулись к старцу, более изострили слух свой и все внимание свое утвердили на лице его, а сами превратились в духовный интерес своим существом, по слову Святого Писания: расшири уста твоя и исполню я (Пс.80,11), и рекою полились наши вопросы.
– Каким способом? – поспешно спросил я.
Старец отвечал:
– Чрез непрестанную молитву ко Господу нашему Иисусу Христу, обыкновенно называемую монашеским нарчием "Иисусову", которую я производил, согласно учению святых отец, в продолжении многих лет по заповеди, данной мне еще в юности моей великим отцем и учителем благочестия, когда я, выходя из мира, шел в монастырь, чтобы проводить монашеское житие. Конечно, – при этом старался по силам своим пребывать в исполнении и всех прочих заповедей Господних, в особенности же в трех из них главах: любви, смирении и целомудрии, без которых, по слову святого апостола, никто же узрит Господа (Евр.12,14).
– Как? – еще с большим и возрастающим интересом мы продолжали расспрашивать.
– Почти 15 лет, – говорил старец, – я исключительно занимался произношением устной молитвы, живя в это время в монастыре и занимаясь исполнением разных дел, возложенных на меня по послушанию. Во время сего упражнения, помню, я вовсе не обращал внимания на ум и сердце, довольствуясь только одним словесным выговором молитвенных слов: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, каковая молитва называется устною, словесною, наружною, телесною и в порядках молитвенного обучения и труда, как известно, занимает низшую, первоначальную степень.
Потом, по истечении означенных лет, она сама собою перешла в умную, когда, то есть, ум стал держатся в словах молитвы, при зрении в них Господа. Что составляет, по учению святых отец, вторую степень молитвенного упражнения, и молитва здесь называется умною, умственною или просто душевною. Святой Иоанн Лествичник называет это состояние молитвенного дела уже довольно высоким, похваляет его, потому что на этой степени ум наш, будучи по природе своей рассеянным, разбитым и разлитым по предметам и вещам мира сего, собирается в себя и, держась в словах молитвы, пребывает как бы у себя в доме, чуждым бывая всех помыслов, кои вообще так мучительно тиранствуют душу всякого человека, необновленного сею молитвенною благодатью. Это разбитое состояние нашего ума можно изобразить подобием человека, находящегося в волнующемся море.
И как сей, будучи во власти волн, не имеет возможности стать на точку неподвижности, так и ум наш, не имея в себе, точки опоры – Христа, тоже бывает волнуем и обуреваем всевозможным движением помыслов. Но вот сей из моря вылазит на скалу и бывает спокойным, а этот, вперив Христа в сердце, по выражению церковной песни (служба Василию Великому), удерживает свои помыслы.
А затем открылась, милостью Божиею, и сердечная молитва, которая, по согласному всех святых отцев учению, составляет в духовной жизни и вообще во всех исправлениях монашеских венец, славу и совершенство, потому что существо ее есть теснейшее соединение нашего сердца – вернее слитие всего нашего духовного существа – с Господом Иисусом Христом, явственно осязаемом, в пресвятом Его имени.
Это возвышенное и преестественное состояние, по разуму Богомудрых мужей, составляет последнюю степень и край стремлений всякого разумного существа, созданного по образу Божию и естественно, по природе, стремящегося к своему высочайшему Первообразу.
Здесь составляется то сердечное с Господом сочетание, в котором Господь проницает дух наш Своим присутствием, как луч солнца проницает стекло, и этим дается нам вкусить несказанное блаженство святого Богообщения. На, этой степени, по слову святого Исаака Сирского, духовная природа наша достигает высшей степени своего совершенства, простоты и духовности, потому что здесь полнота духовной жизни.
Человек вступает в область безконечного света, в котором, по слову святого Макария Великого, живет, действует и гражданствует, а потому здесь конец всем подвигам и трудам, и мы, получая свободу, пребываем в Боге и Бог в нас. Это есть то Божественное единение, о котором говорит Сам Спаситель: иже будет во Мне и Аз в нем, тот сотворит плод мног (Ин.15,5), якоже розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, тако и вы, аще во Мне не пребудете (Ин.15,4).
Глава 3.
Разъяснение о том, что в имени Божием присутствует Сам Бог Поражаясь все более необычно возвышенною и увлекательною беседою, каковой не приходилось нам ни от кого слышать во всю свою жизнь, мы пришли в страх и еще с более возрастающим интересом продолжали расспрашивать:
– Разъясните нам это подробно, потому что для нас эта речь мало понятна?
Старец продолжал:
– Прежде всего нужно утвердить в себе ту непреложную истину, согласную как с Божественным откровением, так и с здравыми понятиями разума, что в имени Божием присутствует Сам Бог – всем Своим Существом и (всеми) Своими безконечными свойствами. Конечно, это нужно разуметь духовно, – сердцем просвещенным, а не тем плотским разумом, который, незаконно вторгаясь в духовную область, желает телесно осязать духовные предметы и, не понимая, возражает: како может Сей нам дати Плоть Свою ясти? (Ин.6,52) Или еще возражает в своем полном непонимании дела: како может человек, стар сый, второе внити во утробу матери и родитися? (Ин.3,4). Господь же говорит: рожденные от духа – дух есть (Ин.3,6), то есть духовные предметы понимаются духовно, при свете благодатного их озарения.
Для всякого верного работника Христова, любящего своего Владыку и Господа, усердно Ему молящегося и святое имя Его благоговейно и любезно в сердце, своем носящего, – имя Его всезиждительное, достопоклоняемое и всемогущее есть как бы Сам Он – Вседержавный Господь Бог и дражайший Искупитель наш Иисус Христос, прежде всех век от Отца рожденный, Ему единосущный и равный Ему по всему.
Иначе и быть нельзя. Господь есть мысленное, духовное умосозерцательное Существо, таковое же и имя Его; равным образом и души наши есть Существа духовные, мысленные, только расстояние между ними и Богом безконечное, якоже и подобает быть между Богом и тварью, при всем том, наше к Нему отношение и приближение действуется духовно, для телесных очей незримо, силами души внутренними. Словом, все происходит в области духа, где что-либо телесное отнюдь не имеет места. И вот, с этой точки зрения, всякому видно, что Имя Господа Иисуса Христа нет возможности отделит от Его святейшего Лица. Ведение сие, а тем более чувство этого высочайшего таинства, на столько драгоценно в нашей духовной жизни, что служит ее центром и основанием. А потому и говорится о нем с такою настойчивостью, силою и убеждением…
Сие Божественное чувство дает нашей молитве к Сыну Божию силу, крепость и неразвлекаемость. Оно собирает воедино – в сердце – все наши внутренние силы и проницает своим бытием всю нашу духовную природу, в ее собранном единстве своих сил, как солнечный луч проницает стекло. И душа наша, озаренная Божиим светом, преизобильно изливающимся от Господа Иисуса, сущего в Своем пребожественном имени, уже как бы естественно и не трудно восходит на степень высшего духовного совершенства. И человек по всему бывает духовен, освящен и соединен с Богом. В действии же своем сие происходит так:
Когда человек, движимый Божественным мановением, неленостно, со всем зависящим от него старанием, не жалея трудов и времени, при всяком занятии, будет днем и ночью призывать умом или устами имя Божие священною молитвою Иисусовою: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, конечно, исполняя вместе с этим, по силе возможности и все прочие евангельские заповеди, находясь в глубоком самоуничижении и сознании своего греховного состояния и нужды в Божией помощи, то по многом или малом времени, как то будет благоугодно Сердцеведцу, бывает с ним некое дивное и преестественное дело. Имя Господа Иисуса Христа, если можно так сказать, как бы воплощается, человек ясно ощущает внутренним чувством своей души в Имени Божием Самого Господа. Это ощущение Самого Господа и Его имени сливается в тождество, по коему невозможно бывает отличить одно от другого. А это, в свою очередь, делается понятным при мысли о том, что если Господь Иисус Христос принял в Свою Божественную Личность наше естество и одним именем называется Богочеловек, потому что в Плоти Его обитала вся полнота Божества (Кол.1,19), то несомненно сия полнота Его Божественных совершенств обитает и в Его пресвятом имени Иисус Христове. Сказать бы так: если во плоти пребывала видимо – телесно, то в имени Его Святом невидимо, а духовно и ощутимо только сердцем или же духом своим. И вот, внося сие имя в сердце свое, мы прикасаемся в нем, по слову святого Макария Великого, как бы к Самому естеству Христову, Его Богочеловеческой природе, и в этом внутреннем, глубочайшем, сердечном единении или как бы слиянии своего духа с Духом Христовым, то есть Его Богочеловечеством, бываем с Ним, по свидетельству святого апостола, един дух (1 Кор.6,17). Где по причине крайне близкого и тесного союза или как бы слития, уже по неизбежности приобщаемся и Христовых свойств: Его благости, любви, мира, блаженства и прочего – ощутительно вкушаем, яко благ Господь. А от этого без сомнения и сами делаемся по образу Создавшего нас – благими, кроткими, незлобивыми, смиренными, носим в сердце несказанную любовь ко всем и ощущаем в себе вечный живот. И только таковый человек, ради своего сердечного сочетания с Господом, явственно ощущая духом своим в имени Иисус Христове Его Божественное присутствие (Самого Его), не обинуясь, может свидетельствовать пред всем миром, что имя Господа Иисуса Христа есть Сам Он, Господь Бог, что имя Его неотделимо от Его Святейшего Существа, а с Ним едино, утверждаясь в этом не на соображениях разума, но на чувстве сердца своего, проникнутого Господним Духом.
Сюда должно отнести и слово святого апостола: верующий в Сына Божия имать свидетельство в себе (1 Ин.5,10). Что, конечно, есть чувство благодатного соприсутствия Господа Иисуса в сердце, то есть во храме внутреннего человека, уверительно слышимое и осязательно чувствуемое, точно также и имеющий в себе внутреннее действо молитвы именем Господа Иисуса явственно слышит в сердце своем Его спасительное сопребывание, Его жизнь и даже, если можно так выразится, как бы Его дыхание. В такое именно ближайшее единение с Господом поставляет нас молитва Иисусова. В сем имени вечная жизнь, по соприсутствию и пребыванию в Нем вечного Бога. По словам святых отец, нет единения ближе того, – какое бывает между Богом и нашею душою. И это действуется всего ближе и ощутительнее во внутренней Иисусовой молитве, где ум наш как бы сорастворяется с духовным, невидимым Существом Господа Иисуса Христа.
Изъясняя сие, Первосвятитель Московский Филарет пишет: "человек не так сотворен, чтобы ему быть и оставаться в различении с Богом и в удалении от Него. Если душа человеческая есть дыхание из уст Божиих, то какова близость между дыханием и дышащим, таковая близость должна быть между душою и Богом. Различение человека от Бога есть состояние неестественное".
Равным образом и другой, современный нам великий подвижник веры и благочестия, пишет подобное сему: "как близка к тебе твоя мысль, как близка вера к твоему сердцу, так близок к тебе Бог, и чем ближе и тверже мысль о Боге, чем живее вера и познание своей немощи и ничтожества и чувства нужды в Боге, тем Он ближе. Или как близок воздух к телу и к внутренностям его, так близок Бог. Ибо Бог, так сказать, есть мысленный воздух, которым дышат все Ангелы, души святых и души людей живущих и особенно благочестивых. Ты не можешь жить без Бога ни минуты и действительно всякую минуту живешь Им" (Протоиерей Иоанн Сергиев).
О Нем бо живем, и движемся и есмы (Деян.11,28).
Когда имя Господа Иисуса пребывает в сердце нашем, то сие делается вместилищем Божества, страною света, радости и духовного ощущения вечной жизни. Святой Макарий Великий говорит: "в сердце раскрываются как бы духовные обители, а входя в оные, снова видит человек другие безчисленные, а там и еще и еще… и так без конца".
Можно сказать, что это единение с Богом есть как бы новый Эдем, подобный тому, в котором жил Первозданный до падения: состояние особенной близости человека к Богу, в которой мы наслаждаемся сладчайшим созерцанием. Конечно такая близость Бога к человеку озаряет обильным благодатным светом наши естественные силы: просвещает ум познанием воли Божией, в волю влагает силу и бодрость ко исполнению Божественных законов, а сердце сочетавает с Богом теснейшими узами сладчайшей любви.
Можно сие изъяснить и другим подобием; Господь Иисус Христос учил: веруяй в Мя, реки от чрева Его истекут воды живые. Сие же рече , – объясняет Апостол, – о Дусе, Его же хотяху приимати верующие во имя Его (Ин.7,38-39).
Так же и в беседе с самарянкою, Господь Иисус объяснял Божественную жизнь, которой Источник находится в Нем одном, образом воды, текущей в живот вечный (Ин.4,10). И сие течение в жизнь вечную есть любовь ко Господу Иисусу Христу, которая, водворившись в нашем сердце, чрез исполнение Его спасительных заповедей и глубокое смирение, движет его неусыпною молитвою к Возлюбленному, – наподобие текущего источника, струи коего не засыхают никогда. И тогда, можно сказать, только, имея сию Божественную любовь в сердце, мы невозмутимо пребываем на водах упокоения, имея в самих себе источники живых вод, текущие в вечную жизнь.
И сия любовь или память Божия, выражаемая молитвою, необходимо соединяет с Господом наш дух воедино, в каковом единении, приобщаясь духом своим Его Божеского естества, мы становимся причастными вечной жизни.
Одно только это и может утолить ничем другим неутолимую жажду нашего духа, успокоить его высшие стремления. Что и выразил Господь словами: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не возжаждется во веки (Ин.4,14). Ибо вселение Христа и пребывание Его в нас неизбежно знаменуется Божественною жизнию, движения коей, выражаемые действиями любви, наполняют всю нашу душу сладчайшими ощущениями Божества, в которых дух наш получает полное и всецелое удовлетворение своим вечным безсмертным стремлениям, и сердце достигает последнего края всем своим потребностям, желаниям, чаяниям. Далее идти некуда, и незачем. Бог – цель всего сущего. Признаками сего высокого состояния служат: омертвение для мира и оживление внутреннего человека на духовные и святые дела, жажда вечных благ; ум бывает тогда возвышен над тварию, и ему покорены все чувства души и тела, а, сам он всецело соединившись с Богом, безчувственным пребывает ко всему тварному бытию. Состояние блаженное и достожелательное, достигнуть которого да сподобит Господь Бог всякого из ревнующих о сем!…
Глава 4.
Доказательства тому – почему имени "Иисус" приписывается Божественное достоинство. И почему для верующего и любящего Господа Иисуса, оно есть как бы Сам Он Господь и Спаситель Но чтобы ощутить или как бы осязать внутренним чувством своей души божество в имени Иисус Христовом, – это нелегко и не есть силы человеческой, а есть дар Божий – высочайший, потому что тогда бывает действительное общение нашей души с Господом и сердечное с Ним единение, в чем и состоит цель и крайняя степень желаний всех духовно-нравственных существ. Здесь душа наша как бы подавляется сладким и блаженным ощущением наития Божия и сердце наше приемлет действенное сочетание со Христом Господом, в Котором вечная жизнь и Царство Небесное.
Известно же, что каждый из нас несомненно признает те мгновения – в которые мы живо чувствуем в себе присутствие Божества – принадлежащими к возвышеннейшим мгновениям нашей духовной жизни. И вот память Божия или, что то же, молитва Иисусова дает полную возможность если не всегда быть в этом возвышеннейшем состоянии (так как, по словам святого Исаака Сирского, нет человека даже и между святыми, который бы не подвергался изменениям), то по возможности часто испытывать и пребывать в нем. Иисус Христос есть Бог, поэтому пребывающий в Нем, в Боге пребывает и Бог в нем, как и Сам Он говорит: аще кто не пребудет во Мне, извержется вон. Но аще кто пребудет во Мне и Аз в нем, тот сотворит плод мног (Ин.15,4-6).
Господь Сам не отделяет пресвятого имени Своего от Святейшего Существа Своего. И рече Моисей ко Господу: яви ми славу Твою. Отвеща Господь: Аз предъиду пред тобою славою Моею и воззови о имени Моем: Господь пред тобою (Исх.33,18-19).
Еще и о Саул говорит: Аз бо скажу ему, елика подобает ему о Имени Моем пострадати (Деян.9,15-16). Не веруяй уже осужден есть, яко не верова во имя Единородного Сына Божия (Ин.3,13);(16-18).
Но омыстеся, но освятистеся, но оправдистеся именем Господа нашего Иисуса Христа и духом Бога нашего (1 Кор.6,11).
Иисус есть Христос Сын Божий и да верующее живот имате во имя Его (Ин.20,31).
Вот непреложный догмат: трие суть свидетельствующие на небеси , – говорит святой Иоанн Богослов, – Отец, Слово и Святый Дух и Сии Три едино суть (1 Ин.5,7-8).
Так и Сын Божий – Сам в Своем преестественном Божественном Существе, прежде век рожденный от Отца, равный Ему по всему и Единосущный, и Он же неизменно есть во всей полноте Своей Божественной Сущности в Святой Евхаристии, в христианских храмах: и Он же во Святом Своем Имени весь и всецело пребывает всеми Своими совершенствами и всею полнотою Своего Божества.
Это возвышеннейшее духовное ведение или Божественное чувство, иначе духовное (зрение) созерцание доступно бывает своим ощущением сердцу человека, вполне проникнутого ко Христу верою и любовию и всей души своей искреннейшим и всецелым расположением, при свете благодатного озарения. Обыкновенный наш естественный разум здесь места иметь не должен, как по природе своей, не разумеющий, яже суть Духа Божия, – юродство бо ему есть, зане то духовно понимается (1 Кор.2,14). Божественное сие таинство, зримое в духе и приемлемое сердцем, освящает все наше внутреннее существо, просвещает ум – сиянием невечернего света – от Вечного Света Христа Сына Божия, сущего в Своем пресвятейшем, Божественном имени, когда мы оное благоговейно носим внутри персей своих; движет волю, чрез исполнение воли Божией, к единению с верховным благом, а в чувство сердечное влагает это самое сладчайшее ощущение единения с Богом, что и дает нам вкушать начаток вечной жизни.
Согласно таковому понятию об имени Господнем прекрасно рассуждает о сем и современный нам подвижник веры и благочестия протоиерей о.Иоанн Сергиев. Вот его слова: "Имя Господа, Богоматери или Ангела или святого, да будет тебе вместо Самого Господа, Богоматери, Ангела и святого; близость слова твоего к твоему сердцу, да будет залогом и показанием близости к твоему сердцу Самого Господа Бога, Богоматери, Ангела или святого. Имя Господа есть Сам Господь – Дух везде сый и вся исполняяй; имя Богоматери – есть Сама Богоматерь, имя Ангела – Ангел; имя святого – святой. Как это? Тебя зовут, например, NN. Если тебя назовут этим именем, ведь ты признаешь себя всего в нем и отзовешься, значит согласен, что имя твое – ты сам с душею и телом, – так и святые; призывая имя их, ты призовешь их самих. Но у них ни Тела. Что из того? Тело только вещественная оболочка души, дом ее, а сам человек – есть душа; когда и тебя зовут по имени, не тело твое отзывается, а душа твоя, посредством телесного органа. И так – имя Бога всемогущего – есть Сам Бог – Дух вездесущий и препростой" (Протоирей Иоанн Сергиев. Моя жизнь во Христе).
Да и кроме всего этого, мы можем привести в доказательство своего такового понятия об имени Божием мнение апостольского мужа – Ермы святого. Он говорит в одной из своих книг: "Сын Божий, Который явил Себя в последние дни, но Которого имя велико и неизмеримо и держит весь мир…"
Видите, как он имя Божие поставляет на место Самого Бога и приписывает сему Имени вседержительство – свойство, неотъемлемо принадлежащее единственно только Всемогущему Богу.
Святые отцы, родные нам по духу молитвенники, наставники и руководители, хорошо понимали неограниченную силу, величие и всемогущество имени Иисус Христова.
Иже во святых отец наш Варсонифий Великий говорил как бы о другом, а в сущности о себе: "вем человека о Христе, в нынешние времена и на сем благословенном месте живущего, который именем Владыки своего Иисуса Христа может творить чудеса, не менее апостольских: исцелять всякие неисцельные недуги, отворить и затворить небо, и даже мертвых воскрешать, но не употребляет сей власти по смирению".
И так, чтобы ощутить в себе вечный живот, всегда нужно носить достопоклоняемое и всезиждительное имя Иисус Христово во уме своем, устах и сердце, и оно освятит все наше существо. Свято имя Его (Лк.1,49), а где оно пребывает – там освящается все.
Имя "Иисус" от вечности хранилось в Троичном Совете недоведомого Божества, даже до дня своего явления в мир, а по явлении своем, Оно облагоухало всю вселенную и низвело на землю мир и благословение. Его трепещет вся тварь, как своего Владыки, Творца и Господа; ужасаются и бегут демоны, сотрясаются адские узилища; о нем радуются земнородные, веселится ангельское естество, им разрушаются твердыни зла и беззакония и сияет на земле святыня, добродетель и благочестивое житие, потому что в имени сем пребывает всемогущий Бог всею Своею Божественною полнотою и Своими безконечными совершенствами.
А что сие действительно так, можно видеть из Священного Писания – в книге Премудрости Соломоновой написано: молчанию бо содержащу всех, и нощь своего течения пол пути имеше. Всемогущее слово Твое, Господи, и сходящи от небеси от престол царских жесток бранитель посреди искоренения и земли предвниде (Прем.18,14-15).
И так, Святейшее имя Иисус, принесенное Архангелом Гавриилом на землю, как имя Бога Слова, сохранялось от вечности в тайн Троичного Божества. В вечности на небесах Единый Бог: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый; и если там пребывало имя Иисус, то стало быть оно и есть Бог, потому что там ничто тварное быть не может. Туда не смеют проникнуть и чины Ангельские. Самые Херувимы и Серафимы, ближайшие к Престолу Господа Саваофа, закрывают лица свои от Трисиятельного света и непостижимого величия Божества. Там никто не видел лица Его, ни же видети может, потому что во свете непреступном там живет только один Бог Своим Тройческим единством.
На каком же основании мы будем имя Иисус Христово отделять от Его Божеского естества и не воздавать Ему чести, как Самому Богу и Сыну Божию – если оно вечно пребывало в недоведомых пучинах Божественного присносущества, по этому же самому, что оно Бог, принадлежит ему и всемогущая сила, которая производит дела великие и преславные, даже независимо от святости жизни тех людей, кои его произносят. Это между прочим можно видеть из слов Господа: мнози рекут Ми в день он: Господи! Господи! не в Твое ли имя пророчествовахом и Твоим именем бесы изгонихом и Твоим именем силы многи сотворихом? И тогда исповем им: николи же знах вы; отыдите от Мене вси делающие беззаконие (Мф.7,22-23). В этих словах находится новое – имеющее всю силу непреложной убедительности – доказательство тому, что в имени Иисус Христовом присутствует всемогущая сила Божия, а потому, стало быть, и имя сие есть Сам Бог.
Второе, что видится в вышеприведенных словах Господа Иисуса, есть то, что имя Его святейшее являет свою всемогущую силу и тогда, как произносится людьми беззаконными. Хотя, впрочем, бывает иногда и противное сему, как описано в 19-й главе Деяний апостольских: начаша же нецыи от скитающихся Иудей заклинателей именовати над имущими духи лукавые, имя Господа Иисуса глаголюще: заклинаем вы Иисусом, его же Павел проповедует. Бяху же нецыи сынове Скевы Иудеанина архиереа седм, иже сие творяху. Отвещав же дух лукавый рече: Иисуса знаю, и Павла свем, вы же кто есте? И скача на них человек, в нем же бе дух лукавый, и одолев им, укрепися на них, якоже нагим и ураненым избежати от храма оного… Нападе страх на всех их, и величашеся имя Господа Иисуса (Деян.19,13-17)
Еще во время земной жизни Спасителя, однажды апостолы известили Его, что видели одного человека, именем Его изгонявшего бесов и запретили ему, потому что он не ходил с ними. Господь же сказал: не запрещайте: всякий, сотворивший силу (чудо) именем Моим, не может вскоре злословить Мя (Лк.9,50).
По истине, Бог Отец даровал это имя, еже паче всякого имени, возлюбленному Сыну Своему: да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных, земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп.2,10-11).
Издалече провидел Богоотец пророк Давид и песенно провозгласил Божественное величие, всемирную славу, несравненную честь превознесенного выше всея твари имени Иисус Христова, и как сие единственное имя, Божеству сопричастное, облистает – в свое ему время – лучами благодатного радования, всю вселенную и наполнит землю светом Боговедения, не истощимыми потоками небесной благодати, и что будут молиться все концы земли. Честно имя Его пред ними и помолятся о Нем выну, весь день благословят Его. Будет имя Его благословенно во веки; прежде солнца, пребывает имя Его; и благословятся в нем вся колена земная, вси языцы ублажат Его. Благословенно имя славы Его во веки века, исполнится славы Его вся земля (Пс.71,17),(9). Царии земстии и вси людии, князи и вси судии земстиие, юноши и девы, старцы с юношами да восхвалят имя Господа, яко вознесеся имя Того единого (Пс.148,11-13).
Хвалите отроцы Господа, хвалите имя Господне. Буди имя Господне благословенно от ныне и до века. От восток солнца до запад хвально имя Его (Пс.112,1-3). Яко возвеличил еси над всем имя Твое Святое (Пс.137,2).
А вот смотри и всемогущую силу имени Иисус Христова: в час девятый , – пишется в Деяниях апостольских, – Петр и Иоанн вхождаста в святилище в час молитвы, и бе там человек хром от чрева матери, прошаше милостыни. Они же глаголаху: сребра и злата нет у нас, а что имеем, то тебе даем: во имя Господа Иисуса Христа Назорея востани и ходи, и абие воста и вшед в церковь ходя и скачя, хваля Бога (Деян.3,1-8). И когда людии, притекшие на сие чудо ужасно, недоумеваху, то святой Петр сказал им: разве своею силою мы сие сотворихом? Бог Отец прослави отрока Своего Иисуса и, по вере во имя Его Святое, сей стоит пред вами здрав (Деян.3,12-16).
О преславного имени и превожделенного!… О силы всемогущие, в нем сокрытые!…
Святой апостол Петр, пришед в Лидду, обретает там Энея, восемь лет лежаща на одре, и говорит ему: Энее! Исцеляет тя Иисус Христос, и абие воста здрав (Деян.9,34).
Святой апостол Павел, стужив же си, и обращься, рече духови нечистому, жившему в отроковице – что всякий день говорил людям: сии раби возвещают нам путь спасения – повелеваю тебе, именем Иисуса Христа, изыди из нее – и абие изыде (Деян.16,17-18).
Видите – самое имя Господа Иисуса Христа содержит в себе чудодейственную силу и, произнесенное с верою, производит дела вышеестественные, превышающие законы естества.
Как во время Своей земной жизни Господь наш Иисус Христос, Бог сый, творил Своею всемогущею силою всякие чудеса, так и по вознесении Его на Небо верующие именем Его творили не меньшие чудеса. И ныне есть, как и до скончания века будут, по неложному слову Божию, истинные работники Божии, кои в чести хранят имя Божие, носят Его в сердце своем, как величайшую святыню, ею питаются, ею наслаждаются и в этом имени имеют себе залог будущего блаженства.
На имени Иисус Христове содержится все: и вера наша православная, и все церковное богослужение, всякий чин, его обряд и порядок и все молитвенное последование, – и всякий христианин, моляся, обязан всенепременно возносить свою молитву к Единородному Сыну Божию: Иже един есть ходатай пред Бога за человеки (1 Тим.2,5), и только к Нему и чрез Него бывает действенна наша молитва. Он Сам заповедал, говоря: еже аще чего просите от Отца во Имя Мое – Аз сотворю (Ин.16,23-24).
Господь Иисус Христос содержит и всю вселенную, и всю тварь видимую и невидимую, и всякое дыхание, а в особенности обвеселяет тех, кои носят сие наидражайшее имя внутри сердца своего.
Если бы мы удалили от себя Имя Иисус Христово, то исчезло бы все: и вера христианская, и Церковь, и богослужение, все таинства и обряды, все духовное служение и самое Евангелие. Так нужно разуметь и о человеке: если не живет в нем Христос Иисус Своею благодатною силою, то там нет ничего духовного, – тут движется жизнь только душевно-телесная, по стихиям века сего, потому что корень и безпредельная полнота духовной жизни есть Иисус Христос, Которого и нужно возлюбить более, чем свою душу, и всеми силами, во всю жизнь стараться о том, чтобы и имя Его вседражайшее водрузить в свое сердце и так, чтобы оно было там коренным, действующим началом и занимало господственное положение, чтобы, по слову апостола, не мы жили, а жил в нас Христос (Гал.2,20).
Глава 5.
Объяснение того, в чем состоит действенность или же ощутимость для нашего сердца Иисусовой молитвы Вопрос: В чем состоит действенность Иисусовой молитвы, то есть ее внутренняя сила и ощутительность для нашего сердца?
Ответ: Это то же самое, о чем уже была речь, то есть говоря иначе, когда молитва сия всею своею полнотою водворяется в душу человека, – первее всего, конечно, по благоволению Божию, а потом и ради наших, в этом роде, продолжительных трудов. Тогда она становится в нем действующим началом, занимает господствующее и преобладающее положение, царственно покоряя себе все прочие склонности и сердечные расположения. Одним словом, здесь она есть в своем настоящем, как ей и быть должно, правильном состоянии, производстве или действии. Это есть изобильное излияние благодатного состояния и радости о Бозе Спасителе своем, свидетельствуемое искреннею любовию к Богу и ближним и готовностию на всякое доброе дело.
Выражением сего состояния служит непрекращаемость внутренней молитвы, когда она уже не ограничивается ни временем, ни местом, ни другим чем внешним, а производит свое, ни для кого незримое действо во глубине духа, без слов и поклонов, без всякого образа, вида и размышления. Состояние возвышенное и преблаженное!
И это от преискреннего соединения сердца с Господом, когда Господь Иисус Христос творит в нас обитель Свою, ощутительно и действенно вселяется в сердце, и слышится Его Божественное присутствие ясно и осязательно, что называется, по словам святых отец, живое Богообщение. И тогда Христос Бог, будучи Искупитель и Спаситель наш, нисходит в человека Своими благодатными дарами, соединяется с ним своими Божественными силами, яже к животу и благочестию (2 Петр.1,3), и как бы творит в нем для Себя постоянную обитель (Ин.14,23), так что человек становится храмом Духа Божия (1 Кор.3,16), церковью Бога жива (2 Кор.6,16). Един Дух есть с Господом (1 Кор.6,17). Бог любы есть. Пребываяй в любве в Бог пребывает и Бог в нем пребывает (1 Ин.4,16); и еже живет – Богови живет (Рим.6,10), не к тому себе живет, но живет в нем Бог (Гал.2,20). Христос есть тогда в человеке, еже хотети и деяти (Флп.2,3).
В это духовное состояние человек входит, если разумеет обыкновенный порядок течения дел, не вдруг, а уже в конце своих духовных подвигов и трудов. Оно составляет цель стремлений всякого разумно живущего монаха. Достигши сего, он достиг конца всех своих трудов и подвигов. Человек, находясь в сем состоянии, чувствует в себе Божественную силу, изливающуюся от имени Иисус Христова и, наполняясь ею во внутренних чувствах своей души, явственно переходит на духовную сторону, а все земное становится в подчиненном состоянии; он входит в свободу и покоится в Боге; носит в сердце своем источник живота – Самого Господа Бога, – и сие есть несомненная надежда вечного спасения. Если только впадши в леность и нерадение, и приявши гордое о себе мнение не утеряем сего.
При внутренней молитвенной настроенности мы поступаем под власть молитвы и делаемся ее рабами, всегда моляся Господеви своему, хотя бы и не хотели, потому что не можем противится преобладающей силе молитвенной. Сам Дух Святый молится в нас воздыхании неизглаголанными (Рим.8,26) и Он же спослушествует Духови нашему, яко чада есмы Божия (Рим.8,16).
Можно сказать, что молитва Иисусова есть дух жизни духовной подобно тому, как душа телесной. Тело являет свою жизненность тогда, когда в нем находится душа; делается же мертвым и безчувственным, когда выйдет из него душа, а душа бывает мертвою, когда удалится от Бога своим сознанием, чувством и произволением и чрез это лишается Христова Духа, Божественной благодати или силы Божией, безпредельный источник которых есть Господь Иисус Христос, Жизнодавец и Бог Обновитель человеческого естества.
Находясь в памяти Божией, или в духовном ошущении Божества своим сознанием и чувством, душа наша живет истинною, свойственною ее невещественной природе, жизнию, потому что здесь все ее существо проницается Божиим светом – на подобие того, как солнечные лучи проницают стекло и, будучи в этом божественном, озарении, она по необходимости делается причастною святого Богообщения, как согласно сему учит, во всем своем писании, святой Макарий Великий: "прилепляясь к Богу духом своим, – говорит он, – или, что то же, соединяясь с Ним в своем духе, мы бываем с Ним един дух, едино растворение и един разум" (Бесед.46-8). Такая Божественная к нам близость страхом поражает нас, и не хотелось бы нам верить сему, если бы не было сего в действительности, о чем свидетельство повсюду видим в писании святых отец. Без причастия сего Животворящего Духа Христова должно быть мертво все разумное существо – Ангелы и человеки. Господь говорит: дух есть, иже оживляет, плоть не ползует ничтоже. Глаголы, яже Аз глаголах – дух суть и живот суть (Ин.6,63), потому что, если, исходя от Него, как Источника присносущества, как от самосущей жизни, они исполнены вечного живота, Божией силы, то не тем ли более Сам Он оживотворит наши мертвенные души, когда мы силами ее, или, что то же, духом своим, чрез молитву, соединяемся с Его Божественным Существом.
В противном случае, когда мы добровольно удалим себя от Источника живых вод, то естественно должны прекратить для нас свое течение и все ручьи от Него идущие. И тогда должна засохнуть наша духовная жизнь, не имея ни одной живительной капли для своего оживления. Не возвышаясь в духовную область и не содержа в своей мысли и сердце Начальника жизни и Совершителя нашего спасения – Господа Иисуса Христа, мы по необходимости должны быть мертвы душами своими, как чуждые присносущной силы Божией, сущей в Сыне Божием.
Молитву Иисусову – какова она есть в своем истинном виде – можно уподобить таковому явлению: если бы, например, в темнейшую осеннюю ночь, когда не только нет на небе ни одной звезды, но даже темные, грозовые тучи, наполняя воздух, еще более увеличивают и без того великую темноту, вдруг бы воссияла небесным блистанием светозарная полоса от одного края пространства до другого, – то можно ли вообразить необычность сего явления и его решительную противоположность со тьмою?
Так точно когда и священнейшая молитва сия именем Господа Иисуса Христа воссияет Божественным светом в непроглядной тьме наших душ, или, что то же, Сам Он, Господь наш – Свет вечный, невечерний, тихий Свет Святые Славы Безсмертного Отца Небесного, Святого Блаженного Иисуса Христа, тогда, ужасом одержимые, мы враз останавливаемся в обычном ходе своей жизни, как бы пораженные явлением света из духовного мира, познаем его сокрытое от нас бытие, которого единая искра, явившись нашему взору, тем не менее сим явила свидетельство о безконечном свете и нетленных благах, находящихся в невещественном мире, сущим за пределами наших телесных чувств. И из сего малого явления, заключая о несравненном превосходстве незримого мира пред всем, что только нам известно на земле великого, славного, вожделенного и прекрасного (при сравнении того и другого), отвлекаем свое сердце от земного и хотим усердно пребывать в Божиих делах, дабы причастными быть духовного состояния, дающего нам возможность испытывать начатки высшего бытия. А потому и приемлем намерение изменить на лучшее всю свою жизнь.
Весело течет глубокий и многоводный поток (ручей) тихими прозрачными струями, хотя, быть может, местами лес и затеняет его и луч солнца не сияет на нем. Так и сия священнейшая, Божественная молитва, когда, привлеченная духовными добротами нашего сердца, соделает в нем свое спасительное водворение, тогда радостно и невозбранно течет здесь глубоким потоком небесного радования о Бозе Спасе своем, – полным мира и святого блаженства: тихо незримо для телесных очей, но ощутительно для сердца человека, приявшего в себя сие великое и священнейшее действо.
Глава 6.
О плодах молитвы Вопрос: какие плоды молитвы?
Ответ: они указаны Апостолом: плоды же духа: любовь, радость, мир, долготерпние, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5,22). Это истинно так!…
– Но мне бы хотелось ближе услышать наставление от вашего личного опыта по сему предмету!
Старец:
Когда молитва, по благоволению Божию, соделает водворение в нашем сердце и этим соединит нас с Господом, то мы тотчас заметим, что она властно прекращает ток нечистых помышлений. И это, конечно, согласно с Евангельским сказанием, что когда кровоточивая жена прикоснилась ко Господу Иисусу, абие ста ток крове ея (Мк.5,29), так и здесь, лишь только ум наш прикоснется ко Господу Иисусу в пресвятом Его имени, тотчас останавливается брожение суетных мыслей и неудержимая стремительность ума, что, как всякому известно по опыту, всего более смущает подвижника.
Молитва Иисусова водворяет в сердце несказанную любовь к Богу и ближним. Вернее, она и есть самое существо любви, ее сила, свойство и качество, она все сердце пережигает огнем Божиим, претворяя его естественную дебелость в духовную природу, по слову Святого Писания: Бог наш огнь есть, поядаяй все нечистое и греховное (Евр.12,29).
Для такового человека самым большим несчастием в жизни сей служит то, если придется ему волею или неволею нанести оскорбление ближнему. До тех пор он не найдет мира в душе своей, пока действительно не умиротворит сего брата своего всеми зависящими от него средствами. И действительно, нужно всего более знать и глубже утвердить в себе эту, неизбежно потребную и решительно ничем другим незаменимую истину, законно вытекающую из всего Христова учения (Кол.3,14). Ибо любовь есть сущность евангельского закона. Не зная сего, можно и много трудиться, но все это будет безполезно, как сеяние на камне, то есть, нужно ко всем без изъятия хранить искреннюю любовь. Это есть самое главное условие к стяжанию молитвенного дара.
Упражнение Иисусовою молитвою отторгает человека от всего земного, и сего необходимо требует самое существо молитвы, которая, по учению святых отец, есть отчуждение видимого мира, отвержение попечений и всякого помышления и прилепление к Богу. Так что в это время действительно не хотелось бы даже и помыслить о чем-либо, к сей жизни относящемуся; и отнюдь бы мы не пожелали, если бы было возможно, престать от молитвенного дела никогда, ради его.
Явленнейший же признак молитвенного плода, более других ощущаемый, есть именно чувство вечной жизни, слышимое сердцем в Божественном имени Господа Иисуса Христа – Спасителя мира.
Кроме сего, молитва Иисусова, установившись в человеке, отверзает его ум к глубокому, обширному и точному разумению Священного Писания. И сие ее действие необходимо происходит от соединения духа нашего с Духом Христовым или же Его Божеством. А в Господе, как известно из Писания, сокрыты вся сокровища премудрости и разума (Кол.2,3). И он есть Бог разумов и Господь (1 Цар.2,3); дает премудрость, и от лица Его познание и разум (Притч.2,6). У Него премудрость и сила, у того совет и разум (Иов.12,13). Да и кроме того, это ее действие также согласуется с повествованием Святого Евангелия. Когда Господь Иисус Христос, по восстании Своем из мертвых, явился ученикам Своим дверем затворенным, страха ради Иудейска , то уверивши их в Своем Воскресении, в то же время отверзе им ум разумети Писания (Лк.24,45). Отсюда же происходит познание таин Божиих, возвещенных в Откровении. Сего желает Апостол Павел Ефесянам: да Бог славы даст вам Духа премудрости и откровения в познание Его просвещенна очеса сердца (Еф.1,17-20).
Питаясь молитвою и, по возможности, стараясь пребывать в ней как можно должайшее время, я иногда действительно вкушал радость небесную, духом возносясь в горний мир, был как бы на царской трапезе, упокоеваясь в неисповедимой тишине благодатного веяния Святого Духа. О, как в это время хочется повторять Божественные слова Подвигоположника нашего: исповедаютися Отче, Господи небеси и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси то младенцам, ей Отче, яко тако бысть благоволение пред тобою (Мф.11,25).
Трудно и представить себе, какая честь и какое величие дано человеку, а он не брежет и не имеет о том и малой заботы; в вышних живый, Вседержитель Господь, страшный в могуществе и безконечный в милосердии, имеет в нем место покоища Своего; возседает в сердце его, как бы во храме, непостижимо, таинственно, но тем не менее существенно и ощутительно. Здесь, кстати, не будет излишним припомнить восторженные слова св. Симеона, Нового Богослова, относящаяся к сему состоянию.
Святой Симеон Богослов говорит: "Какой язык изречет? Какой ум скажет! Страшно, воистину страшно и паче слова!… Зрю свет, которого нет в мире, зрю посреди келлии, сидя на одре, внутрь себя зрю Творца мира. И беседую, и люблю, и слушаю, сладко питаясь единым Боговидением и соединяясь с Ним. Небеса превосхожду, и сие ведаю известно и истинно!… Где же тут тело? Не вем! И о, Господи, – продолжает, – Он так любит меня, и в Себе Самом приемлет меня, и на объятиях сокрывает, на небеси живый и в моем сердце есть, и там и здесь зрится мною".
Действительно, несказанной высоты и чести удостоен род человеческий в жизни своей на земле тем, что Христос Господь предлагает нам небесное блаженство, которое состоит именно в общении с Ним, говоря: пребудете во Мне и Аз в вас (Ин.15,4). Но быть в Нем мы можем не иначе, как только молитвою, ум и сердце соединяя с Его пресвятым именем, в коем Он Сам присутствует святейшим Своим Существом, еще говорит: иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15,4-5).
Почему же? Потому что, – по словам Филарета Митрополита Московского, – "единственный источник добра и силы есть Бог". Чтобы почерпать силы добра из этого единственного источника, человеку необходимо находиться в общении с Богом. А чтобы достигнуть общения и блаженного соединения с Богом, для этого нужно устремлять к Нему свой ум, волю и сердце. В чем собственно и состоит существо молитвы, которая даст силу на исполнение всего христианского закона. Видится, что пребывание в молитве Иисусовой заключает в себе исполнение всех заповедей и всего евангельского учения, так как ум и сердце, пребывая в Боге, делается чуждыми всего земного и всецело недоступными ни для единого греховного помышления.
Враг-диавол не имеет никакой возможности даже и приступить к тому человеку, а не только вложить скверный помысел. Его опаляет Божественная сила имени Иисусова, как бы нестерпимый пламень. Не имея возможности приступить сам, он вооружает ненавистью людей и потому молитвенники, по большей части, как замечено, бывают гонимы и ненавидимы.
Глава 7.
Разъяснение о том, что требуется для приятия дара Иисусовой молитвы, и почему она трудна. Как относятся псалмопение и Священное Евангелие к Иисусовой молитве. Естественное соотношение составных частей в человеке, и о правиле. Кто научил старца Иисусовой молитве Вопрос:Что требуется для того, чтобы быть способным к приобретению дара Иисусовой молитвы, или, что то же, живого общения с Ипостасным Словом Божиим – Иисус Христом, в Котором жизнь всего живущего животворный свет всем человекам?…
Ответ: Прежде всего нужно веровать, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий и истинный Бог, и есть Тот Самый обетованный Избавитель мира, Которого ожидало человечество во все время своего существования на земле, яко своего Спасителя и Примирителя и о Котором было сказано еще в раю согрешившим прародителям нашим: Семя Жены сотрет главу змия (Быт.3,15).
– Потом необходимо нужно исполнять все, что Господь Иисус Христос заповедал творить нам во Святом Своем Евангелии, – Сам ли непосредственно или чрез святых Своих учеников и апостолов. Словом – нужно исполнять все, чему учит нас христианский закон, вера наша Православная и Святая Церковь, назданная на основании пророков и апостолов, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф.2,20). Нужно приступать, конечно, с должным приготовлением к принятию Святых Животворящих Таин – Тела и Крови Господа Иисуса Христа – в Таинстве Евхаристии. Без этого, по слову Самого Господа, мы не можем иметь в себе жизни вечной. Сего святейшего Таинства решительно ничем невозможно заменить. Оно Божественно, безпредельно и вечно – по своим плодам для нас и силе; а все наше – человеческое, есть несовершенное, греховное.
Вообще же нужно проводить жизнь покаянную, в подвигах и трудах благочестия и доброделания; усердно спешить на исполнение всякого доброго дела, какое бы ни встретилось на пути жизни нашей.
Вместе с сим, еще необходимо нужно молится о даровании сего безценного дара – Иисусовой молитвы – к Преблагословенной Богоматери и усердной Заступнице христиан – Царице Неба и земли.
Нужно твердо знать и быть несомненно уверенным в той непреложной истине, что как избраннейшая от всего рода человеческого, честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим, чистейшая солнечной светлости, Приснодевственная Матерь Христа Бога нашего, удостоенная быть, ради Своих несравненных качеств, Материю Сына Божия, прежде век рожденного от Отца, то вместе с сим дана Ей благодать подавать сию молитву тем людям, которые просят у Нее сего пренебесного дара, как это видно из жития многих святых угодников Божиих, например: Серафима Саровского, Парфения Киевского, Максима Афонского и других.
Поэтому, если кто с сердечною верою обратится к Божией Матери и усердно попросит молитвенного дара, то невозбранно получит, – и он служит несомненным залогом великого к нам Божия милосердия.
Сия Божественная и Священная молитва, – страшная для всей твари и огнепалительная для демонов, – необходимо почивает и покоится на четырех столпах. Во-первых, на искреннем смирении: нужно испросить у Господа Бога дар узреть себя худшим всей твари, считая без исключения всякого человека лучшим себя; иметь с ним обращение дружелюбное, искреннее, откровенное, без всякой лести, коварства и притворства.
Во-вторых: на любви ко всякому брату нелицемерной, всецелой, даже до положения за него своей души. Нужно любить его, как самого себя, чего желаешь себе, то сделай и ему. Или даже еще так, чтобы давать ему самонужнейшие свои вещи, словом – полагать душу свою за всякого близкого своего.
В-третьих: необходимо нужно хранить себя в чистоте душевной и телесной. Здесь разумеется нечистота блудной страсти – во всех ее видах и проявлениях, начиная от помыслов и сердечных ощущений до страстных прикосновений. Нужно знать, что Небесное Миро сие не может пребывать в зловонном сосуде, но расторгнет его и излиется вон.
Четвертый столп умного делания Иисусовой молитвы есть то, чтобы иметь сердце болезненное и печальное сокрушение о грехах своих и о великом своем греховном повреждении. Это последнее делание настолько необходимо, что, как известно всякому, святой Иоанн Лествичник говорит: "какие бы великие подвиги мы ни проходили, но если не имеем болезненного сердца, то все они суетны и безполезны".
Кроме всего этого нужно великое и чрезвычайное усердие и прилежание к этому делу и несказанное старание, а главное и всего нужнейшее – помощь Божия. Но и при всем том иногда проходят несколько десятков лет, когда человек вступит в пределы Иисусовой молитвы.
– Почему же она так трудна?
– Потому что ничего нет равного ей на ее высших степенях, где вообще идет и действуется вся наша истинная, духовная жизнь, как это хорошо знают, удостоившиеся благодатию Божиею достигнуть сего высокого состояния. К тому же сие есть одно из высших средств для борьбы с сопротивными силами, как и Лествичник говорит: "бей невидимых супостатов именем Иисуса, крепче этого оружия не обрящешь ничего". Сказано, что в имени Божием – Сам Бог; но чтобы стяжать Бога – это нелегко, и снова тяжко скорбел старец, что ныне делание Иисусовой молитвы почти неведомо людям века сего. И продолжая речь говорил, что оскудение Иисусовой молитвы главным образом происходит от того, что нет наставников и учителей этому душеспасительному делу. Не только что зело оскудела, но, как говорит епископ Игнатий: их нет .
Действительно, настало для нас то печальное время, о коем издалече предвозвестили нам наши родные по духу преподобные отцы, невещественно в горах и пустынях пожившие, а многие и среди мира – во градех и весех, и о имени Господа Иисуса Христа благодатно просветившиеся, ставши великими и славу получившими, как здесь на земле, так в особенности на небеси.
Они говорили, что наступит время, когда вещественность подавит духовное, земные занятия воспреимуществуют, а духовные отодвинутся на задний план. И если бы учение о сей спасительной молитве, по милосердию Божию, не было заключено в писание, то теперь исчезли бы о ней и самые следы. Потом я спросил:
– Как относится псалмопение к Иисусовой молитве и нужно ли оно?
Старец отвечал:
– Это зависит от степени духовного развития; в ком духовное чувство восприяло Самого Господа, в нем же , – по слову апостола, – сокрыты вся сокровища премудрости, разума и ведения (Кол.2,3), тому чтение псалмов, канонов, акафистов и тропарей делается затруднительным, а пожалуй в большей части и ненужным, потому что таковый, непосредственно предстоя лицу Божию умом в сердце своем, не может внимания своего ни на один миг уклонить от сладчайшего Иисуса. То все есть ветхий закон и служит обичительным руководством; есть пестун и детоводитель ко Христу, имея только, по слову святого апостола, одну тень грядущих благ, сокрытых во Христе, как и говорится о сем в чине Божественной литургии: исполнение закона и пророков Ты еси, Христе (Служебник)… И как говорит апостол: кончина закона – Христос (Рим.10,4).
Кроме того – сие можно видеть также в житиях святых угодников Божиих, достигших совершенства. Так у святого Исаака Сирского говорится, что ему известен был один подвижник, который говорил о себе: "одну славу (Псалтыри) еще могу прочитать, но что далее, то хотя буду стоять и долгое время, уже не имею нужды в словесных молитвах". И это, конечно, по причине восхищения его ума в духовный мир. Равным образом и в наставлениях отеческих советуется всякому, кто старается только о приобретении Иисусовой молитвы, а еще не имеет ее, много читать псалмов и песней, канонов и тропарей; и это все до тех пор, пока умные силы его мало-помалу соберутся воедино, придут в состояние недвижимости и непарительности, нужной для сочетания со Христом, после сего ему закон уже не лежит. Сам Дух Святой руководит его в деле молитвы.
Я осмелился спросить:
– Скажите, батюшка, в каком виде и порядке у вас идет Иисусова молитва?
Старец дерзновенно отвечал:
– Только в словах Господи, Иисусе Христе!… а потом, по мере ослабления, прибавляю: "Сыне Божий". Когда же нахожусь в обыкновенном состоянии или даже рассеянности, тогда произношу полную молитву Иисусову, Божественные слова коей настолько мне сладки, любезны и приятны, что решительно не могу оторвать от них сердца своего ни на одно мгновение, слышу, что он влагают мне в душу Божественную жизнь и, как источник многоводный, льют в меня воду жизни; впрочем скажу, что оные три Божественные глагола во имя Святой Троицы, составляют мою преимущественную ко Господу Богу деннонощную службу, пред всеми другими духовными занятиями преобладающую.
– Поэтому вы, стало быть, и никаких молитв не читаете?
– Читаю положенные Святой Церковью молитвы в подобающие времена, но только они не составляют для моего сердца такой крепкой пищи и пития, как имя Иисус Христово. Ибо явственно вижу, что сие всезиждительное и всемогущее имя служит корнем и основанием для всякой молитвы. Конечно, и святой апостол говорит: всякою молитвою и молением молящеся на всякое время духом (Еф.6,18). И святые отцы молились разными молитвами, положенными для верных Святой Церковью, но когда достигали совершенства и Божественного единения, тогда, по необходимости, оставляли разнообразие молитвенное, ибо духовные их силы объединялись в одну точки и непостижимо и единично соединялись с Единым единственным Иисусом, в Котором – Одном, собственно, всегда были и есть свет и жизнь человека (Ин.1,4). Да и кроме того, в книге святых отцев, Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, в 50-й главе о сем говорится, что преуспевшие и достигшие совершенства не могут произнести всей молитвы: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, а произносят только два слова: «Господи Иисусе», или «Иисусе Христе» или же "Христе Сыне Божий!" Или даже только одно слово: «Иисусе!» объемлют то и лобызают, как полное делание молитвы, и чрез это одно бывают исполнены неизреченной сладости и радования превосходящих всякий ум и слышание.
"Известно, что всякое существо конечное есть нечто единое в себе, не смотря на множественность своих свойств и сторон. Чем выше и совершеннее существо, тем больше в нем множественность покорена единству.
Всесовершенное Существо есть чистейшее единство без всякой множественности. И душа наша, как созданная по образу Божию, должна прийти в единство всех своих сил, свойств и способностей" (из духовного журнала).
А к этому всего более способствует внутренняя молитва ко Господу нашему Иисусу Христу, как сие хорошо знают опытные в сем деле подвижники. Существо этой молитвы есть именно собрание ума и всех его помыслов со всех концов земли и заключение их в сердце – средоточие нашего существа, в котором действуется производство молитвы, соединяющей нас с Господом.
Конечно, может быть сомнение: дескать, что за молитва такая, – только три слова, да к тому же не считает обязательно нужным и чтение всех прочих молитв, в коих упражняются почти все истинные православные христиане.
Но благодарение Всевышнему, Всеведущему Господу! Он вдохновил рабов Своих, наших мудрых наставников, преподобных отцев, праведно и свято поживших во время свое, и они, движимые Святым Духом, не оставили ни одного момента из высшей духовной жизни, на которой не дали бы полного объяснения.
Так вот и это состояние описано в книге вышеупомянутых святых отец Игнатия и Каллиста Ксанфопулов. Они говорят, что таковая молитва служит свидетельством оставления грехов тому «духовному» человеку, в котором воздействуется, ибо душа его, возвысясь в Богозрение, соединилась с Господом и в Нем пребывает, будучи чуждою для всякого помышления, хотя бы и в полне духовного, ибо Господь Бог наш превыше всякого слова, образа, мысли и разума (Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 48).
Здесь не будет излишним сделать объяснение слову «слитие», нередко употребляемому святыми отцами в духовном учении о Иисусовой молитве.
Слово «слитие» или, как говорит святой Макарий Великий, сорастворение нашего духа с Духом Христовым, то есть Его Божеством, нужно понимать не так, чтобы при этом терялась самостоятельность нашей души или же ее сознание, погружаясь в Божество, как капля в море, и делаясь одно, сливаясь в единство Божественной природы… Нет, этого нельзя. Но так, что вся душа, собираясь воедино – в сердечном чувстве – всеми своими силами, мыслями, чувствами, желаниями и ощущениями проникается в этом собранном единстве Христовым соприсутствием, как луч солнца проникает стекло.
Это есть ни что другое, как внутреннее сожитие Иисуса Христа в нашем сердце, когда мы слышим в себе Его словеса, Его пребывание, и даже, если можно так выразится, как бы Его дыхание, и бываем с Ним «один дух». Но при всем том, человек сознает себя совершенно отдельным лицом; его личность и самостоятельность отнюдь не теряется и свобода его не подавляется, а только душа его, во всех своих силах, необходимо восходит на степень высшего бытия – блаженного, которое и назначено целью для всякого разумного существа – Ангела и человека.
– Ну, а как Евангелие?
Оно роднит с Иисусовою молитвою. Но всю свою силу, несравненное значение, преимущественную важность пред всеми другими книгами и могущественное действование на сердца человеческие получает именно от имени Иисус Христова, еже паче всякого имени – так что если отнять это имя от Евангелия, тогда оное будет как и всякая обыкновенная книга ума человеческого. Всякому желающему приводворить в своей душе Иисусову молитву, необходимо читать Священное Евангелие как можно чаще и более до тех пор, пока оно будет все в памяти. Это совершенно необходимо, потому что один дух в Евангелии и в имени Иисус Христове, сие, – говорил старец, – я много раз испытывал на деле – в часы охлаждения, лености и нерадения, чтобы возбудить к деятельности усыпленный дух, я всегда почерпаю силу от Евангелия. Едва только прочитаю одну главу, как дух мой получает оживотворение и силу, нужную ему для движения в своей деятельности.
Даже весьма ощутительно и для чувства бывает слышимо, как изливается Божественная сила от имени Иисус Христова, часто повторяемого в Евангелии. И самим делом видится исполнение слов Господних: Аз есмь воскресение и живот; веруяй в Мя – аще и умрет – оживет (Ин.11,25).
Кроме сего – Евангелие самым могущественным образом способствует к раскрытию в сердце любви ко Господу Иисусу Христу, потому что оно одно – и только одно первоначально знакомит нас с Господом, передает Его спасительное учение, повествует о Его страданиях, смерти и воскресении, рассказывает о чудесах Христовых, их же ине никтоже сотвори; и имя «Иисус» сияет в Евангелии светом Божества, как солнце в силе своей. И действительно, оно есть книга всем книгам, как произведение ума безконечного и премудрости всесовершенной Божией, устроившей мир. Поэтому всякому, кто желает утвердить в своем сердце память Божию, или, что то же, молитву Иисусову, совершенно необходимо – как можно чаще читать Священное Евангелие, озарившее всю вселенную светом чистейшего Боговедения. И так имя Иисус Христово составляет корень и основание, центр и внутреннюю силу Евангелия, служит для него краеугольным камнем, как сказано: камень же бе Христос (1 Кор.10,4). Евангелие служит необходимым средством к стяжанию нами в сердце сладчайшего Иисуса, в котором вечная жизнь и Царство Небесное.
Вопрос: Вы сказали, что с трудом или, по крайней мере, не с сознанием первой важности, обязанности и необходимости, читаете все вообще молитвы, святыми Отцами по вдохновению Святого Духа составленные и преподанные Святою Церковью во всеобщее всех Христиан пользование, тогда как пишется и про авву Филимона, что он еженощно прочитывал изустно всю псалтирь и зачало из Евангелия, а другое из Апостола?
Ответ: не презираю я, – отвечал старец, – установления церковного и почитаю существенно нужным и обязательно неизбежным исполнять все, что преподано и заповедано чадолюбивою материю нашею Святой Церковью к вечному спасению своих чад. Но только нужно знать, что в духовной жизни и, тем более, в нашем молитвенном шествии к Господу Богу, есть свои неизбежные меры и степени приближения. На первый раз, как только человек отрешается от мира произволением своим, чтобы служить Господу Богу, – исполнением святых Его заповедей, то разнообразие церковных молитв, псалмов, канонов и тропарей ему совершенно необходимо, потому что ум его еще не может иметь собранности и объединения в единую точку, что бывает по достижении совершенства, а потом уже, по мере проникновения в духовность, или вернее, по мере соединения его с духом, он все более входит в единство и, наконец, объединяется с именем Божиим в нераздельную единичность. Вем человека о Христе, – добавил старец, – в роде нашем и в наше время живущего, который говорил о себе: «во всем мире духовном и вещественном я вижу только два слова: Иисус Христос.»
Сердечное сочетание своего духа с Господом, – это состояние достигается, можно сказать, не многими, особенно в нынешнее время, вообще скудное таковыми стремлениями.
Известно, что человек отпал от Господа Бога множеством суетных помыслов. Ибо в Писании говорится: Бог создал человека правого , то есть с единым неуклонным стремлением к верховному благу; тии же взыскаша помыслов многих (Еккл.7,29).
Отсюда становится нам несколько понятным первобытное состояние невинности первых людей, то есть, когда и теперь мы увидим всю нужду и необходимость подчинения низших сил души высшему началу или духу, который именуется «владычественный ум»; и, как говорит святой Григорий Богослов, первый был поражен грехом, возжелавши равенства с Богом и наполнивши себя сими греховными мыслями. О сем епископ Феофан пишет так:
«Естественное отношение составных частей человека должно быть, по закону подчинения меньшего большему, слабейшего сильнейшему, таково: тело должно подчиняться душе, душа духу, дух же по свойству своему должен быть погружен в Бога. В Боге должен пребывать человек всем своим существом и сознанием. При сем сила духа над душою зависит от соприсущего ему Божества, сила души над телом от обладающего ею духа. По отпадении от Бога, произошло, и должно было произойти смятение во всем составе человека: дух, отдалившись от Бога, потерял свою силу и подчинился душе; душа, невозвышаемая духом, подчинилась телу. Человек всем существом своим и сознанием погряз в чувственность.
Человек до приятия новой жизни в Господе Иисусе Христе, именно находится в этом состоянии низвращенного соотношения составных частей его существа, подобие которому представляет зрительная трубка, когда составные ее части вдвинуты одна в другую.
Так слово Божие, говоря о грешниках, забывающих Бога, постоянно почти называет их плотскими, редко душевными, а духовными не только не называет, даже почитает их противоположными таковым.
Еще о первом допотопном мире сказал Бог: не имать Дух Мой пребывать в человецех сих, зане суть плоть (Быт.6,3).
А что касается Аввы Филимона, совершавшего еженощно всю псалтирь, то о сем нужно сказать: не всем все! Всякому свое дарование, а нам нужно смотреть своего сердца склонность, – в чем оно находит свою духовную пищу и питие.
Что говорит Апостол о раздаянии людям разных даров благодати по мере их приемлемости. всякому дается , – говорит он, – явление Духа на пользу: овому бо слово премудрости, иному – слово разума, другому – вера, иному же дарования исцелений о том же Дусе, другому же действия сил, иному же пророчество, другому же рассуждения духовом, тому – роди языков, а тому – изъяснение языков: вся же сия действует един и Тойжде Дух (1 Кор.12,7-11).
Видите различие благодатных даров и не одинаковое даяние Божие. Каждому свое, что Сам Господь – Серцеведец находит нужным на пользу его и ближних. И в другом месте тот же апостол говорит: да течем на предлежащий нам подвиг (Евр.12,1), то есть кому какой принадлежит: иному на мучение, другому в монастырь на подвиг послушания, кто в пустыню, а кто на воинскую с супостатами брань, – всякому свое призвание. Но сущность всех подвигов есть чистота сердца и любовь, – без сих никто же узрит Господа (Евр.12,14), что по простому понятию нужно разуметь нравственное совершенство, или преуспеяние в добродетели.
И простер старец речь свою о крайней необходимости любви в деле спасения, и лилась речь его, как многоводная река, полная духовного разума. Но всего, за множеством слов, невозможно передать. Только ясно было видно, что без искренней любви к ближнему, все наше житие суетно и ничтожно.
Я спросил:
– Какое держите правило?
Старец отвечал:
– Живя в пустыне и сам для себя исполняя всякую службу и заботясь о всем потребном для жизни, не имею возможности исполнять определенное правило. Кроме того, действие внутренней Иисусовой молитвы, частовременно, по милосердию Божию, возбуждаясь в сердце моем, не допускает исполнять правило, я его не исполняю, производя действо Иисусовой молитвы. Оправдание своему таковому поступку нахожу в учении только что помянутого, святого отца – преподобного Филимона. Наставляя ученика своего на делание внутренней Иисусовой молитвы, он говорит: «аще днем или нощию ощутишь в себе наитие внутренней духовной молитвы, то правилу своему никакоже да не внемлеши. Это значило бы оставить высшее и низойти на низшее, или оставить беседовать с Господом лицом к лицу и выйти из дома и чрез стену простирать к Нему свою беседу. Каковая несообразность, конечно, всякому очевидна.
– А как же Антоний Великий становился на правило в положенные часы, честь воздавая молитве?
– И нужно было ему, как основателю и начальнику, показать всему монашескому роду чин и порядок этого жития. А иначе что выйдет, когда и новоначальный будет жить без правила. Думаю, что оно не нужно тому, кто достиг Иисусовой молитвы. О сем свидетельство нахожу в книге прежде помянутых отцов Игнатия и Каллиста. Они говорят, что чтение, поклоны, разные моления, молитвы нужны нам до того времени, пока не достигнем чистые молитвы. С получением же ее, все остается внизу, и молится человек единственно Иисусовою молитвою, не имея возможности заменить ее чем-нибудь другим во всякое время и при всяком занятии, днем и ночью, даже и во время сна душа его не престает от молитвы, но покоится в ней, как бы во свете лица Божия.
– Вот я, – продолжал старец, – знаю многих отшельников, имеющих ко мне о Господе братскую любовь, живущих здесь в горах между перевалами, куда не заходит и нога охотника, по причине далекости и чрезвычайной трудности пути, – они говорили мне, что всю их службу Божий день и ночь составляют только сии три пребожественнейшие глагола: «Господи Иисусе Христе»… Пример этому показывает в жизни священномученика Игнатия Богоносца, епископа Антиохийского, у коего в сердце, как пишется в его житии, по растерзании его зверями, мучители нашли написанными золотом два слова: «Иисус Христос». Нося в сердце имя Божие, он назван от дела самою вещью Богоносцем. Потому же и все преподобные отцы, угодники Божии, в монастырях и пустынях просиявшие святостию жития своего, как звезды на тверди небесной, называются Богоносцами, что в сердце своем носили имя Божие, – Иисуса Христа и в нем еще при жизни сей на земле были причастниками, хотя, конечно, предначинательно, будущего блаженства.
– В каком положении совершаете молитву?
– Конечно, необходимо стоять на ногах пред величеством славы Божией, которой всякая тварь должна воздавать благоговение, честь, славу и поклонение. Но как служение Господу Иисусу Христу внутреннею молитвою, по слову апостола: непрестанно молитеся (1 Фес.5,17), понимается действом непрестающим, что и производится благодатию Святого Духа, при тщательном самого человека старании, то, конечно, нет возможности всегда стоят на ногах. Да и кроме того, не дозволяет мне сего крайняя слабость моих ног и частовременная боль головы, то я совершаю свои молитвы ко Господу, моления и благодарения большею частью сидя на одре, или даже лежа, или просто прохаживаясь в уединенных и скрытых местах, на подобие святого мученика Иустина, – в каковом положении явился ему святолепный старец и научил его таинству Святой Троицы и преподал ему истинное учение о едином истинном Бог, как о всем этом пишется подробно в его житии (cм. Четьи Минеи, 1-го июня).
Еще я спросил:
– Что нужно монаху прежде всего, чтобы получит милость Божию?
Старец:
– Если монах действительно не увидит себя хуже всякой твари, то не получит ничего. Он должен всегда молится так: Господи, даруй мне зреть грехи мои и все мое греховное растление, якоже есмь; Господи, даруй мне печаль и болезнь сердечную о грехах своих многих, как песок морской. Духа Твоего Святого не отыми от мене; воздаждь ми радость спасения Твоего: сердце чисто созижди во мне, отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти (Пс.50,1-21).
– Знай, – сказал старец, – когда Святый Дух восхощет вселиться в человека, то прежде всего возбудит в нем именно эти чувства. Человек узнает от Духа Божия свою совершенную нищету и убожество духовное; исчезнет в бездне самоосуждения, как капля в море: смирится не на словах только, а в чувстве сердца своего – истинно и действительно. Он будет радоватся при мысли, что мучения его в будущем веке будут легче тех, что приготовлены сатане.
Вот это правильное состояние наше. Таковый на всякого человека смотрит, как на имеющего в себе святыню Божию, с нерешимостью рассуждая в себе: кто весть, может он в сердце своем стяжал Того, Кто превыше всего?
Я спросил:
– Кто вас научил Иисусовой молитве?
Старец:
– Когда я из мира, в молодых летах, пришел в монастырь к великому мужу в Киев, то, исповедавши меня в тяжких и великих моих грехах, коих ему дотоле не приходилось ни от кого слышать, как он после признавался, святой муж сказал мне по великости и чрезмерности грехов твоих и твоего душевного растления, требуется тебе приобрести и величайшую добродетель, которую, если со всем усердием и старанием начнешь отсель, то благодать Божия, всегда немощные врачующая и оскудевающие восполняющая, благопоспешит тебе в добром начинании.
Итак, вот отсель начни, и даже до дней старости не прекращай носить во внутренности сердца твоего всезиждительное, страшное для всей твари, сладчайшее имя создателя твоего – Господа нашего Иисуса Христа, Имже вся быша . Где бы ты ни был, что бы ни делал во всяком времени, мест и занятии, присно глаголи устнами твоими: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, как заповедуют сие божественные отцы.
Тогда, по мере преуспеяния твоего в этом, по истине душеспасительном упражнении, очистится ум твой от суетных помыслов и освятится сердце твое благодатию Святого Духа и узришь невечернюю зарю вечной жизни, но не на старости лет.
Ибо ничего нет для человека толико потребного, как то чтобы сердце его соединилось Ипостасному Слову Божию, Иже есть сияние славы Божией; носит же всяческая глаголом силы своея (Евр.1,3). Говори Ему: Ты бо еси Бог, содержаяй ум мой, да не преодолеют его лукавые помыслы, но в Тебе – Творце моем – да упокоевается, яко велико имя Твое любящим Тя .
Глава 8.
О зверях, птицах и видах Кавказской природы Беседуя так и наслаждаясь медоточием словес, от святого и великого старца исходящих, мы и не заметили, как ночь уже давно покрыла нас своим покровом, и полная луна разливала свой серебристый свет на всю страну. Она была ниже половины неба и тем показывала, что время было далеко за полночь.
Неизменная другиня пустынников и неразлучная спутница их одинокой жизни – птица филин или попросту сова, которую святой Исаак Сирский – восхваляет в своей книге как любительницу безлюдных стран, радующуюся, когда достигнет необитаемых мест, давным-давно, еще с вечера летая посреди холмов и горных ущелий, оглашала всю пустынную окрестность своим заунывным голосом, какою-то отрадною тоскою, поражающею душу. Любезна эта птица пустыннику. Сам Господь милосердый сотворил ее для утешения ему. В каких бы дебрях или трущобах ни укрывался пустынник, – она тут. Едва только зайдет солнце и наступят сумерки, как она уже кричит своим заунывным, плачевно-могильным голосом, носясь промежду деревами, по скалам и ущельям. И как этот голос роднит и согласует душевному настроению пустынника!…
Восстанет он ночью на Божию службу, и снова слышит тот же похоронный плач… могильный крик птицы пернатой… как будто бы осиротелая мать, в горести сердца, неутешно оплакивает своего возлюбленного сына, во цвете лет похищенного неумолимою смертью.
По правую сторону от нас, вниз, на довольно значительном расстоянии и пожалуй на половине подъема от Урупы (реки), по склону горы, слышно пасется стадо оленей – питаются они сочною травою.
Явственно доносится тихим ветерком до слуха нашего их храпение ноздрей, топот копыт и движение, а порою и голос ревения, когда одна другую ударит копытом или же рогами.
Внизу на самой Урупе, где волки имеют свое постоянное место пребывания, идет дикий вой и тянется всевозможными голосами нескончаемая песня – по обычаю. То хищные звери, и звуки их песни лесной наводят страх и боязливость, как бы от присутствия злобных врагов. От них вниз и вверх по течению Урупы, – в ельнике и соснах, по подгорьям и склонам гор движутся большие стада свиней, кои во множестве силы своей не боятся ничего, стеною пойдут на всякую сопротивную (себе) силу и никакой сильный враг не устоит особенно против страшных клыков кабаньих. Только медведь, этот хитрейший зверь, часто следуя за ними, только того и смотрит, как бы схватить малого детища, кой когда взревет, задравшись с товарищем своим, ревнующим о успех собрата своего. Но подчас плохо бывает и ему, когда не успеет зараз придушить схваченного порося. Если же сие закричит, то свинии, уже зная своего всегдашнего врага, с быстротою стрелы бросаются к тому месту, и несчастный в один миг бывает разорван на клочки. Не менее удивительное зрелище бывает и тогда, как медведь, бывает, взобравшись на плодовитое дерево, поедает груши, орехи, яблоки или каштаны. Но вот вдруг заслышит, что к этому же дереву подходят свинии, тогда он враз падает с великой высоты на низ, как бы большой камень, и стрелою бросается в бегство в противоположную сторону. Так же падает он стремглав с дерева на землю, когда охотник ударяет его пулею из оружия.
Лает лиса, как собака, поймавши беззащитного зайца, а жиган, стоя на холме, свистит носом, как в дудки; козел же имеет такой обычай: как только заметит присутствие человека, то, убегая, непременно заскрипит голосом своим, как колесо в телеге несмазанное.
По голым горам живут безчисленными стадами только одни туры (подобие овцы, но несравненно больше ее); они настолько бойки и быстры в движениях, что подобятся крылатым. Какая бы ни была глубокая пропасть, добегая, враз кидается головою вниз, потому что рога у них ужасно велики, а на лбу чрезвычайно толсты, и, падая ими на камень или скалу, не терпят вреда. Редко удается охотнику подстрелить его.
Где днем виднелись чабаны со стадами, там теперь горели огни, лаяли собаки, чуя татьски подходящего волка – похитит незлобивого ягня. Вид пылающих костров, как и вообще вид огня в ночное время, особенно в местах глухих, удаленных от людского селения, обыкновенно производит на душу впечатление дивное, никаким словом неизъяснимое. Оно похоже на то, какое рождается от зрения ночью на небо, усеянное звездами. И как здесь, так и там в чувстве сердца нам слышится соприкосновение с миром загробным. Это огненное видение, среди темноты, бывает как бы лучом духовного света из мира невещественного, как струя из области безтелесного бытия. Оно напоминает собою, что есть где-то за пределом видимого – страна света невечернего, незаходимого. Есть жизнь во свете лица Божия, где светит незаходимое Солнце Правды, озаряя лучами блистания Своего всю разумную тварь, которая и наслаждается неисповедимым блаженством, вкушая радость Божественного лицезрения в пучинах присносущества Божия. А мы, земнородные, находимся в глубоком мраке и непроглядной темноте, и как бы хотелось войти и погрузится в эту светящуюся точку и улететь туда, идеже лики святых, Господу угодивших, и праведницы сияют, яко светила.
В сию минуту припоминалась мне песнь церковная, в честь нетленные Богоотроковицы составленная: Чистую светло почтим… Огнь Божества неопально во чреве приемшую и родшую Создателя своего . Но, впрочем, нужно заметить, что это дивное и преестественное впечатление бывает не тогда как светит луна и лают собаки, а когда все утихнет и глубокий мрак покрывает всю страну, как мрачная одежда покрывает тело, на котором лежит. А в высотах небесных и его необъятных пространствах тихо и безмолвно творит шествие свое слава Божия, образом величественным, торжественным, поражающим и восхищающим.
Конечно, это мы читали другую страницу книги природы и не глазами, как днем, а слухом, – и прославляли неистощимую премудрость Божию.
Но воссияет солнце и лягут звери в ложах своих, и изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера. Яко возвеличишася дела Твоя Господи, вся премудростию сотворил еси. Буди слава Господня, во веки (Пс.103,31).
И так мы заснули на высотах земли, как бы на небеси в заоблачной сфере и телом и душою будучи превыше всего дольнего.
Глава 9.
Краткая биография старца Встали утром, когда солнце уже вышло из-за гор, щедро и богато разливало ослепительные лучи свои на всю окрестность; несметный хор птиц хвалил Бога и Творца своего, изливаясь в глас всевозможного пения.
Неисповедимый аромат благоухающих цветов, и живая свежесть травяной растительности, неприметным движением поднимаясь от нижних курганов, а равно и от противоположной стороны, обдавали нас волнами райского услаждения.
Я же, непотребный, будучи поражен необычайною беседою старца и сознавая против его свое всеконечное убожество и духовную нищету, не смел даже и взглянуть на него.
Наконец, превозмогши себя, бросился к ногам его со многими слезами и, умоляя его, говорил:
– Отче праведный! видим, что понятия ваши в духовной жизни совершенны, тонки, глубоки и многообъемлющи, и разум Ваш просвещен Христовою благодатию, и не отступим от Вас, пока не сойдете на низ в нашу хижину и совершенно не наставите нас на путь спасения!
И соизволил старец быти по прошению нашему.
Дорогою я спросил старца:
– Скажите пожалуйста имя свое святое, страну рождения своего, честное звание дорогих своих родителей и степень своего образования, ибо вижу, что вы причастны были в юности наук мира сего, и мудрость земная не была укрыта от любознательного ума Вашего, а без этого, как известно, трудно так глубоко проникнуть в духовные предметы.
Стал говорить старец:
– Я получил образование в духовной семинарии; в юности своей проводил жизнь до конца злочестивую и беззаконную, как более нельзя: не верил в Бога, отрицал Его бытие, смеялся над Евангелием, попирал всякую святыню; в церковь не ходил, Святых Христовых Тайн не приобщался; а если же когда сие последнее и исполнял по принуждению семинарского начальства, то кощунственно, ругательно и посмеятельно; пьянствовал, буйствовал и неудержно творил всякие гнусные и студные дела, их же не вем есть и глаголати.
Человеколюбец же Господь, в безпредельном Своем милосердии, не хотяй смерти грешника; но по слову святого апостола, – идеже умножися грех, преизбыточествует благодать Его, – явил на мне окаянном и имени человеческого недостойном, презельное богатство Своего милосердия.
И когда я приближался к окончанию своего учения и готовился к переходу в богословский курс, наслал на меня болезнь некую – странную, позорную, мучительную, какая едва ли когда и слышалась в роде человеческом. Нельзя было ради ее необычности ни поведать кому-нибудь о горе своем, ни взыскать помощи. Да и кто поможет, когда Господь во гневе Своем праведно карает грешника, заслужившего Божие негодование отчаянием, презорством ко всему святому и неистовством своего нрава.
Находясь в столь горестном злострадании, и кроме смерти ничего впереди себя не видя, за которою неминуемо ожидали меня вечные муки адовы, я пришел в трепет, все внутренности мои поколебались неисповедимым страхом. Хотел бежать от лица Божия на страну далече, яко же Каин, но побег не имел места и никакое укрывательство было невозможно; я пойман был судом Божиим на самом месте в делах преступления.
Вспомнились мне слова доброй матери моей, которая, любя меня более всех своих чад, бывало говорила мне, когда я был еще отроком, чистым душою и телом, и благодать Божия почивала на мне: «чадо! помни Бога и храни Его заповеди святые – и будешь счастлив в нынешнем веке и в будущем. Если же пойдешь путем греха, будешь сам себе враг – погибнешь на веки и никто тебе тогда не поможет». Так же вспомнил я жития святых угодников Божиих, коих много читал, бывши еще в первых классах училища, как некоторые из них тоже были прежде грешниками, но покаялись.
Начал возводиться к надежде спасения, а благодать Божия, того только и ищущая, чтобы обращать грешников от заблуждения путей их, помогла совершится спасительной перемене. Я вознамерился поступить в монашество в твердой надежде, что за это не только Господь простит мне все грехи мои, но и продлит жизнь мою на покаяние ради славы Своего милосердия, еже и бысть.
Тот час же уволился из семинарии, не окончивши своего полного образования. Но по выходе еще два года промедлил в миру, занимая должность поселянского учителя, но видя, что болезнь моя не проходит, а греховные навыки по-прежнему властительствуют надо мною, на двадцать третьем году своей жизни отправился в путь, в монастырь…
Спросил я:
– Скажите мне имя ваше святое.
Старец отвечал:
– Родители во святом Крещении наименовали меня Димитрием, а при пострижении в скиту наречен Дисидерий.
И жил у нас старец две недели, объясняя нам стези монашеской жизни.
Глава 10.
Вечная жизнь в Сыне Божием и разъяснение о том, что требуется для того, чтобы быть ее участником Вечная жизнь всегда была и есть в Сыне Божием. Для того, чтоб быть ее участником, необходимо соединиться своею душою с Источником ее – Сыном Божиим. Во-первых – верою в Него, яко своего Спасителя, Сына Божия и Бога и таинствами Святой Церкви; – во-вторых, принятием, и, лишь по силам, исполнением Его Евангельского учения. Потом достойным приобщением Его Пречистого Тела и Святейшей Крови – в Таинстве Евхаристии.
Затем, чтоб всезиждительное имя Его, Божеству сопричастное, всегда носить во устах своих, во уме же и сердце, присно глаголя: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Без сего соединения с Сыном Божиим, спасение для нас не возможно, ибо Он есть единственная дверь в вечную жизнь (Ин.10,9) и единственный путь ко Отцу Небесному (Ин.14,6). Помимо Его нет туда ни пути, ни входа.
Но чтоб всегда иметь сие спасительное единение наших душ с Господом, к сему весьма способствует память Божия или молитва Иисусова, которая, по своей краткословности, удобно может быть произносима нами всегда, во всякое время, при всяком занятии и на всяком месте, – днем и ночью – непрестанно, только бы было к этому наше усердие.
Она есть как бы златая вервь, держащая нашу душу и все ее силы, желания и чувства соединенными с Господом и оттуда почерпающими на себя освящение, силу и крепость.
Она есть как бы невидимая духовная струя, непрерывно льющая силу Божию – святую благодать Его – в нашу душу от приснотекущего Источника – Спаса Христа, Сына Божия, никогда же оскудевающего, но, по мере расширения нашей духовной вместимости, умножающего свои благодатные струи.
Молитву святой Григорий Синаит не убоялся назвать Богом (см. в его книге главы о заповедях, догматах и пр. 113, 5-й том рус. Добротолюбия, епископа Феофана). Потому, без сомнения, что в ней он ощущал страшное присутствие Всемогущего, Вездесущего, Вседержавного Бога, и, пребывая в молитве, по необходимости, прикасался духом ума своего к Богу, по слову святого апостола, и обожался, делаясь причастником Божественного естества (2 Петр.1,4).
Не по этому ли самому и имя Иисус Христово страшно для всякой твари. Пишется, что Его трепещет ад, содрогаются адские узилища, бежит в страхе и трепете злая, богоборная отступническая сила от места того, где произносится верующими и любящими Бога сие превеликое имя.
Без всякого прекословия и сомнения, это от того, что в имени сем находится Своим присутствием Сам Господь Иисус Христос – Бог великий, и дивный, и страшный, Иже созда небо, и землю, и море, и все, яже в них .
Господь Бог наш, будучи Вездесущ, как Дух чистейший и безпредельный, все наполняет Своим бытием, находясь весь на всяком месте владычества Своего. Точно также Он находится всем Своим бытием в Святом Своем имени "Иисус Христос", как это дается явственно ощутить сердцем тем благоговейно молящимся людям, кои, живя свято – во смирении, любви ко ближним и в целомудрии, носят сие святое, превеликое и преславное имя по среди персей своих, как Божию святыню, ею питаются, ею наслаждаются, ее имея источником блаженства, соединяясь в ней с самым Сыном Божиим – Иисусом Христом.
Вот теперь и посмотрите – какая честь, похвала и достоинство неотъемлемо принадлежит тому человеку, который всегда носит превеликое имя сие, хотя бы только во устах, еще не имея сил держать его в сердце, во глубине души. И в этом состоянии он страшен сопротивной сил диавольской, ради Господа Иисуса Христа сокрушившего державу вражию, имя которого произносится человеком.
Знали силу имени Иисус Христова святые и богоносные отцы и источались в слове, восхваляя молитву именем Иисус Христовым, которая обыкновенно называется Иисусовою.
Но увы! в нынешнее время сия священная молитва предана всеконечному забвению; почти нигде нет следов ее, а если где и проявится признак ее, то стараются подавить и погасить, – конечно, потому, чтобы этим не нарушился их греховный покой, во мраке и сени смертной сущий.
Но это нас не оправдает пред Богом, а нужно всем и каждому всегда читать молитву Иисусову, при всяком занятии, во всякое время и на всяком мест, имея ее непрерывною, как свое дыхание. Как и научают о сем все божественные отцы.
Слышим в Евангелии Владычный глас Господень, с Отеческою любовию и как бы молением, обращенный ко всему человеческому роду: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии и Аз упокою вы (Мф.11,28). Видите – как милостивно, кротко и любовно зовет нас к себе Владыка наш Господь Создатель и Промыслитель. И зовет затем, чтоб успокоить нас от зол и бедствий, в коих мы погружены, по своему душевному и телесному состоянию, как рыба в море. А он есть покой, радость и блаженство.
Пучина милости, щедрот и человеколюбия. Есть свет невечерний, вечный, незаходимый; сияние Божественной славы и образ Ипостасей Его, – и Он озарит нас светом Лица Своего, просветит (сущую) в нас греховную тьму, которая исчезнувши, даст в сердцах наших сиять святыни Божией, блистаниями небесной радости, причастными ощущениям Божества. И в этом состоянии мы найдем для себя вечный покой и Царство Небесное.
Путь же к сему есть, при исполнении евангельских заповедей и вообще всего Христова учения, память Божия или любовь ко Спасителю, выражаемая непрестанною к Нему молитвою, что самое и производит вселение Божие в нашу душу. Как, согласно сему говорит святой Исаак Сирский, что вселение Божие в нашу душу, есть вселение памяти Божией, а память Божия и молитва есть одно и то же.
Она есть одно дело Ангелов и человеков и последних возвышает до степени небесных чиноначалий, когда в глубоком сокрушении и сердечной печали о грехах и во смирении действуемая, молитва, поставляя и держа нас пред лицом Божиим, дает возможность уму нашему являть собою подобие Ангельских чинов, выну предстоящих престолу Трисолнечного Божества, и непрестанно возносящих хвалебные песнопения в честь и славу неисповедимого Божества.
Только, конечно, великое различие между человеками и Ангелами. Сии, последние, будучи не вещественны и преисполнены Божественною силою, как многоразлично ей причастные, не имеют утомления и перерыва в своем ко Господу Богу служении, а мы, будучи плотяны, вещественны и, что всего хуже, обремененные грехом, отнюдь не можем подражать им в постоянстве и неусыпности их непрерывных славословий. Но на малое время возвысивши ум к Богу, снова низвергаемся долу тяжестью телесною и слабостью ума, сюда невольно увлекаемые. Но душелюбец Господь, Иже любит сущая вся и ничесоже гнушается, яже сотворил, приемлет и сие наше малое приношение, яко жертву в воню благоухания духовного, смотря на доброе произведение наших сердец, которое Он прежде всего взыскует от нас. А когда усмотрит оное, то преизобильно изливает на нас щедроты своей благости и вся Божественные силы, яже к животу и благочестию.
И так, насколько возможно, будем устремлять к Источнику духовных благ – Всемогущему Богу – свои внутренние силы, ум, волю и сердечное чувство, на которых отпечатлен образ Божий, всегда влекущий нас к блаженному и вечному единению с Ним, отображения которого состоят в явлении (отражении) на себе Божиих совершенств и в подражании Божиим свойствам.
Сия Божественная, священнейшая молитва потому для нас драгоценна, что, при своей краткости, удобно может быть нами произносима навсегда, а по силе Божественной, в ней заключенной, вполне утоляет нашу духовную алчбу и жажду причастием Божества, которого ищет дух наш, как насущного хлеба. Хорошо знают приобщившиеся святыни ее усердные молитвенники, какие источники благостыни изливаются в сердце наше от Господа Иисуса Христа, сущего в сей молитве!?… Какая небесная, восхищающая, ни с чем несравнимая радость воссиявает в духе нашем, когда святая молитва сия, держимая достодолжным настроением души, войдет в наше сердце. Здесь тогда воистину наступает праздник Божий – веселый и радостный, потому что светом Божиим озаряются вся внутренняя наша, прогоняется прирожденный мрак души, – сердце, сочетавшись с Господом, изменяет свою естественную дебелость в духовное свойство желание искончавается и входит человек во дворы Господни, пред лице Бога Иаковля, воспевая песнь богокрасную.
Нет сомнения, что для успешного производства молитвы, требуется всю жизнь свою изменить на лучшее, стараясь, сколько для нас возможно, пребывать во исполнении евангельских заповедей, в особенности храня ко всем любовь, милосердие и сострадание, пребывая в чистоте помыслов и душевных чувств и целомудрии тела, смиряясь пред всеми в сердце своем и держа себя ниже всех – и образом, и видом в помыслах своих, движениях и во всем своем поведении. Все ревнители о спасении, кто бы ни был, – могут приступать к занятию Иисусовою молитвою. Сначала Господь всякому дает вкусить ее духовную сладость. Но потом бывает и так, что отступает духовное утешение, сердце делается жестоким, холодным и не только не расположенным к занятию молитвою, но даже как бы враждебным к сему, ум неудержимо наполняется помыслами всевозможного свойства. Состояние тяжкое, безотрадное. Здесь многие из начавших молитву Иисусову не выдерживают, а, оставляя ее, по-прежнему начинают быть в суете ума и в праздных суетных мыслях, в чем пребывают и все сынове века сего, преданные суете и земному попечению. Но это трудное состояние необходимо нужно пережить. И хотя, быть может – по случаю совершенной расточенности ума и сердечного упорства – и можно оставить молитву на время, но, всеконечно, оставлять ее не следует. Следует долгим временем, трудом и усердием стяжать мало-помалу духовное сокровище молитвы, которая соединяет нас с Богом, причастными творя вечной жизни. А без молитвы, как пишут божественные отцы, соединиться с Богом невозможно. Обыкновенно говорят: «разве молитва рассеянная, невнимательная, исполненная всевозможных помыслов угодна Богу?!…» Но ведь нужно знать, что сразу делать хорошо никакое дело невозможно. Всякий знает по опыту – сколько времени – трудов и заботы стоило каждому из нас научиться делу своему, коим занимаемся в своей жизни. Так и молитва, которая есть высочайшая наука, – небесная, Божественная, священнолепная, как непосредственно соединяющая нас с Создателем нашим, необходимо должна пройти первые степени своего к ней обучения и навыкновения, в состоянии крайне слабом, несоответствующем ее великому достоинству. Но это не должно служить для нас причиною и предлогом ее оставления и пренебрежения. Потому что иначе нельзя. Но когда мы, при помощи Божией, пребудем прилежно и старательно, насколько сие возможно для нас, в ее первых степенях, то этим откроем себе путь в дальнейшие ее стези, кои хранятся на ее высочайших степенях. Но сих высоких мер преждевременно желать и искать никак не должно. Это будет посягательством на Божию святыню и незаконным вторжением в сокровищницу духовных благ, кои даются Богом, по Его усмотрению и праведному воздаянию, за труды по деятельному очищению себя от страстей и за усердное упражнение в первых степенях молитвы. Видится, что великое зло происходит, когда неопытные молитвенники, не утвердивши себя в чувствах покаяния, не сознавши своего всецело растленного грехом состояния, не прочувствовавшие всеконечной слабости своих сил для делания добра, устремляются без опытного руководства, а самочинно и самонадеянно в духовную область.
Их постигает гнев Божий и они впадают, в так называемую на монашеском языке, бесовскую прелесть, которая есть самообольщение, то есть почитают истиною то, что есть сущая ложь. Себя считают праведниками, будучи за самомнение отчуждены от жизни Божией; не нуждаются, а даже презирают советы старших, что хуже сего. О сем учение святых отец таковое: «нужно прежде совершить предыдущее, а потом переходить к последующему». Каждая добродетель – есть матерь следующей за нею. Если оставишь матерь, рождающую добродетели, и устремишься ко взысканию дщерей, прежде стяжания матери их, – то добродетели эти соделываются ехидными для души. Если не отвергнешь их от себя – скоро умрешь. Так говорит, великий во отцах и подвижничестве, святой Исаак Сирин.
Из сего видится, что требуется постепенное восхождение на высоту добродетели, от низшего к высшему, а не наоборот.
Глава 11.
Подробное разъяснение о первой степени Иисусовой молитвы На второй день по приходе к нам старца я, непотребный, снова с послушником своим обратился к нему с прошением, чтобы он со всею подробностию разъяснил нам все, относящееся к делу умно-сердечной Иисусовой молитвы – и, конечно, всего лучше от своего личного опыта, как известно, действующего всегда, поразительнее и влиятельнее, чем чтение книг.
Услышавши сие, старец снова засиял духовным светом от сердечного восторга, ибо не мог сохранить спокойствия при мысли о величии имени Иисус Христова и о тех действиях, какие оно производит в человеке, когда он носит его посреди сердца своего, что известно было старцу по опыту, и возрадовался он духом, видя возможность поделиться с ближними сокровищем небесным, которым обладал, потому что имел искреннюю любовь к ближнему своему.
Старец сказал:
– Похваляю, братие, ваше святое желание и молю Бога, да даст вам, по богатству славы Своея, утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися верою Христу в сердца ваша.
Прежде всего нужно сказать, что одно упражнение Иисусовой молитвою никак не состоится, если мы при этом не будем стараться, по силам своим, о исполнении всех заповедей Божиих. Исполнение Христовых заповедей действительно есть почва, на которой только и может произрасти спасительное древо Иисусовой молитвы. В противном же случае, то есть при произвольном нарушении Божественного закона, произойдет то, о чем говорится в Писании: одною рукою созидать, а другою разорять – что выйдет – один труд (Сир.34,23).
– В частности же, – продолжал старец, – как мы и сами испытали в опыте жизни своей и не один или два раза, а почти ежедневно, нужно непременно хранить ко всякому ближнему искреннюю любовь.
Приступая к научению сей молитвы, нужно как стеною каменною оградить себя осторожностию, старанием и вниманием, чтобы как-нибудь не оскорбить ближнего своего – ни словом, ни делом, ни взглядом, ни мыслию, отнюдь не обращая внимания на его малый чин, звание и положение, хотя бы он был по состоянию и образованию самый последний. Напротив, к таковым-то еще нужно оказывать большую и преимущественную любовь, здесь она может свидетельствоваться истинною и действительно нелицемерною, потому что высоких по положению в жизни людей, – богатых и славных – мы можем любить, имея в виду свою пользу, а здесь этого не имеется в виду, и любовь бывает истинная, святая, совершенная.
Если же по нашей слабости и греховным привычкам и, что всего более, по невнимательности и рассеянности, оскорбим кого-нибудь из братий своих, то нужно употребить все зависящие от нас и возможные средства непременно умиротворить его и спросить прощения и сделать его спокойным и мирным. Заметьте, сказал старец, это в молитве главное. Не соблюдая сего, не будете иметь успеха в молитве, хотя бы и годы пребывали в ней и днем и ночью. Это мы испытывали, добавил старец, во всю свою жизнь и из опыта выводим таковой закон и правило, что нужно связать себя непременным обязательством, и не как-нибудь легко или просто, но поставить его главным, коренным, существенным, чтобы никого никогда не оскорбить никаким действом. Пример этому видим в писании у святых отец. Святой Иоанн Лествичник, описывая Александрийскую обитель и в ней знаменитого Авву, сообщает, что там братия прежде всего обучались тому, чтобы не уязвить совести брата, а далее говорит, что между ними были утверждены некие тайные знаки, коими они напоминали друг другу о умном делании, даже и во время трапезы. Согласно сему пишет и святой Исаак Сирский: «если хочешь быть умом своим в общении с Богом, то прежде всего постарайся о том, чтобы соделать милостивым свое сердце, ибо этим более другого мы можем уподобляться Отцу Небесному, как говорит и Спаситель: будьте милосерды, якоже и Отец ваш Небесный милосерд есть (Лк.6,36)».
А святой патриарх Иеремия о милосердии учит еще сильнее. «Положим, – говорит он, – что кто-нибудь имел бы своим другом Самого Господа Бога, то само собою разумеется, что чрез это он имел бы своими друзьями и всех небожителей».
Так и здесь: кто имеет в своем сердце добродетель милосердия, то вместе с нею он имеет и все другие добродетели, и это потому, что она есть исполнение закона и корень добра.
Поэтому и Господь наш Иисус Христос на Своем Страшном Суде будет исследовать и судить дела милости, содеянные нами своим ближним.
Второе необходимое условие к стяжанию Иисусовой молитвы, равное первому, есть смирение. Нужно поставить себя в образ мыслей самого уничиженного свойства, не сравнивать себя с другими, а почитать себя хуже всякого человека не на словах, а в чувстве сердца своего истинно и действительно, самою вещию, понятием о себе и чувствованием себя.
Ничто так не препятствует нам в духовном к Богу приближении, как мнение о себе; это такая язва, прирастающая к душе нашей, что даже самый по положению низкий человек и то имеет о себе высокое понятие по тем или другим своим способностям.
И вот истинное свойство действительного нашего духовного преуспеяния состоит в том, чтобы увидеть себя в сердце своем хуже всякой твари. Конечно, противится сему сознание наше, а ведь, если рассмотреть безпристрастно, то пожалуй и выйдет справедливо.
Всякое животное живет по природе и не преступает законов своего естества. Оно любит господина своего, питающего его, усердно служит ему всеми своими силами; мы же, люди, не так, – не хотим знать Создателя своего и Господа, приведшего нас в бытие и дающего вся обильно в наслаждение и обещающего нам вечный живот, но нередко враждою восстаем на Благодетеля своего, говоря Ему в сердце своем: путей Твоих ведати не хотим; отойди от нас! … (Иов.21,14). О сем жалуется Господь на нас у пророка Исайи: позна вол стяжавшего его, и осел ясли господина своего, Израиль же Мене не позна и людии Мои не разумеша (Ис.1,3).
Бывает также нередко, что человек совсем выступает из чина своей природы и производит дела ему несвойственные. Вторгается во всякую область ему чуждую и творит опустошения повсюду, хотя бы завладел всею землею и всеми ее государствами и богатством – остается ненасытим и это потому, что здесь его деятельность и стремление идет не в той силе и не там, где должно. Человек создан по образу Божию, и только Бог может насытить его безконечное желание, – равно как Иисусова сердечная молитва, которая, по учению святых отец, есть источник всех благ духовных, как соединяющая нас с самым источником их, Господом Иисусом, а не обладание миром.
Смирение есть такая несокрушимая сила, что против нее никто стоят не может: ни демоны, ни злой человек и ни добрый. Сам Всемогущий Господь, непреклонный во всемогуществе и неприступный во славе милостиво преклоняется ко смирению, как говорит псалмопевец: кто яко Господь Бог наш на высоких живый и на смиренные призираяй (Пс.112,5-6).
Святой Иоанн Лествичник пишет: обретаю, что Манассия, еврейский царь, согрешил паче всех, так что если бы за него и весь мир постился, то ни мало бы не мог удовлетворить, но смирение помогло ему выйти из адской глубины.
А что смирение укрощает и смиряет всякого злодея – это, между прочим, можно видеть из опытов и нашей жизни.
Рассказывал мне один пустынник, товарищ мой по жизни: иду, – говорит, – дорогою, по берегу моря в монастырь; погода прекрасная – вечер, – и так мне радостно; по обычаю занимаюсь Иисусовою молитвою, как слышу за собою тревожное движение, – оглянулся, спешно догоняет меня абхазец, высокого роста, страшный видом, в руках балта (вроде топора на длинной рукояти), хватает меня за грудь и с великим неистовством кричит: «давай деньги, а то сейчас смерть!…» Я, говорит, перепугался и с великим трудом высвободился из рук его и тотчас пал пред ним на колена, поднявши руки вверх, воззвал умилительным гласом: «помилуйте грешную душу». И это мое смирение поразило его как копьем; злодей вмиг изменил свою ярость на кротость. Засмеялся и говорит: «я пошутил… иди к нам в саклю, недалеко отсюдова, будешь хлеб ясти». Но мне уже, – говорит – не до хлеба, а даруй Бог ноги скорее утекать».
Другой случай рассказывал о себе схимонах-пустынник N: только, говорит, с великим трудом выбрался из лесу на шоссейную дорогу, как встретил меня великого роста человек из рабочих, увидев меня, неистово заорал громовым голосом: «а, ты здесь!…» и со всего размаху ударил меня в щеки так, что я повалился на землю, потом схватил меня и ищет воды, чтобы утопить… Я тоже, говорит, с великим смирением упал к нему в ноги и умиленно прошу о помиловании. Злодей милосердился и пустил меня на свободу.
Видите непобедимую силу смирения, что никто против лица его стоять не может – ни варвар, ни демон, ни злой человек.
Даже звери – и те уступают силе смирения. Случается порою, на дороге толпою нападут псы на идущего странника и готовы растерзать, но если он сядет на землю или ляжет, – враз умолкнут и отойдут никак не вредивши. Сопротивление же им вызывает ожесточение. А бесов смирение опаляет, как пламень огненный; бегут спешно оттуда, где увидят смиренное действие.
Эти последние повести, быть может и не совсем интересные, высказаны собственно в похвалу добродетели смирения, которая утверждает все наши разумные действия, а без смирения не угодно Богу все наше житие. Говорит и святитель Феофан: «вся жизнь истинного христианина есть ни что иное, как непрерывное восхождение на высоту сознания своей бедности и чувства самоуничижения. Чем больше кто растет в добродетели, тем больше сознает, чувствует, что он ничто. А отсюда какое истекает обилие добродетелей: тут смирение, самоукорение, неосуждение других, безгневие, непрекословие, невозмущаемый покой».
Про великого Антония пишется, что умирая говорил братиям: «люди славили меня и ублажали, но что касается собственно меня самого, то вся моя, довольно продолжительная жизнь, была, не что иное, как непрестанный плач о грехах своих».
Третья приготовительная степень к стяжанию Иисусовой молитвы, тоже не меньшего значения, есть чистота души и тела или целомудрие, о чем святой апостол Павел в послании к евреям говорит: имейте мир (любовь) со всеми и святыню (целомудрие) ихже кроме никтоже узрит Господа (Евр.12,14). А святой Иоанн Лествичник говорит: «если Дух Святый есть Дух чистоты и святыни, то ничего Он так не гнушается, как блудной мерзости». И Священное Писание в Ветхом Законе говорит: в злохудожну душу не внидет премудрость , то есть Христос (Прем.1,4-5).
Четвертый столп умного делания есть сокрушенное сердце о своем греховном состоянии и о всецелом растлении своей природы, которая в своем естественном состоянии отнюдь не способна к произведению истинно добрых дел, как свидетельствует Святое Писание Ветхого и Нового Завета. В первом сказано: «прилежит человеку от юности помышление на злое, а во втором святой Апостол глаголет: не еже хощу доброе творю, но еже не хощу злое – сие содееваю ». Познание своей греховной растленности и есть необходимейшее и одно из существенных условий к стяжанию спасительного действия Иисусовой молитвы.
На сих столпах, присоединивши к ним исполнение всех прочих христианских добродетелей, и будем созидать высочайшую добродетель – любовь Божию, простее – Иисусову молитву, которая в ряду добродетелей занимает первенствующее место настолько же возвышенное, насколько Бог превыше всего. А потому, согласно всем святым отцам, она именуется царицею всех добродетелей, материю, корнем и основанием всего христианского благочестия. На имени Иисус Христове, как и выше замечено, содержится как вера наша христианская, так и все церковное богослужение и благочестие. Всему этому оно есть корень и основание. Но преступим прочее, Бога призвавши на помощь, к изложению учения о Иисусовой молитве. Она, согласно тройственности нашего состава, разделяется на три степени; на телесную, душевную и духовную.
И вот, чтобы стать в этом деле на настоящую дорогу и незаблудно дойти до Христа, как говорит Первозванный единокровному: обретохом Мессию, еже есть сказуемо Христос (Ин.1,45). Прежде всего нужно молиться Господу, по заповеди Его, как Он возвестил: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15,5), и апостолы также нашли нужным молить о сем Господа: Господи! научи ны молитися (Лк.11,1).
Потом нужно начать дело молитвенное с самой первой и начальной степени, неизменно следуя закону постепенности, который, если необходимо соблюдается в делах века сего, то тем более необходимо в духовном возрастами человека. Здесь скачки невозможны и какою-нибудь хитростию или фокусом невозможно восхитить у Бога ни единого дара. Необходимо подклонить выю свою под иго послушания и смирения; идти тем путем, коим прошли прежде нас бывшие преподобные отцы, руководители и наставники наши, оставивши нам в назидание и в помощь ко спасению свои драгоценные писания.
Итак, со всяким благоговением, радостно и охотно произносите устами, то есть языком, имя Господне, как величайшую святыню Божию, довольствуясь тем, что Всеблагий Господь даровал нам не только в Него веровать и служить Ему внешним служением, но даже и имя Его святое, страшное для всякой твари, носить хоть пока еще только на язце своем.
Что бы вы ни делали, чем бы ни занимались во всякое время – днем и ночью, произносите устами сии Божественные священные глаголы: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Это не трудно: и во время путешествия, в дороге, и во время работы – дрова ли рубишь или воду несешь, или землю копаешь, или пищу варишь. Ведь во всем этом трудится одно тело, а ум без дела пребывает, – так вот и дай ему занятие, свойственное и приличное его невещественной природе – произносить имя Божие. Оно свято и даже источник святости, а потому от произношения его освящается воздух, освящаются уста твои, язык и тело твое; демоны же, от страшного для них имени Божия не смеют даже и подойти к тому месту, где ты находишься, возглашая имя Божие. И вот вся наука этому священному делу.
Кроме помощи Божией, прежде всего нужно усердное старание и прилежание.
Неленостно пребывай в этом упражнении, – сколько от тебя зависит; постоянно – днем и ночью, на всяком месте и при всяком занятии.
Даже если бы ты и всю жизнь, до кончины своей, пребыл в устном упражнении Иисусовой молитвы, то и в таком случае будешь в великом приобретении, потому что намерение твое свято и Богу любезно; занятие твое честно и досточтимо и труды многоплодны и спасительны. И блажен ты и добро тебе будет, потому что Бог не обидлив. Он даст тебе вкусить плоды трудов твоих или при смерти, или же после смерти, когда душа твоя, разрешенная от союзов плоти, будет восходить на небо посреди воздушных мытарств, то действие молитвенное окружит ее, как пламень огненный, и недоступна она будет мытоимцам и миродержителям – воздушным князям ради всемогущего имени Иисус Христова, а только издали стоя, будут в горести и отчаянии вопиять: «о калугере! [греческое слово – означает «монах»] каковой чести ты сподобился от Бога и как счастливо избежал наших мучительных рук».
На этой степени Иисусова молитва называется трудовая, делательная, устная, телесная, как производимая телесными членами – устами и языком.
Здесь не смотрится ни ум, ни сердце, а только одно произношение спасительного имени Иисус Христова.
Нужным видится добавит и то, что при начале своем она по большей части бывает чрезвычайно трудная; не раз, а многажды человек приходит в безнадежие, что не в силах приобрести спасительного упражнения, которое по временам настолько же бывает трудно, как разбивать молотом камни. Сердце делается жестоким, вся душа поражается нечувствием, восстает страстность с необыкновенною силою, а духовная область жизни закрывается как бы каменною стеною. Состояние безотрадное, томительное, страдательное. И его необходимо пережить, потому что оно неизбежно бывает со всяким, приступающим к сему великому делу – всего более ненавистному сопротивной силе демонской.
Перейдет это страдание и опять наступит радостная пора. При всем том нужны труды многолетние, усиленные, постоянные.
Царствие Небесное нудится и только нуждницы восхищают е.
– Ну что, – возгласил старец, – поняли силу и действо Иисусовой молитвы на ее первой степени?
– Ей, Богу содействующу, – ответили мы.
– Аминь, – завершил старец.
Богу нашему слава!
Глава 12.
О второй степени молитвы Иисусовой День провели в безмолвии, по обычаю своему. Когда же наступил вечер и сели мы за трапезу подкрепить себя пищею, то снова просили старца, чтобы продолжил прерванную беседу о Иисусовой молитве. Старец же говорит: я очень радуюсь, видя ваше усердие и любовь к сладчайшему Иисусу. А еще более радуюсь тому, что представляется мне случай и возможность передать Премудрость Божию и истину, сокрытую от сынов века сего, о чем почти мало знает в нынешние времена и монашеский чин людей. На второй степени молитва Иисусова называется умственною, или «умною» и, по действию своему, есть «душевная», потому что действуется с участием душевной силы разума или рассудка, называемого во всех отеческих писаниях умом. Способ ее производства тот же: – она произносится устно, но только ум заключается или вмещается в словах молитвы. Это заключение ума в слова молитвы имеет, в духовном деле, весьма великое значение, потому что оно удерживает ум от парения. Известно, что ума никаким другим способом удержать нельзя, как только всемогущим именем Иисус Христовым.
Если и во всяком добром деле, то здесь воочию подвижник осязательно и ощутительно познает непобедимую силу всемогущего имени Иисус Христова. Господь Иисус Христос есть Избавитель от греха всего рода человеческого, и вот как во всем прочем, так и здесь видится Его всесильное избавление.
Без Него не можем творити ничесоже (Ин.15,5). Но произнося священные глаголы Иисусовой молитвы: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, и заключая ум в сии слова, недостаточно этим одним ограничиваться и довольствоваться. Это будет лишь только одно наше человеческое действие.
Конечно, хотя это нельзя выразить никаким словом – сколько полезно, радостно и спасительно, но невозможно ощутить силы имени Иисус Христова. Нужно, чтобы ум, погружаясь в имя Иисус Христово, зрел в нем Самого Христа. Но как зреть? Во всех писаниях святых отец строго-настрого запрещается составлять умом какой-нибудь образ или представление или очертание, форму и фигуру.
Святой апостол говорит: хотя мы и разумели Христа телесно, но отныне к тому не разумеем (2 Кор.5,16). А духовно существо Христа невообразимо, и нам отнюдь недоведомо. Как бы не вообразили – всецело и всеконечно погрешим; вместо истины будем держать ложное.
Итак, поэтому нужно, чтобы ум, держась в словах молитвы, был совершенно голым, чуждым всякого образа и мысли; само имя Божие и содержащаяся в нем безконечная, благодатная сила произведет свойственное ей действие. Она освятит ум (хотя только еще ум), удержит его от парения, просветит его разумение – особенно в Божественном Писании, прогонит его естественную тьму и ослепление. Просто сказать – ум озарится Христовым светом. Как сказано в Евангелии про святых апостолов: отверзе им ум разумети Писания (Лк.24,45).
Эта вторая степень молитвы Иисусовой занимает в духовной жизни очень высокое место, потому что она уже завладела умом человека.
А ум, нам известно, не малое значение имеет вообще в нашей жизни. Наибольшая часть людей исключительно живет умом, в особенности ученый класс. Хотя и направляют его по большей части не в ту сторону.
Эти две степени Иисусовой молитвы – словесная и умная, – как производимые внешними силами души, повредить человека неправильным действием не могут, если только он не будет гордиться и презирать других. Гордость есть коренная причина всякой прелести, а смирение есть привлечение силы Божией. Если похвально, когда, человек пребывает в словесной Иисусовой молитве, то тем более, когда он возвысится и вступит в область души и займет ее первенствующую силу – ум. Святой Апостол Павел говорит: иные проповедуют Христа не чисто, а некоторые из корыстолюбия, но как бы ни проповедывали, я радуюсь, потому что так или иначе, а все-таки Христос проповедуется (Флп.1,18). Так и здесь – лишь бы только молитва была во имя Иисус Христово; Христос величается, сила Его прославляется и имя Его благовествуется.
Здесь еще необходимо нужным видится добавить, что внимание при произнесении молитвы, то есть самое действие умной молитвы (произносимые слова) нужно держать или пред собою, по слову божественного Давида: предзрех Господа предо мною, яко одесную мене есть (Пс.15,8), или, что всего лучше, в груди, то есть грудной полости; а другой старец советует держать «в гортанном почувении» (ощущении), то есть в горле. Эти действия суть подготовка и приближение ко входу Иисусовой молитвы в сердце, что составляет цель всего молитвенного труда.
Глава 13.
О третьей степени Иисусовой молитвы И вот мы, с Божиею помопцю, опять дошли до сердечной Иисусовой молитвы, откуда и началась наша беседа, когда да сидели на высотах гор. О действиях ее и о плодах там было говорено немало. Теперь разве немного нужно поговорить о ее производстве. У святых отец она называется умно-сердечною или же просто сердечною, – и они действительно не находят слов, чтобы восхвалять ее достоинство. Нил Сорский говорит о ней, что она есть источник всякого добра, и, как сады напояваются водою, так она напоявает душу духовною полнотою. Все Священное Писание Ветхого и Нового Завета, все писания святых отец, преподобных подвижников благочестия, своею последнею целию имеют именно сердечное соединение человека с Богом. Это крайняя степень желаний нашего богоподобного, безсмертного духа, которому так же естественно и свойственно стремится к Богу – Источнику своего бытия,– Иже и даде его, как телам вещественного мира тяготеть к центру земли. Это та неудержимая, пламенная и ненасытимая жажда причастия Божия, которая томит сердце праведника в течении всей его жизни земной и которую так восторженно воспел божественный псалмопевец (Пс.42,1-5),(Пс.63,1-11),(Пс.143,1-15) и во многих других, и сие неудержимое стремление наше к Богу основывается и зависит от того, что дух наш родствен Богу и есть дыхание Его Божественных Творческих уст. Поэтому какая близость между дыханием и дышащим, такая же, – говорит святитель Московский Филарет, – близость должна быть между Богом и нами. И как человек в естественном своем состоянии необходимо нуждается в пище и питии, принимая которые бывает здрав и способен на дела свои, так и в духовной жизни, когда чувствует в себе стремление и движение к Божеству, которое не иначе выражается, как только в молитве. И потому она есть самым делом восхождение к Богу; степени ее возвышения, – суть ступени приближения к Господу.
Без молитвы соединиться с Богом невозможно, а без этого соединения и наше спасение сомнительно, потому что естественная природа духа есть влечение к Божеству; удерживая этим духовную стремительность, мы движем всю свою духовную жизнь в безсодержательности и просто сказать в пустоте и рассеянности. А это что за жизнь?… Один только ее призрак. И истинная жизнь наша, в ее высоком значении, состоит именно в соединении сердца нашего с Богом, в Котором находится безпредельная полнота всех духовных совершенств.
И Он же есть Источник жизни для всякой твари. Только в этом соединении безсмертный дух наш получает всецелое удовлетворение, которого напрасно ищем в вещах мира сего, яко суетных.
Если высшее блаженство будущей жизни – по разуму церковных учителей – будет созерцание Бога лицом к лицу и ближайшее, доступное для твари, единение с Богом или близость к Нему, то внутренняя молитва именем Господа Иисуса Христа есть к тому не только подготовка, но и предварительное вступление.
Есть то, о чем говорит святой апостол: ныне видим Господа, якоже зерцалом в гадании, тогда же лицем к лицу. Ныне разумеем отчасти (1 Кор.13,12).
Потому-то и говорится, что только соединение человека с Богом может удовлетворить коренным существенным потребностям человека и утолить его желание, ничем земным ненасыщаемое.
Производство этой третьей степени молитвы действуется во внутреннейшей и глубочайшей стороне нашей духовной природы – именно в духе, который, проницая своим содержанием душевное чувство или сердце, делает всего человека духовным. От этого она и называется по преимуществу внутреннею молитвою и есть принадлежность далеко немногих людей.
Первые две степени молитвы не престают и здесь, но только их действие как бы подавляется, утончевается и одуховляется. Молитва совлекается от своих внешних одежд – на первой степени от телесной (от разных занятий), на второй от душевной (помыслов), и чистою входит в духовный сердечный храм, для духовного служения Господу Богу, как и священник, входя в алтарь для богослужения, снимает свои обычные одежды и облекается в священные, так и здесь – слово престает, а ум, облекшись во всеоружие силы и ревности о Бозе Спасе Своем и препоясавшись чистотою и святынею, стоит грозным воителем при дверях сердца, страхом и ужасом поражая всю сопротивную силу, как говорит божественный Давид: воззре око мое на врази моя (Пс.91,12). И еще: возглаголю врагом моим во вратах (сердца моего) (Пс.126,5).
Собственно говоря, молитвенное действие одно, но на первой степени оно находится в области телесной, земной, чувственной, в которой пребывает вся видимая природа; на второй она переходит в мысленную часть души и по всему есть душевная, еще духа неимущая, содержащаяся в рассудочной сил души.
Но всякому видно, что на этих степенях молитвы наша служба Господу есть внешняя, так как еще совсем не затронута духовная, высшая сторона души, сущая в сердце.
И если где, то именно здесь, на переходе от внешнего ко внутреннему, от материи к духу и бывает так называемая на нашем язык «прелесть». Сюда относятся все строгие запрещения святых отцов – не искать прежде времени сердечного места, которое в свое ему время открывается не иначе, как только Перстом Божиим. А с нашей стороны требуется только добросовестный труд – в первых двух степенях молитвы, в несомненной надежде на Божие милосердие, что не оставит Господь смиренного раба Своего, но всенепременно ущедрит его даянием небесного дара. Как и говорит Он во Святом Евангелии достоин делатель мзды своея (Мф.10,10).
Здесь творится новое рождение.
Ум наш, по природе страстный, совлекается своих помыслов, какими был одеян, как одеждою покрывается тело или дерево корою, и бывает чист, как небесный свет. А это делает его способным к соединению с Господом Иисусом Христом, и сие есть его последняя цель, для которой призвана к бытию вся разумная тварь, но уклонилась в лице праотца нашего Адама.
Сердце наше на этой третей степени получает духовное оживление и освящение, потому что Источник святыни и всех духовных совершенств – Господь Иисус Христос – милостивно входит в него со всею Своею безконечною благостию и почивает на нем, как на престоле. Изображая сие, святой апостол Павел говорит: вы есте церкви Бога жива, якоже рече Бог, яко вселюся в них и похожду и буду им Бог и тии будут мои люди (2 Кор.6,16). Еще: Христос в вас, разве только вы не искусны (2 Кор.13,5).
Здесь видится вся справедливость учения святых отец, что именно молитва есть корень и основание всему духовному житию и всем его подвигам, трудам и исправлениям. Находясь вследствии ее в сердечном с Господом Иисусом сочетании, мы проникаемся Божественным светом и во свете лица Божия видим то, что сокрыто от обыкновенных людей; входим в непосредственное общение с духовным миром, живем и действуем там, – как говорит святой Макарий Великий, – и гражданствуем, хотя бы по внешнему виду и положению были малы и ничтожны.
Производство этой молитвы действуется так, чтобы ум держать в сердце пред лицом Господа Иисуса в чувстве страха, благоговения, преданности, имея несомненную надежду получить милость Божию.
Конец же всех слов сих тот: кто имеет благочестивое желание достигнуть цели бытия своего – для которой он призван Божественною волею и всемогуществом от небытия в бытие – для этого ему нужно соединиться с Господом.
А чтобы достигнуть сего, нужно вместе с исполнением всего христианского закона хранить в чистоте и непорочности святую веру, которую возвестил Христос на земле, исполняя все, что Он заповедал. Приступать с должным приготовлением, к приобщению Святых Христовых Таин – Тела и Крови Господних. И потом призывать имя Его святое во всякое время, при всяком занятии и на всяком месте: устами, умом и сердцем. Дыхание воздухом нужно для жизни тела, а призывание всемогущего имени Божия или непрестанная молитва необходимо требуется для жизни духа. В сем именно и состоит непреходящее благо небесное – Господа Иисуса Христа носить в сердце своем, и в живом общении с Ним пить живую воду вечной жизни. Как и Сам Он говорит: ядущии Мя еще взалчут, и пиющии Мя еще вжаждут (Сир.24,23).
Без Иисуса Христа невозможно спастись и войти в Небесное Царствие. Когда Он в сердце, то здесь отверзаются врата в Небесное Царствие и человек на опыт видит исполнение слов Господних: Аз есмь дверь, Мною аще кто внидет – спасется (Ин.10,9).
Вообще сие слово о сердечной молитве, по ее великому значению в духовной жизни, редкости, глубокому и многообъятному содержанию, не удобь есть сказуемо. Трудно об ней говорить и слухи немощны ко приятию слова о ней. Оно составляет центр и средоточие духовной жизни, ее державу, крепость и утверждение. Бывает на море, когда судну нужно стать на месте, то бросают якорь в воду и он, уцепившись за землю, с великою силою притягивает к себе судно и держит его крепко, никак не попущая отойти от себя, хотя бы ветер и волны били его, – так и здесь: как только сердечная сила соединится с именем Господним, ощутивши в нем Божественную силу или, вернее, Самого Господа, тотчас в сердце человека водружается древо жизни, от коего изгнан был Адам – преслушания ради. И это, без сомнения есть то древо жизни, о коем упоминается в Апокалипсисе, которое стоит среди улицы, по ту и по другую сторону реки, приносящее плоды, и листья дерева, для исцеления народов (Откр.22,2).
И как Адам, вкушая плоды древа жизни, имел жить во веки, так и сей человек, приобщаясь Божественной жизни в Сыне Божием, имеет жить блаженною жизнию во веки веков. Ибо вечная жизнь единственно в Сыне Божием, по слову святого Евангелия: в Том живот бе и живот бе свет человеком (Ин.1,4). Еще: яко живот вечный дал есть нам Бог, и сей живот в Сыне Его есть. Кто имеет в себе Сына Божия, тот имеет жизнь вечную, а кто не имеет Сына Божия, не имеет в себе живота вечного (1 Ин.5,11-12).
Таковой перешел от смерти в живот, ибо своим духовным существом соединился с Богом – Источником жизни; он витает и носится по горным высотам незримого мира. Можно сказать, что он уже изъемлется из круга обыкновенных людей; получает освящение всего своего существа и не трудным ему становится исполнение всех прочих добродетелей. И это потому, что источник духовной жизни и всего доброго – Самого Господа стяжал он в сердце своем. О сем говорит божественный псалмопевец: сие труд есть предо мною дондеже внизу во святилище (Пс.72,16), то есть, в сердце для духовного служения Господу, куда, по словам святого Лествичника, входит ум, принявши хиротонию от Святого Духа, в неравной степени: иногда как иерей, иногда как епископ, а иногда и как патриарх – по мере своей чистоты и любовного ко Господу Богу расположения.
При изображении высоких духовных состояний, нужно всегда помнить общий закон, о котором так часто говорит святой Макарий Великий, что человек на какой бы высоте духовного совершенства ни находился, всегда может оное потерять, если вознерадить и приимет о себе гордое мнение, потому что как благодать не действует на нас принудительно, так и грех. Но свобода наша остается неприкосновенною от обеих стран, чтобы было видно собственное произволение души, которое и дает душе действительное значение пред очами Божиими и достойную заслугу.
К крайнему сожалению, нынешнее монашество изобретает разные способы, чтобы только как-нибудь избавить себя от необходимости заниматься Иисусовою молитвою, потому, конечно, что она действительно трудна, особенно в начале своего производства и навыкновения к ней. Но как бы то ни было, – она совершенно необходима в для нашего спасения и заменить ее невозможно ничем.
Глава 14.
Еще о молитве вообще Конечно, мы называем и почитаем подвигом молитву, которая собственно должна быть нашим отдохновением, покоем, наслаждением и радостию.
Когда мы сидим за столом и вкушаем пищу, – этого не называем подвигом, а молитва – это пища души, это дыхание духа – есть для нас подвиг. Но пусть она подвиг, тем не менее она совершенно необходима в деле спасения, весь успех в сем деле зависит от молитвы и без молитвы нет спасения душе. Без нее духовная жизнь наша и алчет, и жаждет, и умирает, как рыба без воды. И как быть иначе?
Духовная жизнь наша питается и поддерживается единственно Духом Святым, а сами в себе начала сей жизни мы не имеем, как не имеем начала и телесной жизни, но чрез пищу заимствуем ее извне. Как же привлекается жизнь духа от Духа Святого? Так же как и телесная – от пищи; простиранием рук, отверстием уст молитвою: отверзох уста и привлекох Духа.
[Из своего собственного сборника, в который вписывались мысли, при чтении многих разных книг, без указания авторов, так как тогда не имелось в виду, что сии мысли, со временем, будут печататься.]
Если же человек по силам своим употребит возможные для этого труды и будет молить Господа о даровании ему сего безценного дара, то действительно бывает обладателем небесного блага. Тогда бывает с ним то, как пишется у святого пророка Исаии про Сион: и будут врата твои, Сионе, открыты день и ночь и не затворятся во веки – то есть молитва, внедрившись в сердце и сорастворившись с сознанием и духом нашим, не престанет во веки. И се есть несомненный залог небесного блаженства; высшая степень которого, как гласит Божественное Писание, состоит именно в преискреннем соединении с Триипостасным Существом: в зрении всемогущего Бога, в Его присносущной славе, доступной возможности разумной твари.
А начатки сего блаженства полагаются здесь именно в нашем молитвенном ко Господу Богу служении, которое в начале своего к нему навыкновения, не общает таких неизобразимо высоких плодов. Но по мере внедрения молитвы в сердце, постепенно начинает разгораться в нем Божественный свет, претворяя его естественную дебелость в духовное качество.
В молитве действуется тайна единения Христа с верующими. Здесь тайна примирения человека с Богом, предвкушается блаженство лицезрения Бога лицом к лицу (1 Кор.13,12). Когда настанет непосредственное видение, то и вера прекратится (2 Кор.5,7), блаженство утоления жажды правды (Мф.5,6), блаженство от пребывания в Боге и Бога в сокровенном единении (Ин.17,21-23).
«Молитва есть самым делом восхождение к Богу в сердце нашем. Она есть во истину течение жизни нашей в живот вечный. Кто не имеет молитвы, тот бездыханен по духу и мертв духовно подобно тому, как не имеет нужды в дыхании воздухом и тот, кто мертв телесно. Молитва есть ключ от сокровищ всех благ небесных. Нет такой вещи, которой молитвою нельзя было бы получить, только бы просимое было благо и испрашиваемо, как должно. Сила молитвы непостижима для ума человеческого. Молящемуся вся возможно. История Церкви Ветхого и Нового Завета представляет нам чудеса молитвы. Господь и без прошений наших знает наши потребности и нужды и готов исполнять их, по безконечному Своему милосердию, но, как правосудный, положил, чтобы мы чрез прошения получали от Него помощь. Просите , – сказал Он, – и дастся вам (Мф.7,7). Не имате, зане не просите; просите и не получаете, зане зле просите (Иак.4,3). Одно уже то, что молитва есть собеседование с Богом – Царем Неба и земли, Владыкою вселенной – какая честь для молящегося?… Это ангельская честь, ангельское занятие!… Без молитвы, не обучив себя ей здесь, не воспитав духа ее в себе и не навыкнув к ней, человеки нельзя вступать на небо и обитать на нем, как вовсе туда неготовому и неспособному к небесной жизни, потому что небесная жизнь, самое существо ее, есть молитва. И в Церкви Христовой торжествующей в Царстве славы не прекратится молитва. Прекратится молитва просительная, престанут моления: Господи помилуй! подай Господи! Но молитва благодарения и славословия там еще более возрастет и восторжествует. А потому, кто не имеет ныне в себе молитвы, не вступит туда, где полнота и торжество ее: не войдет во святилище, не вступив наперед в преддверие» (Из своего сборника).
Исполнение Господних заповедей или христианского закона решительно не возможно без Господа Иисуса Христа, без Его благодатной помощи, как Он и говорит: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15,5). И всякий из нас, хотя бы и мало покушавшийся жить благочестиво, со всею полною убедительностию может подтвердить всецелую непреложность словес Господних.
Новая причина к тому, чтобы ум и сердце устремлять к общению с Господом Иисусом Христом, каковое устремление производится и действуется Иисусовою молитвою.
И вот молитва Иисусова снова налагает на нас неотложную обязанность пребывать в ее непрерывном упражнении и делании. Иначе, как только молитвою, мы быть в общении с Господом Иисусом Христом не можем. А без этого общения и нельзя надеяться на свое вечное спасение, потому что оно в Сыне Божием.
Приобщение Святых Христовых Таин – Тела и Крови Господа Иисуса Христа, существенно соединяет нас с Ним, делая нас, по слову святого апостола, общниками Божественного естества (2 Петр.1,4). Но это наше с Господом Иисусом единение и преискреннее общение мы можем удержать в себе только тогда, как в уме и сердце будем содержать Его святейшее имя «Иисус Христос», а иначе, когда мы ум свой и сердце уклоним на сторону далече, тогда в нас не будет места, где бы Божественная сия святыня могла покоиться. И вот опять подтверждение тому, что молитва Иисусова совершенно необходима нам в деле спасения, как непосредственно соединяющая нас с Источником вечной жизни – Искупителем нашим Иисус Христом.
Все это подробное разъяснение и длинную повесть о Иисусовой молитве можно заключить для ясности в краткие положения. Во-первых: приятелище сей молитвы или сосуд, в коем она помещается, есть именно дух человеческий, по указанию святых отец, находящейся в верхней части сердца, выше левого сосца, на половину указательного пальца, именуемый ими словесною силою. Сам наполняясь от молитвы благодатным светом, дух передает этот свет душе, которая занимает под ним все телесное сердце (сердчак).
В человек все тройственно по причине его тройственного состава: тела, души и духа. Поэтому, когда святые отцы говорят о сердце, то и трудно, не имея личного опыта, разуметь, что именно они тут разумеют. И это есть, как и выше сказано, внутреннее чувство души, составляющее корень и центр нашей душевной жизни, потому что в этом чувстве или сердце души проходит вся наша жизнь. А разум, если и должен иметь какое-нибудь участие в деле молитвы, то разве то, что его должно лишить свойственной ему его деятельности, мышления, рассуждения и неудержимой стремительности в движении. Он здесь не более, как только страж и блюститель, стоит у дверей сердца и охраняет всю духовную область, что бы не вошло туда какое-нибудь земное помышление, враждебное или вообще не нужное для молитвы. Потому-то у святых отцов строго заповедуется во всех писаниях во время молитвы иметь ум чистым от всякого помышления, безъобразным, безвидным, безкачественным, и он есть не более, как только внешний зритель. А вся жизнь действуется в духе, который, соединяясь в имени Господнем с Самим Господом, исполняется Божественного света, небесной радости и духовного блаженства и передает это душе. Человек в это время, весь будучи собран воедино всеми своими силами, всецело соединяется с Господом Иисусом.
Глава 15.
О том, что творящий молитву Иисусову нуждается в руководстве. О причинах ее умаления. Побуждение к ее производству Нужно знать, что молитва Иисусова нуждается в руководстве опытным наставником и в достаточной подготовке, которой главная сила, при многом другом, состоит именно в том, чтобы человек погрузился в смиренные о себе чувства, считая себя, по примеру праотца Авраама и праведного Иова, пылью и пеплом (Быт.18,27), и (Иов.42,6) и увидел во глубине своей духовной нищеты и греховного состояния все свое безсилие в деле добра и неизбежную нужду в Божией помощи. Вместе с сим, с молитвою всегда должно быть неразлучно внимание и трезвение, глубокое чувство самоуничижения и вообще покаянное настроение души.
Все это и есть та благотворная и живительная стихия, в которой только и может развиваться и расти спасительное древо Иисусовой молитвы.
Но как теперь наставников почти нет, а хотя может быть где и есть, но найти их трудно – то руководство сему боголепному и спасительному делу нужно искать в духовном писании святых отцов. Если же и сие, может быть, для кого будет трудным, по причине его непонимания или по неразвитости своих умственных способностей, то всего лучше, безопаснее и благонадежнее поступить так: читать в простоте сердца устную Иисусову молитву безо всяких умствований, или какого-либо ожидания явлений, воображений и разных представлений, – словом – не принимать и не верить ничему, что бывает у неразумных…
Читать легко, свободно, не натужаясь и не нажимая умом ни на что внутри себя, а также свободно, как идет наше дыхание. Эта легкость и свободность не будет отталкивать от сего дела, а будет привлекать к нему. И сие необходимо нужно по причине еще нашего к ней ненавыкновения.
Нужно иметь несомненную надежду, что Господь, за доброе изволение сердца, со временем сподобит стать и на истинные стези сердечной молитвы и узреть обетованную землю – наследие всех святых.
Конечно, было бы хорошо призывать имя Господа Своего с благоговением, усердием и с великим вниманием, но если же сего мы еще не можем, по слабости своих душевных сил, то можно сказать, что Господь не гневается на нашу и нечистую молитву, но приемлет благое наше произволение и вменяет его в наше спасение. Поэтому-то и сказали отцы: «молись, как можешь, своею нечистою молитвою, а по времени Господь даст тебе и чистую молитву». Ибо написано: даяй молитву молящемуся (Пс.93,10);(1 Цар.2,9).
Посему, всякому можно, в надежде на Бога, благонадежно приступать к сему преславному делу – занятию Иисусовой молитвою: в покаянном настроении души, во смирении и самоуничижении, по примеру евангельского мытаря, в глубоком сокрушении сердца о грехах своих, в чувстве своей пред Богом виновности, – и Бог не уничижит: но начный дело благо, и совершит е даже до дне Господа Иисуса Христа (Флп.1,6).
Пришлось узнать, что будто бы потому вообще мало видится в людях усердия к занятию Иисусовою молитвою, что устрашает их высота ее, о которой так много написано повсюду в духовных книгах. Но о ней написано с мудрою целью, именно, чтобы расположить и побудить всех и каждого к занятию священным делом – вспоминать и произносить Божественные имена Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа.
Потом еще многих не располагают к сему занятию труды, необходимо при сем требующиеся. Но всего более служит тому препоною враг диавол, которому особенно ненавистно это священное дело, как опаляющее его огнем Божества.
Конечно, без труда не бывает возможно совершать никакого дела, даже и в мирском житии. Но здесь, по важности дела, высоте, ничем незаменимости, без сомнения нужны труды – постоянные, усердные, многолетние, – потому что и не малого дела предположили ими достигнуть, а соединения с Богом, – в чем и состоит наша вечная жизнь.
Нельзя сказать, чтоб сии труды, по временам, не растворялись благодатными утешениями, проникающими даже в сердце. И хотя они бывают кратковременны, но и своим минутным озарением оставляют в нашей душе следы незабвенного, благодатного посещения, так как дают вкусить сладость Господней близости, с которою ничто в мире сем сравниться не может. И сие благодатное ощущение, как залог нашего с Христом предобручения, утешает нас радостною надеждою, что не всуе будут наши труды, но со временем, при помощи Божией, достигнем сердечного с Господом Иисусом соединения – и тогда нашей вечной радости никтоже возьмет от нас . Как и говорит о сем Сам Господь Иисус Христос (Ин.16,22).
Нужно знать и то, что бывает нередко, особенно вначале, при занятии Иисусовою молитвою, что человек читает ее без всякого внимания и хотя бы какого-либо малейшего ощущения приятности; без надежды трудно, как будто бы тяжелым молотом разбивать камни. Целые тучи помыслов всевозможного свойства и между ними скаредные, богохульные, неизобразимые бьют в ум, как волны морские – скалу.
А враг лукавый постоянно внушает ему: разве твоя такая молитва угодна Богу?!… Только напрасно бьешь воздух; посмотри и вокруг себя на людей, ведь никто же ею не занимается, хотя они и старше по жизни и опытнее тебя. А ты разве лучше всех, что берешься за непрестанную молитву. Было-де время, когда занимались ею святые отцы, но теперь это дело стало невозможно; брось и живи, как и все живут. А тут еще бывает, что откуда ни возьмись и наставник такой же, что как раз говорит то же самое, что и у нас на мысли, вложенной диаволом, на что мы уже пожалуй и сами готовы. И вот тут-то бывает всякому пробный камень и горнило искушения, которое необходимо перейти каждому из званных на сию Божию службу.
Нужно ни слушать, ни смотреть ни на что, зная, что по причине великого дела, отовсюду и препоны великие воздвизаются на него, а начавши, нужно продолжать неленостно, как возможно по силам, не тяготясь необычностию дела и непривычкою к нему – и не смотря вокруг себя ни на кого. Всякий своему Господу стоит или падает (Рим.14,4), зная, что хорошего всегда бывает мало.
Но перейдет, Бог даст, скорбная пора и узришь радостное утро Христова Воскресения. Божий свет воссияет со временем и в твоем сердце и озарит вся внутренняя твоя невечерними лучами небесного радования, и узришь зарю вечной жизни несомненно в чувствах сердца своего; только начавши это Божественное и святолепное дело, не оставляй, как и сейчас говорится, сколько можешь по силам твоим, но простирайся вперед, с надеждою на Бога – радостно и охотно.
Конечно, того нельзя сказать, чтоб не оставлять, но здесь разумеется всеконечное неоставление. Бывает на день, два и более, подавленный делами или суетою, неизбежными в нашей жизни, не возможешь вспомнит Господа Бога, но когда возвратится сознание и успокоение, то и опять начинай спасительное занятие, веселящее сердце и питающее душу небесным хлебом – в живот вечный.
Великое во истину и преславное дело, Богу угодное и нам спасительное, состоит в том, чтоб только хотя одними устами произносить Божественные имена Спасителя нашего. Нам как будто не видится от этого никакой пользы. А между тем и устное произношение имени Господа Иисуса Христа устрашает демонов, опаляет их огонь Божества и бегут от того места, где его слышат.
Еще: имя Божие, будучи свято само в себе, освящает наши уста, язык и воздух и все нас окружающее. Святыми отцами замечено и то, что при упражнении Иисусовою молитвою, особенно при начале ее, бывает иногда у нас усиленное воскипение страстей, так что человек видит себя не в пример худшим того, нежели тогда, как не занимался молитвою, и отсюда, по неопытности, другой приходит в сомнение, относительно ее святыни, пользы и необходимости.
Но это происходит естественно, порядком необходимости. Свет молитвенной благодати, исходя от Божества Иисус Христова и проникая во тьму души, устраняет и гонит спокойно дотоле пребывавшую там злую силу, и она, встревоженная, приводит в движение все страсти, бывшие в покое. Епископ Игнатий о сем пишет так: «сие да будет признаком, что молитва наша начала производит свойственное, принадлежащее ей действо. Поэтому, не устрашимся, а ободримся надеждою, что молитва наша идет должным порядком и вступила в свои законные права, ко изгнанию нечистой силы».
Пример сему можно видеть в Евангелии. Когда Господь, Иисус Христос, по прошению отца беснуемого отрока: запрети духу нечистому, глаголя ему: душе немый и глухий, Аз ти повелеваю: изыди из него, и ктому не вниди в него. И возопив и много пружався, – изыде и бысть, яко мертв (Мк.9,25-26).
Видите, как бьется и сокрушает человека богоборная и нечистая, отступническая сила, когда изгонима бывает силою Христовою от места своего?
У святых отцов о сем пишется так: «умоляю вас, братие, – говорит божественный Златоуст, – никогда не оставлять правила молитвы, или понебречь о нем. Ибо я слышал некогда отцов, которые говорили: «какой это монах, если он небрежет о правиле или попирает его». Но он должен ест ли, или пьет, сидит ли дома, или путем шествует, или другое что делает, – непрестанно взывать: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного – дабы это поминание имени Господа нашего Иисуса Христа раздражало на брань против нас врага.
Поминанием сим душа, нудящая себя на то, может разыскать в себе все – и худое и доброе; прежде имеет она увидеть внутри, в сердце своем, худое, а потом и доброе; поминание сие имеет привести в движение змия; поминание сие может обличить живущий в нас грех и поминание сие может и потребить его. Поминание сие может подвигнуть всю силу вражью в сердце, и поминание сие может победить и искоренить ее мало-помалу; имя Господа Иисуса Христа, сходя в глубину сердца, змия держащего пажити ее смирить, душу же спасет и оживотворит.
Непрестанно убо пребудь с именем Господа Иисуса, да поглотит сердце Господа и Господь сердце, – и будут два в едино. Впрочем, дело сие не есть дело одного дня или двух – но многих лет и долгого времени, ибо великий требуется подвиг и многолетний, – да извергнется враг и вселится Христос».
Святой Лествичник говорит: «не будем удивляться тому, если увидим, что в начале своего монашеского жития мы бываем боримы страстями более, нежели когда жили в миру. Сначала необходимо возникнуть всем причинам болезней, а потом последовать исцелению. Нужно, чтоб сие море взволновалось, взбушевалось и волнами извергнуло из себя все, что было внутри его».
То же самое бывает иногда и при начале упражнения Иисусовою молитвою. Нередко вскипают страсти, подобием волнующегося моря, целые тучи помыслов всевозможного свойства – скаредные, нечистые, богохульные нападают на душу и повергают человека в безнадежие и почти в отчаяние.
Это служит, как и сейчас говорили, несомненным признаком, что враг, дотоле спокойно в нас пребывавший, потревожен страшным для него именем Иисус Христовым и, не терпя оного, исходит, но исходя, произвел бунт и возмущение. Поэтому не нужно обращать на сие никакого внимания, а все читать и читать Иисусову молитву, хотя бы только и устную, за неспособностью лучшего, и стараться, чтоб ею наполнять все течение своей жизни, не говоря свободное, но и во время работ и занятий, особенно когда они производятся телесными силами. Труд, время и в особенности Божие содействие пересилят греховные свойства и склонности нашей падшей природы, и со временем воссияет сия молитва, якоже солнце в силе своей, как и называется в Писании Господь Иисус Солнцем правды.
Ничего не может быть для человека настолько обязательного и приличного его положению на лице земли, между всеми созданиями, как почтенному образом Божиим и украшенному высокими дарами – разумом и свободою – спасительного ему, радостного для сердца его и угодного Богу, как то, – чтобы помнить Создателя своего, познавать Его и любить Его.
Сие благо превыше всего; Сам Господь объявил о сем, когда, шествуя на вольную страсть, творил Отцу Небесному, яко Первосвященник, Свою искупительную молитву за весь род человеческий. Здесь Он познание Бога называет «животом вечным». Се же есть живот вечный, да знают Тебя, единого истинного Бога, и Его же послал еси Иисуса Христа (Ин.17,3).
Знание Бога, по слову апостола, дается любящему Бога. Кто любит Бога , – говорит святой апостол Павел, – тому дается знание Его (1 Кор.8,3). Любовь не может быть без памятования того, кого любим, а память Божия и непрестанная молитва – одно и тоже. И вот сию память Божию или любовь Его мы и выражаем непрестанною Иисусовою молитвою, говоря так: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных». И сия молитва дает нам познание Сына Божия, соединяя нас с Ним самым тесным и ближайшим образом, и в сем единении делает нас причастными вечного живота, который и находится, по апостолу, в Сыне Божием. В Том живот бе (Ин.1,4).
Здесь же видится исполнение самопервейшей заповеди Христа Спасителя, – когда Он на вопрос книжника: какая заповедь больше в законе ответил: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душею твоею, всею крепостнию твоею и всем разумением твоим (Мк.12,28;30).
Искренняя любовь более всего страшится того, чтобы чем-нибудь не оскорбить любимого, а чтобы было сие возможно, – настоит необходимая нужда исполнять волю любимого.
Как и говорит Господь: кто любит Мя, слово Мое соблюдает. А не любяй Мя, словес Моих не соблюдает (Ин.14,24).
Поэтому для того, чтоб не отпасть от любви Божией и достигнуть чрез молитву благодатного и таинственного единения с Господом Иисусом Христом, необходимо исполнять святую Его волю, возвещенную Им во Святом Евангелии, или жить по святым Его заповедям.
Произносить устами и языком имя Господа Иисуса Христа имеет в нашей жизни великое значение, прежде всего являя пред лице Господа наше к Нему стремление. И хотя оно еще безсильное, развлекаемое помыслами, злыми пожеланиями, прерываемое порывами злых страстей, – но силен Господь дать нам и чистое к Нему влечение, разогнать сущую в нас греховную тьму и просветить наше сердце светом лица своего. Ибо, по учению святого Макария Египетского, Он только и взыскует от нас именно сего доброго произволения, а чтобы привести его во исполнение, – это есть дело Божией силы, мы к этому не имеем собственных сил.
Потом, когда Господь видит наше безсилие в молитве и что мы не можем стать пред Ним достодолжно, в чистоте помыслов и с горящим сердцем, то понуждаемый своим обычным милосердием и безконечною благостию, ущедряет нас Своею Отеческою милостию, приходит к нам и обитель Свою в нас творит, по своему Божественному слову: имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя, а любяй Мя возлюблен будет Отцом Моим и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам (Ин.14,21).
Поэтому, творя устную молитву, хотя бы и рассеянную, мы можем питать несомненную надежду, что со временем дастся нам молитва чистая, благодати причастная, и пойдем, по божественному Давиду, во свет лица Божия и о имени Его возрадуемся (Пс.88,16-17).
А если же не будет у нас устной молитвы, то как можем надеяться на получение благодатной молитвы? Кто не посеял на своей ниве, тому не может быть ожидания жатвы. А кто посеял, хотя бы и нечистое жито и небрежно, и неусердно, все-таки что-нибудь да вырастет в пищу ему, – так и здесь.
Но и при такой молитве, как это знают те, кто занимается ею, – бывают, хотя и не часто, в сердце духовные восторги и минутные озарения благодати, как искры Божественного огня, падающие от присносущного Источника вечной жизни – Превечного Света – Христа, Сына Божия, Который просвещает ,– по апостолу, – всякого человека, грядущего в мир (Ин.1,9).
Когда же мы живем в сем веце совершенно без молитвы, то глубокая тьма покрывает нашу бедную душу, как осенняя ночь без звезд и луны, ничто из духовного мира не проникает в сей непробудный мрак наших душ.
И тогда мыслями и чувствами своего сердца и всею душою мы уныло и жалостно влачимся по лицу земли, совершенно отторгнувши себя от небесной отчизны.
Молитва ко Господу Иисусу Христу есть как бы луч из горнего небесного мира: воссиявши своим благодатным светом во мраке души, она в одно и то же время, как исполняет нас радостью великою и неизреченною, так и веселит нас надеждою вечной жизни, искры ее показуя в сиянии молитвенного света.
Устная молитва ко Господу Иисусу Христу тем для нас драгоценна, что, при своей краткости, всегда можно читать ее, чем бы мы не были заняты (кроме греха) во всякое время и на всяком месте, но не смотря на свою краткость, она заключает Божественную, всемогущую силу в имени Иисус Христовом, которым и совершались все чудеса в Церкви от времен апостольских и до наших дней. Силу духовную в молитве Иисусовой может временами чувствовать и всякий делатель ее, хотя бы и слабый. Ибо неложно слово Господа: всякого грядущего ко Мне не изжену вон .
Пусть не смущаются те из нас, кои при сем занятии своем чувствуют сухость, тяжесть, неохоту, леность, и прочее скопище сопротивного, ввергающее их в безнадежие, уныние и отчаяние – всякое дело, в мире сем делаемое, сразу не может быть хорошо делаемо.
А сколько требуется трудов и времени, чтоб навыкнуть какому-нибудь искусству, художеству, ремеслу или же достигнуть высокой науки, над которой иногда трудятся во всю свою жизнь, но в конце должны бывают сознаться, если только искренни к себе и добросовестны, что без высшего озарения нет возможности познать истину и узреть пределы духовного ведения.
Если так трудны для нас наши земные дела, то не тем ли труднее небесная наука – внутренняя ко Господу Иисусу молитва, и в ней таинственное единение с Ним наших душ. Это самое, согласно от святых отцов, называется наукою из наук, искусством из искусств и таинством из таинств. Поэтому всякий, вступивший в подвиг упражнения Иисусовою молитвою, хотя бы и не видел никакого плода, даже бы и в продолжении многих лет, пусть не смущается и не приходит в безнадежие, что суетен труд его. Семя жизни о Христе пребывает внутри его, и, конечно, пока еще только во внешнем человеке, но на верном пути ко внутреннему. И всяко – придут те блаженные времена тишины и отрады, когда Солнце Правды озарит горизонт его жизни невечерними лучами вечного света. И он, ставши на верные стези, свободно взойдет в Небесные чертоги, имея в сердце своем светильники, горящие Божественным огнем.
Никто не будет спорить о том, что Господь Иисус Христос есть Спаситель наш и что мы должны вселить Его в сердце свое еще прежде исшествия из сей жизни в будущую, соединившись с Ним единением таинственным, духовным, внутренним, сердечным. Для сего, по разуму святых отцов, два пути: деятельный и умозрительный; первый состоит в исполнении всех Христовых заповедей, а второй в зрении Бога умом, – где зримый Бог истребляет в нас всю греховную нечистоту.
Как и говорит святой Иоанн Златоустый: «одного умного Боговидения достаточно к тому, чтобы сокрушить всю сопротивную силу». Сей последний путь кратчайший, потому что он прямо и непосредственно поставляет нас пред Лицо Божие, а первый продолжительный, утомительный и не столь удобный. О сем святой Григорий Синаит говорит так: «Бога стяжаваем или деланием и трудом, или художным призыванием имени Иисусова».
Поэтому всякий может благонадежно приступать к занятию Иисусовою молитвою – во смирении, покаянном настроении души, в чувстве виновности пред Богом в грехах своих, никого не оскорбляя и не осуждая, а себя почитая худшим всех, и дело его спасения будет идти спешно, радостно и благонадежно.
Прежде всего, пусть терпеливо пребывает в устном упражнении Иисусовою молитвою, не скучая и не тяготясь, хотя бы только языком и устами мог произносить Божественное имя Спасителя нашего. – Тут нет ни внимания, ни усердия, ни охоты, ни сердца. Не смущайся! Это так по началу, а далее будет лучше, только не бросай, а, пребывая во смирении, трудись и непременно достигнешь блаженного состояния.
Последнее же слово об упражнении всякому Иисусовою молитвою состоит в том: как бы человек не занимался ею, душеполезно, спасительно и невыразимо хорошо, потому что показует его благое произволение, пребывать устремлением своей души в высочайшем деле, которое неотъемлемо дает ему честь, похвалу и уважение. То не служит ему уничижением, что он, по слабости своих сил и по непривычке к делу сему, еще не может достодолжно пребывать в сей Божественной службе.
Приемлется его произволение, а немощь – это наше природное свойство, исцеляемое единственно Господнею благодатию. Поэтому не будем смущаться тем, что не можем молиться чистым умом и горящим сердцем, а как можем.
Будем читать Иисусову молитву, хотя бы и море помыслов нас обуревало и сердце кипело злосмрадными страстьми. Бог дает, все пройдет и исчезнет, изгонится из душ наших прирожденное зло, а вселится Божия святыня, мир и любовь, и узрим свет вечной жизни о Христе Иисусе.
Глава 16.
Общий вывод о молитве изо всего, доселе о ней сказанного. Откуда явилась Иисусова молитва и частию ее содержание. Необходимо нужно знать, что не воссияет молитва в нашем сердце, если не будет в нас глубокого сознания своей греховной растленности и своего падшего состояния, всеконечной неспособности на всякое истинно-доброе и Богу угодное дело, сокрушенного о сем сердца и плача о грехах своих. И вследствии этого, живейшего и неотложного сознания нужды в Божией помощи, без которой, по слову святого апостола, мы даже и помыслить не можем ничего доброго, но довольство наше от Бога (2 Кор.3,5). Молитва наша неотложно должна быть возносима от глубины скорбных чувств и многоболезненного сердца, с целью примирения Бога и умилостивления, а потом и соединения с Ним.
Не нужно желать – а тем более искать каких-нибудь пламенных восторгов, восхищений ума к Богу и духовных радостей сердца: все это и многое другое придет само собой при правильном и смиренном производстве Иисусовой молитвы. В духовной жизни восход на высоту состоит в погружении себя в самоуничижение, смирение и духовную нищету, словом в том, чтобы сознать себя худшим всей твари и при этом соединить свое сердце со Ипостасным Словом Божиим. В этом вся высота духовного преуспеяния, – это первое.
Второе по нем качество, необходимо нужное для приобретения Иисусовой молитвы, есть искренняя любовь к ближним и ко всякой твари, а потом нужно, по силе возможности, исполнять все евангельские заповеди.
Старец Паисий Величковский сообщает, что молитва Иисусова в первый раз на земле сообщена была Приснодевственной Богоматери, когда Она в превышеественной чистоте Своей, несравненно чистейшей солнечных лучей, пребывала во святом святых, возрастая девственно – чистейшею плотию, и развиваясь и укрепляясь духом, готовила Себя в Божие жилище, веселое и красное, – в это время, как бы в предобручение приятилища Божества, предварительно была свыше научена сему Божественному Священнодейству – всегдашнему призыванию имени Спасителя рода человеческого – Творца Своего и Господа.
И это сказание старца вполне согласуется с обстоятельствами дела, потому что прежде, нежели Преблагословенная имела в Приснодевственной утробе Своей плотью зачать от Духа Святого Сына Божия, должна была соединится с ним в духе Своем и быть едино с Сыном Божиим, как истинная Матерь Его, всепречистую плоть Свою Ему взаимодавшая и рождшая Создателя Своего.
Потом, – продолжает старец, – Преблагословенная Владычица научила сей священной и Божественной молитве святых апостолов, а они передали ее всему христианскому миру.
И вот молитва сия, будучи священна и Божественна и по существу своему и по происхождению, являет собою добродетель первенствующую, высочайшую, равной которой нет и не может быть, как имеющая своим содержанием любовь Божию – Самого Бога.
В молитве совмещается исполнение всех добродетелей, являя ее материю их. Вера в Бога составляет ее внутреннюю силу и содержание, в ней имеет свое движение и шествие вперед и живет в молитве, как в сродной себе стихии. Любовь Божия есть само ее существо, ее сущность, природа и внутренняя сила. Надежда имеет в ней свою вечную обитель и неразлична с нею, как от солнца луч. И всякая другая добродетель от нее происходит, как рождение и в ней вмещается, как в лоне.
Правду говорят святые отцы, что если кто пребывает в молитве, тот в это время исполняет все добродетели. Потому, во-первых, что ему нет возможности, занятому великим и важным делом, в то же время обращаться к делам низким и безчестным, только, конечно, если его молитва истинная и должная.
Во-вторых, он и сам не захочет променять сладость небесную, осязательно слышимую в сердце, на зловоние греховное и на смрад плотских дел. Ибо воочию убеждается в справедливости слов апостола: скорбь и теснота на всякую душу человека, творящего злое (Рим.2,9).
И этим снова подтверждается справедливость святоотеческого учения, что молитва есть мать, глава и царица всех добродетелей. Приобрети матерь, а она родит тебе множество чад.
Одно то, если мы в ней бываем, по слову святого апостола, один дух с Господом (1 Кор.6,17), и что она непосредственно соединяет нас с Ним, делая общниками Божественного естества (2 Петр.1,4), дает ей похвалу, выше которой и быть не может, и поставляет превыше всех добродетелей, как любовь Божию, которая, по слову Самого Господа, есть первая и наибольшая заповедь (Мк.12,30).
А что все это ей принадлежит неотъемлемо, всякий может проверить в собственном опыте, как и Господь Иисус говорит иудеям о истинности своего учения: всякий, кто хощет творити волю Божию, разумеет о учении сем (из своего опыта)(Ин.7,17).
Но и еще прежде ощущения в себе сего высочайшего преестественного дара – живого Богообщения, молитва Иисусова предварительно очищает наш ум от суетных помыслов, освящает сердце святою благодатию, отторгает его от пристрастия к миру и устремляет в будущий век к Предвечному свету Христу Сыну Божию, в Коем вечная жизнь и Царство Небесное.
А насколько важное место занимает в деле духовного движения очищение ума, о сем святой Антоний говорит так: «когда в душе ум бывает таким, как следует ему быть по естеству, тогда она бывает вся добродетель».
Еще: «быть душе правою есть то же, что иметь ей ум в естественном состоянии, как он и создан».
Еще говорит великий Антоний: «очистим ум, ибо я верую, что он, будучи всесторонне очищен и пришедши в естественное свое состояние, может сделаться прозорливым и видеть более и далее демонов, имея в себе дающего откровения Господа».
В конце концов выходит то заключение и общее положение, что прежде всего и более всего мы по-преимуществу обязаны и должны молиться ко Господу Иисусу Христу, как к своему Спасителю Ходатаю и Примирителю нашему с Божественным правосудием – Сыну Божию, принявшему наше естество в Личность Своей Божественной Ипостаси и в Себе Самом соединившему расстоящиеся естества.
Как лучи света, разливаясь по лицу всей земли, сосредоточие свое имеют в солнце, так и все наши молитвы, моления, благодарения – в каких бы словесных выражениях, форме и оборотах речи не выражались, – имеют своим средоточием и центром Спасителя нашего Господа Иисуса Христа. Он, в деле нашего спасения, есть краеуголный камень, егоже не в ряду сотвориша зиждущии (Иудеи). А он бысть во главу угла (Мк.12,10). Святой апостол, объясняя сие, говорит: камень же бе Христос (1 Кор.10,4). Другой же апостол – верховный Петр, когда исповедал Господа: Ты еси Христос, Сын Бога живого , – то Господь сказал ему сначала, что ему открыл то Отец Небесный, а потом прибавил: ты еси Петр (камень)и на сем камени созижду Церковь Мою , – то есть на сем исповедании, на истинной его действительности. «Я, по всей сущей правде, есмь именно Сын Божий, как ты признал. И вот, Я созижду Церковь Мою на Себе Самом, буду ее основанием», как и говорит о сем святой апостол Павел: основания иного никтоже может положити, паче лежащего, Еже есть Иисус Христос (1 Кор.3,11).
И Господь Иисус Христос для нас все. Без Него не можем жить ни единого мгновения – ни в духовной жизни, ни в телесной. Ибо все из Него, Им и к Нему (Рим.11,36).
Нет сомнения, что молиться к Сыну Божию можно и кроме, так называемой, Иисусовой молитвы даже без слов – одним устремлением ума и сердца.
Но это, во-первых, есть достояние преуспевших в духовной жизни, отнюдь недоступное большинству людей.
Во-вторых – и в такой, умосозерцательной, тонкой и невещественной молитве, имя Иисус Христово не может быть исключено. А иначе – на чем же будет держатся молитва и к чему прилепляться.
Словом – все, что бы мы ни придумывали в свое оправдание, по причине своего нежелания трудиться в подвиге Иисусовой молитвы, иначе держать себя в присутствии Его, имея ум и сердце пред лицом Его, показывает только нашу холодность к своему Спасителю и желание упокоить себя ложным покоем, чтобы в конце жизни увидеть всю нищету своей жизни. Сказано: вечная жизнь, в Сыне Божием. Кто имеет в себе Сына Божия, имеет в себе жизнь, а кто не имеет в себе Сына Божия, живота не имать в себе (1 Ин.5,11-12).
Из сказанного видна вся необходимость для нас молиться прежде всего к своему Спасителю. Но как, по апостолу, мы должны непрестанно молиться, то к этому всего более способствует Иисусова молитва, признанная святыми отцами как ближайший и скорый путь к соединению с Господом Иисусом наших душ.
Нужно посмотреть – не от того ли в нынешнее время упражнение Иисусовою молитвою не только в крайнем упадке, но почти в неизвестности по монастырям, что нет ей руководства, а бывает и так, что ее запрещают из опасения, так называемой, прелести.
Но сия последняя происходит не от молитвы, а от гордости и высокого о себе мнения, от непокорности властям, презорства, самочинства и прочих грехов. Кто же во смирении, покорности, в глубоких чувствах своего греховного состояния, в покаянии и во всегдашнем себя унижении пред всяким человеком входит в труд сего спасительного упражнения, тот невозбранно и безтрудно вступает на священные стези, ведущие к Божественному пристанищу вечного спасения, или же есть всех веселящихся жилище: и там найдет себе вечный покой и Царство Небесное.
Равно и те учители учат неправильно, кои запрещают молодым людям заниматься Иисусовою молитвою, говоря, что им еще рано это дело. Но мы признаем, что нет такого времени в жизни человека, когда бы рано было сие священное занятие. И чем ранее по возрасту, тем лучше, потому что в это время сердце наше еще не бывает поражено земными пристрастиями, суетою века сего, и страсти плоти еще не восстали: сердце чисто и Слово Божие, падши на него всецело им овладевает – и плод творит в шестьдесят и сто.
Подтверждение сему находим в жизни Григория Синаита и святого Симеона Солунского. Первый научил сему Божественному делу всех и каждого, с кем только приходилось ему встречаться, и даже учредил для сего нарочитые школы. А второй учит, что нужно преподавать это спасительное упражнение всем людям: старым и малым, и богатым и бедным, мужам и женщинам, мирским и монахам (5-й том русского Добротолюбия на последних страницах книги еп. Феофана).
Глава 17.
Неодобрительный взгляд современности на Иисусову молитву. Причины сему. Молитва Иисусова – эти два слова действительно в нынешнее время, как, ко многому прискорбию пришлось нам нередко видеть, служат камнем преткновения и соблазна, и даже, что еще хуже, она некоторым ненавистна. Услышавши сии два слова, заметно, человек вовсе не имеет желания говорить о ней и слышать и вообще являет намерение подавить о сем речь и заменить другою, считая разговор о сей молитве ненужным, неполезным, а пожалуй и зловредным.
Откуда такое извращение порядка? Не считают нужным того, без чего невозможно спастись. Ибо един есть Ходатай Богу и человеком, Христос Иисус (1 Тим.2,5). И нет иного имени под небесем, данного человекам, о нем же подобает спастися нам (Деян.4,12). И Сам Господь говорит: никтоже приидет к Отцу, токмо Мною . Аз есмь дверь (Ин.10,9). Без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15,5).
Это происходит, может быть, по той же причине, по которой Господь наш Иисус Христос был гоним, преследуем и ненавидим во время Своей жизни на земле священниками, книжниками и фарисеями. Они, как видно из Евангелия, питали к Нему такую ненависть, что даже не могли называть Его имени, и, пришедши к Пилату, говорят: льстец оный, – рече, – еще сый жив (Мф.27,63).
Это как тогда, так и теперь есть не что иное, как враждебность тьмы ко свету, ненависть зла к добру, смутное сознание своей удаленности от Источника истины и всего, что, по апостолу: елика суть истина, елика честна, прелюбезна, аше кая добродетель (Флп.4,8). Просто сказать: сидящие во тьме и сени смертной не хотят, чтоб воссиял им вечный свет Незаходимого Солнца правды, как жителям стран Завулоновой и Нафалимовой об он пол Иордана.
Но кто имеет в своем сердце искру Божественного призвания, тот, вместе со святым апостолом Петром, неукоснительно скажет: Господи! к кому идем? Глаголы живота вечного имаши. И мы видим и веруем, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живого (Ин.6,68-69).
Другая причина предубеждения против Иисусовой молитвы и нерасположения к ней происходит от того, что многие из нас – неразумные, – прочитавши в книгах святых отцов о ее высоких состояниях и благодатном действии, тотчас же и хотят воспроизвести в себе это состояние, и употребляют разные хитрости и фокусы, оскорбительные для святого дела. Или даже те приемы, кои указаны в писаниях у святых отцов, как вещественное некое пособие, обращают в существенное дело, поставляя их главною причиною в достижении Иисусовой молитвы; – и за это свое неправодействие и вероломное покушение войти во Святое Святых, то есть в духовно-сердечный храм свой, для невещественного служения Господу Иисусу, подвергаются так называемой монашеским языком «прелести», то есть обольщению вследствии неправомудрия и неправодействия.
Третья причина поношения и уничижения высочайшего делания Иисусовой молитвы есть то, что между носящими имя Христово есть такие личности, кои хотят соединить в своем сердце, что, конечно, невозможно: и свет и тьму. Хотят иметь в себе свет небесный и радость о Дусе Святе и все другие плоды духовные, необходимо от сей молитвы на нас изливаемые, и в то же время не желают отстать от греховных своих привычек и, что всего хуже, впадают даже в смертные грехи. От этого столкновения света со тьмою происходит в их уме сильнейшая борьба, которая помрачает их разум и они впадают в помешательство своего ума, чем и служат соблазном и преткновением сему святейшему делу, конечно, не для всех, но только для слабых и еще вполне непознавших всей силы сего спасительного дела.
А люди с плотским разумом, кои читают Закон Божий телесно, хотят видеть в этих заблуждениях причину к осуждению Иисусовой молитвы, нестыдно говоря, что происходит сие от упражнения ею. Но возможно ли, чтоб святейшее имя Господа Иисуса, которое врачует всякую болезнь и всякую язву в людях, производило враждебное действие. Господь говорит: именем Моим бесы ижденут, змия возмут, аще и что смертно испиют, не вредит им; на недужные руки возложат и здравы будут (Мк.16,17-18).
Видите, от него всякое исцеление происходит и всяк недуг врачуется и святыня в человеке вселяется; происходит же повреждение в человеке от вышеуказанных причин. Но эти два слова «Иисусова молитва», если кому ненавистны, конечно, по развращению своего сердца и по его всецелому удалению от всего духовного, коего безконечный источник есть именно Господь Иисус Христос, то можно их заменить другими словами; молитвенное общение с Господом, Иисусом Христом; сердечное единение с Ним, молитва ко Господу Иисусу Христу. Помимо Господа Иисуса нет входа в Небесное Царствие, нет возможности прийти к Отцу Небесному, нет средства к соединению с Триипостасным Божеством, одним словом, – нет возможности спастися нам.
Все святые угодники имели Господа Иисуса в сердце своем и питали к Нему полную и всецелую любовь, обильно изливаемую от преискреннего с Ним общения, а Его всесильною помощью удобно могли совершать всякую добродетель, ибо Он бывает для нас все; и еже хотети и деяти (Флп.2,13).
В жизни священномученика Игнатия Богоносца, епископа Антиохийского, пишется, что когда воины вели его в Рим на смертную за Христа казнь, то он непрерывно произносил устами имя Господа Иисуса Христа. Они спросили его, чего ради он произносит сие имя?… Священномученик ответил: «как сие имя написано у него в сердце, то и произносит он его устами своими». И вот, когда, по растерзании его зверями, остались смотрением Божиим цельными дебелые кости его и сердце, мучители вспомнили слова его и сказали: «посмотрим, как он говорил, что у него в сердце написано имя Христа Иисуса». Разрезали сердце и там нашли золотыми буквами написанные слова: «Иисус Христос».
От этого примера можно приходить к такому заключению, что и у всякого, кто милостию Божиею и ради своих усердных и продолжительных трудов, приобретет в своем сердце «непрестанное действо Иисусовой молитвы», бывает то же самое. Без сомнения, по этому же самому и все святые отцы именуются «Богоносными», что в сердцах своих носили имя Божие – Господа Иисуса Христа.
Не видится излишним еще сказать здесь об одном неправильном действии в производстве Иисусовой молитвы, в которое впадают по незнанию многие ревнители сего Божественного дела, как пришлось нам иногда встречать и видеть.
Читая в святоотеческом писании о сердечной Иисусовой молитве превышеестественную похвалу, для точного выражения которой даже и слов нет на нашем языке, ревнители сего святого дела, но не по разуму, забывая закон постепенности, необходимо нужный, если и во всяком деле, то тем более здесь – в духовном упражнении, хотят враз, не продолжая времени, войти в сердечный храм для предстояния Богу лицом к лицу и для духовного Ему служения, что есть достояние преуспевших. Для этого они обыкновенно направляют ум к сердцу и нажимают на него давлением ума, думая этим способом раскрыть сердце, чтобы войти туда и узреть там Божие жилище, так как святой Исаак Сирский говорит, что дверь к небу находится внутри нас, именно в сердце.
И другой некто, из богомудрых, говорит подобное: «врата к небесам, если можно так выразится, находятся внутри нас, именно в нашем сердце. Сердце есть престол ума, на коем восседает Господь. Оно открывается перстом Божиим и туда входит наш ум, как первосвященник или архиерей или же как просто священник, для духовного служения Господу».
Но сии неразумные хотят сами собою восхитить это Божественное священнодейство – напором ума на сердце. От этого происходит давление на кровь около сердца, она согревается, слышимая теплота, которая мнится неопытному молитвеннику быти действом благодатным. Он еще более нажимает умом на это место и теплота, проторгая жилы, падает на низ, где и происходит ощущение плотского движения, – это есть одно из самых неправильных действий в занятии Иисусовою молитвою.
Епископ Игнатий Брянчанинов тоже, как встречавший таковых, о сем пишет. Он даже просит и молит братию не искать преждевременно сердечного места, а довольствоваться молитвою покаяния, ограждая себя смирением, послушанием, самоукорением.
Во время производства Иисусовой молитвы ум и слова молитвы: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», всего лучше держать в грудной полости.
Глава 18.
Извлечение из книги Старца Паисия Величковского, в котором особенно показано превосходство Иисусовой молитвы пред псалмопением. В конце же всего украсим все сие наше о молитве Иисусовой посильное разъяснение словами святых отцов, из книги старца Паисия Величковского, явственно показующими ее превосходство пред псалмопевцем, совершенную ее необходимость для нас в деле духовного преуспеяния и спасения, ее высоту и совершенство, – где в особенности показано различие молитвы и псалмопения.
«Они нам – святые отцы – все тщание о умном делании повелевают имети мало зело пение приемлюще в час уныния, часы бо (рекут) и песни церковные суть предания всем вообще христианам, а не безмолвствовати хотящим».
«Мнози убо, не ведуще искуса умному деланию, погрешают правого разума, мняще, яко единых безстрастных и святых мужей сие бе дело. И отсюда держащеся, по внешнему обычаю, единого псалмопения, тропарей же и канонов, предпочитают на едином внешнем своем молении: и не разумеют сего, яко таковое песненное моление, за немощь и младенчество ума нашего, предаша нам отцы на время, яко да помалу обучающеся, восходим на степень умного делания, а не до кончины на том пребудем. Что бо есть (Григорий Синаит, гл.19) младенчественнейше паче сего, егда внешнее наше моление устнами прочетше,радостным мнением повлачаемся, мняще, аки великое нечто творим, единым количеством тешащеся, и сим питающе внутреннего фарисея».
«От таковые убо немощи младенческия отводяще нас святии отцы, аки младенцев от сосец млекопитательных, показуют нам грубость делательства сего, сравнивающе гласное языком пение язычником. Подобает бо,– рече сей святый Григорий Синаит (Гл.5), – ангельску быти и пению нашему по жительству, а не плотско, да не реку языческо, еже бо гласным воплем пети, ради лености и невежества нашего дано бысть, за еже привозводитися ко истинным».
Не надейся прочее, ни же веруй во что-либо духовное успети, аще не подвигнишися призывати Иисуса Христа на всяк помысл злый и на всяку рать вражию, – рече святый Исихий – не обрящеши бо крепчайшего оружия на врази, на небеси и на земли, паче имени Христова. И несть ти мощно убежати горького напоения злых помысл, дондеже не поревнуеши вкушати чистого хлеба, сшедшего с небеси, Его же ядущии не взалчут во веки, приемлюще веселие и радость, а не страх или безсловесное утешение, еже есть радостное мнение.
Якоже бо закон – не могий совершить человека собою безгрешна – отсылаше всех ко Христу, и сего хотяше, аще и мняшеся быти умаляем: тако и внешнее пение, предобучивши делателя, предает «Христу, си есть умной молитве Иисусовой, аки не могущи того собою в духовное действо вознести, аще и самое то пение ради молитвы сокращается и второе бывает».
«Господа Иисуса Христа никтоже может умом рещи, точию Духом Святым, по апостолу. Сего ради святии отцы, бывше делатели и учители сим, уподобляют пение внешнее малу отроку, молитву же мужу совершенну. И якоже отроку несть укор, яко хощет по времени быти муж и старец, тако и внешнему пению и молению, за немощь младенству нашему, от Бога данному, несть порок и презрение, егда кто все тщание на умную молитву обращает, мало же зело поет псалмов, канонов и тропарей, уповая чрез умную молитву разумное обрести пение, от негоже паки востекает на зрительную молитву, и к тоя равенству, аки отрока к мужу совершенну, пение быти познавает. Паки мало дает время пению, множайшее же молитве: ни же бо может к тому много таковый: внешно бо поющии и не ведующии чувством глаголемых, сии могут пети много, – рече святый Григорий Синаит. И за сию вину уподобляет пение деннице, молитву же умную – солнцу. Явно же, яко денница мал некий час или два зрится, солнце же весь день сияет: тако ми разумей пение и молитву. И да не речеши ми, яко мнози от святых многое пение удержаша, но разумей и веруй, яко тии же отцы повелевают нам, несомненно от пения восходити на молитву. Якоже бе и святый Григорий Синаит, иже исперва, за неведение лучшего, едино пение держаше, тоже от некоего Критянина наставлен быв, премени многое пение на умную молитву, и от искуса познав, не быти тако скорому и легкому успеянию от пения, якоже от молитвы, все тщание всем повел имети о молитве, мало же пети за уныние.
Якоже бо закону [разумеется ветхозаветный закон, данный Богом народу еврейскому, на Синайской горе чрез Моисея.] сила и хотение бе, еже всех приводити ко Христу, аще и мняшеся сим умалятися; тако и многое пение отсылает делателя ко умной молитве, а не на весь живот монашеский простирается; и самый бо искус такового учит, егда сам моляся, познавает некое быти преграждение между нами же и Богом – аки стену медну по пророку – не попускающее уму нашему воззрети ясно в молитве к Богу, ни же внимати сердцу, в нем же вся силы душевные вместишася и источник помыслов – благих же и злых.
Должны разумети, яко о зрительной молитве не всяко осудимся, не сподобльшеся сея за немощь нашу; о умном же и сердечнем блюдении, им же мощно стати противу диавола и помыслов злых, побеждающе его не собою, но страшным именем Христовым, имамы воздати слово Богу, яко носяще Христа внутрь себе, по дару святого Крещения, не вемы, – истиннейше же рещи – не хощем обучатися, како призывати Того на помощь в час брани. И за сие едино поношает нам апостол, глаголя: не весте ли, яко Иисус Христос в вас есть? Разве не искусни есте: не обучени действовати умом в «сердце имя Христово». И бывает ему [кто, оставивши свое читательное правило, прилежит единственно Иисусовой молитве] молитва едина внутренняя вместо всех деланий внешних, аще речеши правило, или пение, или моление, или поучение: зане вся сия в ней вмещаются. Память бо смерти, паче же рещи, чувство и суда и мук вечных и отречения Божия, сплетаются ей, аки единорасленны. Сего ради единою сею, аки от единого корабля или винограда, якоже речеся, может кто всю свою жизнь управляти безмолвно. Како же сия святая молитва срастворяется заповедем Господним, и прогонит беси и страсти, и паки: како небрегий о заповедех, ни же пекийся о делании умном, но единому точию пению прилежай, повлачим бывает от страстей и томлению вечному подпадает.
Что бо глаголет Писание? близ ти есть глагол во устех твоих и в сердце твоем, яко аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, спасешися: всяк бо, иже аще призовет имя Господа, спасется . Все же сие: глагол, исповедание и призывание разумей быти внутрь тебе Христа, чрез святое Крещение всельшася, Его же призывати и глаголати и исповедати должен еси непрестанно овогда сердцем, овогда же устнами, глаголя: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного.
А понеже древним, а не и нынешним точию, множайшим «бысть скончание, не сподобльшимся еще в животе зрительные молитвы, не должно сомневатися о сем: неправда бо у Бога места не имать, но всячески за труды их, ими же потрудишася во истинном отеческом пути делательные молитвы, дает им действие при смерти, или по смерти, оные зрительные молитвы, с нею же, аки пламень огненный, проходят воздушные мытоимцы, – рече святый Исихий. И бывает жребий их со оными святыми, не приемшими зде обтования по апостолу и потрудившимися чрез весь живот свой во уповании.
Прочее убо тем наставлением святых отцов, о нем же в начале речеся, приходит кто в преспеяние, обаче зело косно и преболезненно; вторым же удобнейше и легчайше; третиим же по всему скорейше, со отрадою бо и частым присещением Духа Святого, утверждающим и извещающим сердце, бывает та, наипаче же при тщаливейшем усердии и добром изволении, а не от понуждения страха законного; за едину бо сладость сердечную и утешение духовное тщится – делательно на молитву – якоже бо корабль, стоящи при брез, может всяк человек обременяти и испражняти, и никоеже препятие [препятствие – клевета, навет, злословие, поношение – ред.] и недоумение имети, кроме единого труда; егда же отпустится в море обременен, тогда един точию кормчий искусный правит ею: тако ми разумей пению внешнему и умной молитве разнствовати. Подобает убо, святии отцы и братие, учению толиких отец святых, учащих о священном делании умном, повинутися, а не по образу осла, обращающего коло млиновое [мелничное], топтати единокружный путь продолженного пения, не хотящим в правоту простым путем предобрейшего безмолвия умного и молитвы шествовати. Толикое бо бе святым о сем священном делании радение, яко и молитися повелевают за невдующих сего умного света сердечного, просвещающого именем Христа Бога нашего.
Прочее не сумнися никтоже, оставляя долгое пение, аки лишаем монашеского правила. Якоже бе верующий Христу исполниша весь закон, аще и оставиша той; тако и пременяющий многое пение на священное умное делание исполняют все свое правило. И якоже закон предпосылаше всех ко Христу, и сего хотяше; тако и псалмопение, предобучающи нас, отдает вниманию сердечному и молитве, аще и само умаляется, сего бо и хощет».
Вообще же нужно сказать, что как для приобретения молитвы, так и для того, чтоб все наше внутреннее настроение было угодно Богу и превлекало на нас Его благословенные взоры, нужно поставить себя в образ мыслей самого уничиженного свойства; считать себя пылью и прахом, по примеру патриарха Авраама и праведного Иова… Всякого человека почитать лучшим себя, сознавая, что в нем имеет присутствие Всевышний, и поэтому, как я могу сказать ему или сделать что-либо неприятное, и тем оскорбить Бога, в нем пребывающего? А по отношению к себе, нужно всегда иметь сокрушенное, плачущее и болезнующее о грехах своих сердце, которое Бог не уничижит. Всегда пребывать в покаянных чувствах и ожидать исхода в будущую жизнь, который, конечно, и не замедлит.
Глава 19.
О душе человеческой и о силах ее, заимствованное большею частию из учения о сем предмете святых отец. Изречения высокие и многополезные. О самопознании. В чем состоит сходство нашей души с Богом. Вопрос: нельзя ли душу – это безсмертное существо наше – разумную, простую, чуждую материальности и всякой сложности частей, поставить как бы на ладонь и, невидимую, рассмотреть видимо, – телесными очами?… Потому что, как известно, нет ничего столь полезного человеку, как познать самого себя. Познавший себя, познал Бога.
Ответ: хотя это и подлежит ученым людям, и они действительно изложили подробное исследование о душе человеческой в особой науке, названной ими «психология», то есть слово о душе; с греческого – психе означает «душа», а логос – «слово». Но возможно полное познание о душе, ее свойствах и качествах, облегчает производство и содействует достижению умно-сердечной Иисусовой молитвы, которая, по учению святых отец, есть источник всех благ духовных.
Вообще, познание ее возвышает человека над миром материи и животною жизнью и устремляет его в высшую область духовного бытия. Впрочем, можно сказать, что хорошо всякому знать душу и просто для личного интереса.
И вот, в виду этого, предлагаются здесь свидетельства святых отцов, их взгляды и правдивые мнения о душе человеческой, весьма драгоценные для всякого, кто имеет ревность проникать в ее таинственную глубину, сокрытую от тех людей, кои не имеют о сем особенной и преимущественной заботы и прилежания.
Святой Иоанн Златоуст говорил: «она есть сущность безсмертная, – настолько превосходнее тела, насколько прилично безтелесному быть превосходнее тела. Разумное и духовное существо, быстро движимое, непрестанно находящееся в деятельности; дражайшее всего мира, безпримерной и неописанной красоты; имеющее средство с небесным, отнюдь, впрочем, не Божеского естества, но сродная небесным и безплотным существам».
Святой Григорий Богослов учил: «она есть существо умосозерцаемое вечно пребывающее. Образ и дыхание Всемогущего Бога, частица Божественного (конечно, не в собственном значении сего слова), струя невидимого Божества и безконечного света, Божественный и неугасимый свет, заключенный в пещере (в теле)».
Святой Макарий Великий смотрел на душу, как на творение умное, величественное, дивное – образ и подобие Божие, имеющее безпримерно близкое родство с Богом – без малейшего, впрочем, общения между их существами – наделенное всеми совершенствами, свойственными духу, и, по чрезвычайной тонкости своей, удободвижное, быстролетное, неутомимое.
Святой Афанасий Великий писал, что «душа есть сущность умственная, безтелесная, безсмертная, по природе своей удободвижная».
Святой Ефрем Сирин говорит, что «душа наша есть прекраснейшее и преимущественное пред всеми творениями, любимейшее Богом творение, запечатленное тайною благости и премудрости Его».
«Знай, – говорил святой Кирилл Иерусалимский, – что душа твоя свободна и есть превосходнейшее Божие дело, созданное по образу Создавшего, что она безсмертна, есть существо живое – разумное».
Святой Дионисий Ареопагит смотрел на душу, как на соединенную с телом часть человека, занимающую высшую степень бытия.
Святой Иустин любил представлять душу человеческую, как отдельную от тела самостоятельную и высшую его сущность, невидимую и духовную, живую и самодвижную, одаренную умом высшим.
Святой Ириней раскрывал понятие о душе человека как о человекообразной части его субстанции, наделенной жизнию быстродвижной.
В IV-м веке Антоний Великий изъяснял, что душа человеческая есть существо, возвышающее его над всеми существами – растущими и живущими, находящееся в безпрестанном движении, Божественное, безсмертное дыхание Божие, соединенное с телом.
Святой Василий Великий писал: «душа, которою живем, существо тайное и духовное, не имеющее нужды ни в чем обременяющем».
Святой Григорий Нисский: душа есть сущность – рожденная, сущность живая, умственная, сама собою сообщающая органическому и чувственному телу силу жизненную и способность воспринимать чувственное, доколе соприсутствует природа, способная к принятию того.
Пелусиот, называя душу превосходнейшею, лучшею частью человека, объяснял в то же время, что душа хотя разумна и безсмертна, но она неединосущна Божественной и безначальной природе, напротив различествует от ней столько, сколько тварь должна быть отлична от Творца.
И блаженный Феодорит изъяснял, что душа существо простое, одаренное разумом и безсмертное, имеющее в известных состояниях и действиях сходство с Богом, не Божеской впрочем природы.
Святой Максим Исповедник писал: душа сущность безтелесная, разумная, обитающая в теле, виновница жизни.
Святой Дамаскин: душа есть сущность живая, простая и безтелесная, телесными очами по своей природе невидимая, безсмертная, словесно-разумная и умственная, безвидная, действующая посредством органического тела, сообщающая ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, сущность свободная, одаренная способностью хотеть и действовать, изменяемая в воле…
Святой Димитрий Ростовский: душа, ее же не видим, что есть? како о ней мним? имать ли некую красоту? Но вопросим первее: что есть душа? Отвечает Дамаскин святой философски: душа есть дух умный, всегда живущий, всегда движущийся, к доброй и злой воле удобен.
Отвечает и Августин Блаженный богословски: душа есть существо созданное, невидимое, разумное, безтелесное, богоподобнейшее, образ имущее Создателя своего.
И наконец: «душа есть, одаренная богоподобным бытием и могущими утратить и сохранить свое Богоподобие способностями жизни, половина его духовно-телесного существа».
«Человеческая душа есть ближайшая сокровищница дивных даров, явлений и таин, без познания этих духовных драгоценностей, с одним только простым знанием их, человек есть только страж их, а не обладатель.
Имея только верное познание своей души, человек уразумевает цену и назначение всех окружающих его вещей, и воодушевляется предчувствием и надеждою вечной и блаженной жизни в Боге. Познавая, что прекрасный образ души нашей есть только слабое мерцание высочайшей славы Божией, мы живейшим образом возбуждаемся приближаться к Нему подражанием Его совершенствам, стремится к соединению с Ним.
Находя тот же отблеск естества Божеского и в ближних наших, мы эту любовь к Богу переносим и на них. Познавая свою высокую природу, мы научаемся уважать себя, возвышаться над всем чувственным, устремлять свой дух горе, болезновать о своем несовершенстве и нечистоте, деятельно очищать в себе образ Божий, помраченный страстями, и таким образом обретать в себе Бога».
«Разум стремится познавать Бога; сердце ищет исполняться ощущением Его в себе; воля хочет более и более достигать Его. Но Бог необъятен, неощутим и недостижим в существе Своем. К этому нужен посредствующий член для достижения…
«Это есть мир, как откровение совершенств Божиих».
«Познание Бога из мира составляет истину; отражение совершенств Его в мире – есть красота, осуществление целей в мире – есть добро.
Дух в существе своем заключает в себе сии три способности, но чтобы познавать Бога из мира как истину, любит как красоту, достигать Его – как добро, потребно некоторое снисшествие Творца к духу, в ответ его восходящему влечению, дабы он мог находить Бога. Но Бог, по вездесущию, сообщает духу человеческому во глубине его все это. Таким образом, восходящее влечение твари и нисходящая любовь Творца в духе человеческом встречаются между собою.
Под владычеством духа и к земле обращенные способности, общие у нас с животными, получают высшее направление и духовную цель. Самочувствие обращается в самопознание. И растительные отправления принимают направление господствующего стремления к Богу.
Начало жизни образует организм, обращенный не к земле, но к небу, и все телесные органы получают другой вид».
«И таким образом человек всем существом своим представляет творение, стремящееся к небу».
«Но и взаимно Божиим впечатлениям: истине, красоте и добру не предназначено оставаться только в духе, но чрез него переходить в силу души, а чрез них в глубины тела» (взято из сборника Киевской Духовной Академии).
«Животные навсегда осуждены провидением на наклонное положение к земле. Этим самым уже ясно показывают, что ничего общего не имеют с небом. Между тем человек, это небесное по своему происхождению существо, непрестанно стремится как к чему-то себе родственному, к Верховному своему началу – Богу, ища и чая с Ним единения, на что отчасти указывают и самое возвышенное и прямое положение его тела, а также обращенный вверх – к небу его взор. Все твари далеки от Бога и ничего с Ним не имеют общего; дух человеческий, как дыхание Божие, как отблеск Божия света, составляет нечто с Ним единое, близкое и родственное» (из духовного журнала).
«Из всех наук – величайшая наука познать самого себя. Кто познал самого себя, тот уведает Бога.
«Потому и Великий Моисей, представляя о сем ясное изречение, говорит часто: внемли себе; познай себя… Подобно сему и Антоний Великий учит: кто знает самого себя, тот знает Бога. Мы должны, прежде всего, познать самих себя. Кто имеет правильное понятие о самом себе, тот имеет правильное понятие о тварях, которые Бог произвел из ничего; тот знает также и достоинства умного и безсмертного духа человеческого.
Кто знает самого себя, тот знает, что душа человеческая безсмертна, что Господь наш, Иисус Христос, есть истинный образ Бога Отца, что по подобию сего вечного образа Божия сотворены все разумные духовные существа».
«Никто не может познать Бога, не познавши прежде самого себя, – повторяет за Великим Антонием Великий Афанасий. – Тогда только душа истинно и познает себя, когда то самое высочайшее добро, коего она всеми силами жаждет, но коего только некоторый образ уловляет в тусклом зерцале чувственного бытия, само к ней нисходит и приемлет ее в желанное вечное единение с собою».
«По словам Василия Великого, точное наблюдение самого себя дает точное руководство и к познанию Бога. Ибо, если внемлешь себе, ты не будешь иметь нужды искать следов Зиждителя в устройстве вселенной, но в себе самом, как бы в малом каком-то мире, усмотришь великую премудрость своего Создателя» (из Богословия епископа Сильвестра).
«Человек, именно душа его, есть смысл и цель всего видимого творения, все разрозненные в природе творения в нем приходят во взаимный союз и в нем достигают своего назначения.
Человек до тех пор не уразумеет природы, пока не познает себя, ибо он сам есть смысл ее. А пока он не познает себя в природе, до тех пор не может увидеть в природе и отражений Божественных совершенств, ибо он сам носит в себе только образ Божий» (Сборник Киевской Академии).
«Сие знание есть душеполезное. Святой Афанасий говорит: «к познанию и точному уразумению истины имеем нужду ни в ком другом, а только в себе самих. Путь к Богу не так далек от нас, как превыше всего Сам Бог; Он не вне нас, но в нас самих, и начало сего может быть нами найдено, как и Моисей учил, говоря: глагол веры в сердце твоем есть (Рим.10,8;Втор.30,14).
И Спаситель, давая разуметь и подтверждая то же самое, сказал: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк.17,21). Внутри же себя имея веру и Царствие Божие, можем вскоре узреть и уразуметь Царя вселенной… Да не отговариваются служащие идолам, а не Богу, и никто другой да не обольщает сам себя, будто бы нет у них такого пути… Все мы вступили на путь сей, и всем он открыт, хотя и не все им идут. А если кто спросит, что же это за путь? Отвечаю: душа каждого и в ней ум, потому что одним умом может быть созерцаем и уразумеваем Бог».
Познание себя должно быть в двух отношениях. Первое со стороны богоподобия нашего, то есть отражения в нас совершенств Божиих. «Из безплотности, – говорит святой Василий Великий, – находящейся в тебе души, уразумевай, что и Бог безплотен. Знай, что Он неограничен местом, потому что и твой ум не имеет особенного пребывания в каком-либо месте, находится же в месте по причине соединения с телом. Веруй, что Бог не видим, познав собственную свою душу, потому что и она непостижима телесными очами: она не имеет ни цвета, ни вида, не объемлется какою-либо телесною чертою и узнается только по действиям».
А другое познание должно состоят в познании своего падения, то есть своего наличного состояния, в коем находимся мы все. И это есть глубокое сознание своей порчи и низверащенности всех своих сил – душевных и телесных, по которому прилежит нам помышление на зло от юности нашей. Есть чувство крайнего безсилия в делании добра; живое ощущение решительной невозможности, собственными силами, истребить живущий в нас грех, занимающий в нашей душе преобладающую наклонность. А отсюда естественно должно возникнуть в нас чувство крайней нужды в высшей помощи, понуждающее нас просить оную непрестанною ко Господу, Иисусу Христу молитвою, что и дает возможность духовного с Ним общения и сердечного единения. В чем, собственно и состоит наше возрождение. Здесь подаются нам благодатные силы к деланию добра, коими и приобретаем себе вечный живот.
Пожалуй, не будет излишним показать различие, – какое находится между познаниями: рассудочным и сердечным.
Познание рассудочное или мозговое состоит в образах вещей и потому есть мертвое, иначе в мысленном только представлении познаваемого предмета, в мысли, в воображении. И процесс (действие) познавания производится переменою мыслей о нем, перестановкою их, и все это в уме, тогда как самый предмет, находясь вдали, пребывает неприкосновенным к этой работе, всецело ее чуждым, а потому и неведомым. Познание сие по всему внешнее; одно с другим не соприкосновенное. Ум познающий пребывает в своем месте, а вещи познаваемые отстоят вдали от него и ему неприкосновенны.
Не таково познание сердечное. Оно в чувствах, производимых самыми предметами. Все существующее на свете чувственные предметы непосредственно подлежат действию наших внешних чувств; бытие сих предметов познается так, что мы или видим предмет, или осязаем его руками или вкушаем, или слышим его запах обонянием, или слухом и прочими чувствами. Что какому чувству подлежит… Тут рассудок или мышление не требуется, потому что познание предмета есть непосредственное действие на чувство наше, коему оно подлежит. Познание сие можно применить и к духовному.
В духе нашем есть тоже своего рода чувство, которое воспринимает впечатление или же действие на него духовных предметов из высшей области; оно, непосредственно к ним прикасаясь, воспринимает в себя их действо и познает их существенно, потому что для живого познания требуется, чтоб силы познаваемого предмета усваивались духом познающего (человека). Так и познание о Боге не может быть истинным и удовлетворенным из одних познаний разума: это внешнее. Но истинное познание есть внутреннее; есть объятие Бога всем нашим внутренним существом, умом, волею и чувством; есть единение, в котором дух наш, прикасаясь к Богу, усвояет силы Его, проникается ими, и бывает, по учению Макария Великого, едино с Ним растворение. Без сомнения это и есть то самое, о чем говорит пророк: вкусите, и видите яко благ Господь (Пс.33,9).
В этом единении наш дух как бы облекается в Божественную силу и приемлет живое Богообщение, в котором уже Бог есть в нас, еже хотети и еже деяти (Флп.2,13). Он тогда правит нашим умом, волею и чувством (см. о сем последние статьи в 3-й части книги: «Путь ко спасению», епископа Феофана).
«Когда душа слагает с себя всю излившуюся на нее скверну греха и соблюдает в себе один чистый образ (чему и быть следует), тогда она, с его просветлением, как в зеркале, созерцает в нем Отчий образ – Слово, а в Слове уразумевает и Отца».
Не превышает ли нашу возможность – зреть Бога, – а также не выше ли наших сил иметь требуемую в сем случае чистоту сердцу?
На сей вопрос святой отец отвечает: «нет! Потому что не повелевает Бог стать птицами тем, кого не оперил, и жить под водою тем, кому дал жизнь на суше…
Не впадай в безнадежность, полагая, что невозможно увидеть желаемое. Ибо в тебе самом вместимая для тебя мера постижения Бога, Который так тебя создал, изначала осуществив в естестве твоем такое благо, так как Он в составе твоем отпечатлел подобие благ Собственного Своего Естества, как будто на каком воске напечатлевши разные изображения. Посему, кто видит себя, тот в себе видит и вожделеваемое… Ибо как те, которые видят солнце в зеркале, хотя и не устремляют взора на самое небо, однако же усматривают солнце в сиянии зеркала не меньше тех, которые смотрят на самый круг солнца, так и вы, – говорит Господь, – хотя и не имеете сил усмотреть света, но если возвратитесь к той благодати образа, какая сообщена была вам вначале, то в себе найдете искомое» (взято из богословия епископа Сильвестра).
Но как же мы можем, познавая себя, познавать Бога? Не иначе, как по сравнению образа с первообразом – души нашей с Богом. Но в чем это сравнение и сходство? (аналогия). Во-первых, в том, как Бог есть дух и Отец духов, и душа наша тоже есть дух, но только сотворенный и ограниченный, а Бог есть дух самобытный и безконечный. Следовательно, между образом и Первообразом расстояние безконечное.
«Первая черта сходства человека с Богом вообще – есть его самостоятельное личное бытие.
Человек есть лицо, а не вид только своего рода, как прочие твари. Каждое неделимое в человеческом роде равно, так сказать, целому роду, ибо каждый человек сознает себя самостоятельным, носит в себе идеал человеческой жизни, живет не для рода только, но и для себя и не исчезает в роде, как волна в море или животное в породе. Как личное существо, он безсмертен лично. В этом собственно есть отражение вечности Божией, или вечного Я – Творца и Владыки всего; на этом-то основании в истории создания человека богоподобие его тесно соединяется с назначением его обладать землею.
Вторая черта образа Божия в человеке состоит частнее в духовных силах или способностях его: понимать истину, любить и творить добро и стремиться к Богу, как Источнику всякой истины и добра.
Человек, кроме животной жизни, имеет духовную душу, одинаковой природы с духами безплотными, имеет разум, то есть способность стремиться к истине и познанию высших законов бытия. Один он на земле имеет самосознание, то есть способность делать себя предметом изучения и исследования, и он один из всех земных тварей есть существо нравственное и по природе – религиозное. Такие явления духовной жизни человека суть, конечно, выражения особенного духовного начала в нем – духа, которого не имеет ни одно из животных, и свидетельствует о том, что человек по душе своей есть действительно особенное исключительное создание Божие на земле; есть член высшего духовного мира, так как и следа нет подобных явлений в психической жизни животных. Религиозность, самосознание и нравственность, с коренными законами их развития в безпредельность, суть отличительные явления нашего духа, выражают самую сущность нашей духовной природы и составляют совершенную противоположность всему, что представляют нам самые высшие явления жизни животных. Дух наш предназначен для высшего безпредельного развития в вечности.
Если обратить внимание на природу души человеческой, на ее силы и способности, то нельзя не видеть в них некоторого подобия человека Богу. Как Бог есть чистейший и совершеннейший дух, так и душа наша есть существо духовное. Нечто подобное безпредельным свойствам и совершенствам Божиим представляют также главные силы и способности души человеческой: разум, воля и чувство. Так Богу свойственно безпредельное знание, всеведение и премудрость, и человек, при помощи своего разума, может приобретать знание о предметах, имеющих к нему отношение. Бог есть существо всеблагое и любвеобильное, и человек имеет в своем сердце способность любить, имеет возможность уподобляться Богу чувствами духовной любви к своим ближним и стремиться к Нему святыми своими желаниями. Бог есть существо всесвободное и независимое в Своих действиях, и человеку дана известная доля свободы. Но в падшем человеке это жалкие останки образа Божия; он отражается в нем, как солнце в разбитом стекле».
«Главное назначение человека состоит в том, что он, чрез постепенное раскрытие и образование сил и способностей своих, должен более и более уподобляться Богу и приближаться к Нему. Созерцание и изучение природы должно приближаться к Нему. Созерцание и изучение природы должно способствовать ему в деле духовного образования. Но в себе самом, в своих собственных духовно-нравственных законах, стремлениях и чаяниях, он может и должен находить еще большее побуждение и большую возможность к самоусовершенствованию».
«Он создан с любовью к истине, добру и красоте. Ум его ищет высшего и высшего знания, совесть требует большей и большей чистоты нравственной; сердце желает нескончаемого блаженства. Он весь, так сказать, обращен к Богу, Который Один есть сущая Истина, высочайшее добро и вечная красота. Посему и вся задача его приближения к Богу – богоуподобление – задача, исполнение которой, начинаясь во времени, должно продолжаться вечно. Вот, по учению Самого Спасителя, мера духовного самоусовершенствования человека, как главного назначения его; мера безмерная, до которой дойти недостаточно не только времени, но и вечности» (взято из своего сборника).
Но не может быть более верного, лучшего и действительнейшего познания своей души и всех ее свойств и качеств чем то, кое бывает в опыте от действий и производства умно-сердечной молитвы, – именно, когда в практике верно и правильно увидится самое действо, или участие каждой внутренней силы в деле духовного производства. И это наше мнение можно подтвердить свидетельством Священного Писания: живо слово Божие и действительно (некоторые святые отцы здесь под словом Божиим разумеют Ипостасное Слово Божие, Сына Божия), но проходит до разделения души же и духа, членов же и мозгов и судительно помышлениям и мыслям сердечным (Евр.4,12).
И это есть то, когда Господь наш Иисус Христос благоволит милостивно Своим посещением облаженствовать дух наш, согласно Его Божественному слову: се, стою при дверях и толку, аще кто услышит глас Мой и отверзет, вниду к нему и вечеряю с ним (Откр.3,20), тогда в душе нашей воссиявает свет Божий и озаряет вся внутренняя наша так, что видными делаются человеку все его душевные движения и сокровенные тончайшие советы сердечные. А это бывает с человеком, когда он, живя во всем исполнении Христовых заповедей, займет все существо своей духовной природы непрестанным действом умно-сердечной Иисусовой молитвы, в которой именно и бывает соединение нашей души с Богом и преискреннее с Ним общение на подобие того, как железо, проникаясь огнем, делается прозрачным, огневидным, неприкосновенным, так и дух наш, от соединения с Божеством, делается сам как бы божественным, по слову святого апостола, общником Божественного естества (2 Петр.1,4) и, находясь во свете лица Божия, ясно зрит не только все существо своей души, но и всю тварь духовную и чувственную. Сие также можно видеть в учении святых отцов.
Святой Авва Филимон, – пишется в славянском Добротолюбии, – объясняя своему ученику путь внутренней жизни, соединяющей нас с Богом, между прочим сказал: «аще кий убо ум совершенно очистится от помыслов (разумеется чрез молитву и единение с Богом), самых служебных Сил и чинов Ангельских видения сподобляет его Бог. А чтобы очистить ум от помыслов, то сего, по его учению, можно достигнуть единственно только сокровенным поучением в сердце».
– И что есть сие, – вопрошает ученик?
Он же отвечает:
– трезвися в сердце твоем, и в мысли твоей со страхом и трепетом глаголи: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».
Вот это и есть стезя безмолвия. Имей сие в сердце всегда, даже и в нуждней потребе… сокровенно моляся и поучаяся. Сице возможеши уразумети глубины Божественного Писания и яже в нем сокровенную силу и дати непрестанное уму делание, по слову святого апостола: непрестанно молитеся (1 Фес.5,17). И аще пребудет непрестанная твоя молитва и поучение Писаний, отверзутся ти умные твои очи души… яко всему человеку бытии духовну.
Еще: «тогда ум наш бывает совершен, когда естественный свой разум превозможет, то есть свои личные соображения, рассуждения, и соединится с Богом. Зане царское имея достоинство, обнищати к тому не терпит, ни же совоздвизается дольными вожделеньми, аще и вся ему царствия дарствуеши». [Авва Филимон – в славянском Дооротолюбии]
Ко всему этому можно и еще присоединить некие глубокие мысли о душе мужей мудрых, ученых – в виду того, что они, показуя внутреннее состояние нашей души в ее различных положениях, могут отчасти служить некоторым объяснением в производстве духовной жизни. В особенности же это служит великим пособием, как мы и сами испытали, к собранности всех сил души во едино, необходимо нужное для водворения в своем сердце духовной молитвы ко Господу нашему Иисусу Христу.
«Основа человеческой личности есть сердце. Обыкновенный сон происходит от того, что душа, как бы свертывая свои личные формы жизни – сознание и свободу, заключается в глубоком и мрачном лоне своего существа, и вместо разумно-свободной жизни начинает жить природною жизнью сердца.
Душа заключается сама в себе, во глубине своего внутреннего мира – в сердце. Находясь в лоне своего собственного существа, она подчиняется внутреннему ходу своей жизни, начинает жизнь сердечную, раскрывая сокровенные силы существа своего».
«В существе души заключено все, что есть на поверхности ее – в области свободно сознательной».
«Поэтому сердцем, как внутренним существом, душа и мыслит, и чувствует, и желает – только особенным образом. В душе нашей есть какая-то глубина, как бы лоно жизни, откуда все исходит и куда снова все – что человек в течении жизни мыслит, чувствует и желает – возвращается, чтобы составить одно целостное – нравственную природу души, куда не проникает свет обыкновенного сознания. В душе нашей ничто не пропадает, а все слагается в одно целое – в вечный характер души, так что душа в своей глубине есть единая река жизни, слагаемая из различных потоков мыслей, чувств и желаний».
«В глубине своего существа душа ваша соединена с самим Божественным Духом – все объемлющим и все проницающим, Который влечет ее к Себе Своею Божественною красотою; значит – когда душа низойдет во внутреннюю глубину существа своего, то она чрез это вступит во внутренний союз с Богом».
«Кроме того, она состоит в связи с подобными себе существами мира духовного, ибо она есть гражданка царства духовного, значит, по отрешении от тела, уединяющего ее от мира духовного, она естественно должна вступить в общение с духами» (из сборника Киевской Академии).
Глава 20.
Разъяснения внутренних сил нашей души: что такое соединение ума с сердцем; какое различие между понятиями: ум и дух, и в которой из сих двух сил молитва вселяется. [Мысли этой главы взяты буквально большею частью из творений святых отцов и духовных писателей, применительно к производству умно-сердечной Иисусовой молитвы. И самые силы рассматриваются тоже только приспособительно к деланию Иисусовой молитвы. О них еще будет речь в дальнейших статьях этого произведения].
Соединение ума с сердцем, так часто встречаемое в святоотеческом учении, по его великой важности и совершенной необходимости в деле нашего умного ко Господу Иисусу внимания, говоря правильнее, есть соединение не ума, а рассудка или мыслительной силы души, находящейся в голове и вернее не с сердцем прямо, а с духом, который собственно и есть ум, и находится в верхней части сердца.
У святых отцов он именуется словесною силою, ему прирожденны высшие силы и стремления – жажда и чувство Божества; он еще называется духовным чувством, и называется орган для приятия небесных впечатлений, непосредственно обращен к духовному миру, непосредственно созерцает незаходимый свет Христа и прямо от него получает свои озарения.
Находясь в сердце, он, по непосредственности своей, необходимо передает все свое содержание сердцу, по слитности с ним. Например, святой апостол говорит: сердцем веруется в правду (Рим.10,10). Однако, известно, что вера в Бога именно есть принадлежность духа. Это похоже на то, как если бы в закрытый малый сосуд поставить зажженную свечу, то он по необходимости весь наполняется светом: так и дух наполняет сердце наше своим существом. Впрочем, это тогда, как мы даем ему силу и простор к свойственному ему стремлению, то его природа есть именно влечение к Божеству. От этого же бывает и нетление тел святых угодников. Ум или дух, наполняясь Божественным светом, передает его не только сердцу, но и всему телу.
И говорил старец в картинном изображении, как человек бывает храмом Божиим и вместилищем Божества! Но всего невозможно за множеством речи передать.
В истинном смысле умом называется духовная сила или дух человека, сущий в сердце. Он весь духовен и не принимает никакого участия в земном; служит средством соединения нашего с Господом; вся его природа состоит в стремлении к Богу и он есть то дыхание Творца, что вдохнуто в лицо Адаму. Соединить мыслительную силу души или рассудок с ним требуется для того, чтобы соделать душу единою целою, а без этого, как чрез открытую дверь, входит в душу, чрез мыслительную силу, всякий сброд. Удержать же парение мысли только и может дух или ум, сам сообщаясь с Богом.
Итак – дух человеческий есть вместилище духовных ощущений, а рассудок есть только зритель – нечто внешнее. Во всех писаниях умом называют безразлично ту и другую силу души, и от этого происходит крайняя запутанность. Различить только и может тот, кто точно знает предел каждой силы души и ее природу.
И вот нам необходимо войти в подробное различие этих двух сил нашей духовной природы, по крайней мере на сколько это требуется применительно к нашей цели, то есть доказать, как сии силы относятся к молитвенному делу и в которой из них молитва водворяется, как в своей обители. В Евангелии, например, говорится: отверзе им (апостолам) ум разумети Писания (Лк.24,45). Еще Господь говорит апостолам: тако-ли вы неразумливы есте, како непонимаете (Мк.7,18). И како вся притчи разумеете (Мк.4,13), и апостол говорит: мы все имеем разум, но разум кичит (1 Кор.8,1); еще говорится, что Господь хощет всем спастися и в разум истинный приити (1 Тим.2,4). Это все принадлежит нашей средней, познавательной способности, рассудку или разуму, находящемуся в голове. Его деятельность состоит в исследовании, изыскании, размышлении (от того он и есть «разум», «рассудок»). Природа его – мышление, а содержание его – понятия, которые он приобретает, переходя мыслию от одного предмета к другому: сличает, судит, обсуждает и делает умозаключения; концом же служит знание, которое не иначе приобретается, как посредством опыта и чувственных впечатлений чрез суждения, умозаключения.
И вот, если этот разум наш направлен на духовные предметы и испытует Писания – как повелевает Господь Иисус иудеям: испытайте Писания, яко вы мните в них имети живот вечный, и та суть свидетельствующая о Мне (Ин.5,39) – то он делается духовным и наполняется святыми мыслями из Священного Писания. Потому что он, на какой предмет смотрит впечатлением оного и наполняется, вернее сам делается таковым. И в этой своей лучшей и высшей стороне своего существа (бытия), разум служит средством и дает материал для дальнейшего движения в деле духовной жизни (образования), именно: возбуждает чувство и движет волю к познанию истины – Христа. Но его понятия вообще холодные, он не может дать ни ощущения, ни чувства, – тем более живого; это последнее исключительно принадлежит сердечной силе.
Сей разум у большинства людей обращен на дело века сего, и в этом своем состоянии он называется земным; ведение его – душевным, а человек, пребывающий в нем, называется, по слову апостола, «душевным человеком», который не приемлет, яже суть Духа Божия, юродство бо ему есть; зане то духовно понимается. Этот разум развивают в школах науками, им действует и живет всякий чин людей, живущих по духу мира сего. Художники изощряют его и в своих произведениях; живописцы утончают его и развивают в красоте и изяществе картин, видов и прочего. Военачальники составляют им планы сражения, доктора им изготовляют лекарства, слесаря, плотники, промышленники без него не могут и шагу ступить, заводы, фабрики, пароходы – все это дело разума или мыслительной силы, находящейся в головном мозгу; духовная же сила сердечная ни в чем этом не принимает никакого участия, а действует одна указанная внешняя сила души, и человек по всему этому называется душевным, как пребывающий душою своею в области телесного бытия, а вся его духовная природа, сущая в сердце, остается без действия, закрыта, спит.
Вот теперь и смотри свое житие, в каких силах души оно пребывает, во внутренней ли силе сердечной, которая вся духовна, питается Богом и Его святым словом, Его законами и оправданиями и не принимает никакого участия в делах мира сего, или же в душевных силах, кои разлиты по лицу всей земли, или же ты развиваешь свою деятельность в каком-нибудь исключительном занятии: в научности ли, или садоводстве, в художествах ли каких, или же торговых предприятиях. Человек почтен свободою, и в которую сторону наклонит произволение своей души, там и будет развивать свою жизнь.
«В икономии жизни духа, разум занимает вовсе не то место, какое ему обыкновенно отводят с такою готовностию, во вред истине и самому разуму. Как бы прекрасно человек ни мыслил, он вовсе еще не живет сообразно с высшим назначением человека». Назначение его требует труднейшей деятельности, и оно указано святым апостолом, именно, чтобы вселить Христа в сердце свое (Еф.3,17). Поэтому-то во всех посланиях апостольских не видится таковой пламенной молитвы святых апостолов ни о чем другом, как именно о сем несравненном благе. Моляся о сем, святой апостол Павел говорит: преклоняю колена ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, да даст вам по богатству славы Своея силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеке вселитися Христу верою в сердца ваша (Еф.3,14-17).
Согласно сему говорит и святитель Московский Филарет: «непостижимый для разума Бог хочет обитать только в сердце; наши настоящие познания служат нам только во времени, а сердце для вечности.
Не таково знание и деятельность ума или духа. Он не при помощи размышления или умозаключений приобретает познания, а непосредственно получает впечатления из высшего, невидимого мира».
Так описывается это его действие людьми умными и исполненными духовного разума:
«Как деятельность чувств внешних состоит в восприятии и ощущении впечатлений мира видимого, так и деятельность ума состоит в восприятии и ощущении мира высшего, невидимого. Если то познание, которое мы получим путем внешних чувств, не есть рассудочное знание, но познание непосредственное, то и познание ума также должно иметь характер непосредственности. Итак, деятельность ума, в отличии от мышления и чувственного восприятия мы можем назвать непосредственным созерцанием сверхчувственного».
«Человек есть существо, стоящее на границе двух миров: видимого и невидимого, чувственного и сверхчувственного. Как есть в нем способность, обращенная к миру чувственному – чувства внешние: зрение, слух и прочее, – так должна быть в нем и способность, обращенная к миру вышечувственному, и это есть чувство внутреннее или ум (дух)».
«Поэтому ум, как способность, обращенная к сверхчувственному, должен быть способностью восприятия этого сверхчувственного. Его деятельностью является не мышление, а простое восприятие или ощущение».
«Мы имеем познание трех родов. Самое первоначальное познание есть познание чувственное – мира внешнего – видимого, который действует на нашу душу через посредство пяти чувств: зрения, слуха, вкуса, осязания и обоняния. – Это познание непосредственное, приобретаемое действованием предметов на наши чувства. За ним следует вторая степень познавательной нашей способности – период развития мышления и познания предметов, подлежащих ведению рассудка. Познание же мира сверхчувственного и Божества есть самое высшее познание, – поэтому самое трудное и в общем ходе познании последнее и завершительное».
Итак, у нас два познания непосредственные: это – первое и последнее, а в середине рассудочная сила или мыслительная, которая смотрит на это и рассуждает; из суждении образует понятия, из понятий составляет целую систему знания – науки.
Духовная сила в душе нашей – ум или дух – не рассуждает, а как глаз в теле смотрит на предметы духовного мира непосредственно и получает оттуда впечатления прямо и открыто. Это можно объяснить действием внешним: как телесное чувство, например, зрение или осязание, обращенное на предмет, подлежащий его действию, необходимо получает соответствующее роду своему впечатление, так и ум, устремленный в область духовного мира, тоже получает своего рода впечатление, только там закон необходимости, а здесь свободное действие.
Дух в душе или ум, по изъяснению святого Иоанна Дамаскина, есть то же, что глаз в теле, и не есть что-либо отличное от нее и подобно ей самостоятельное, а есть высшая сторона той же души. Природа его или существенные черты – самосознание и свобода, иначе духовность и разумность. И это есть самое высшее в человеке.
В этом пункте своей природы он малым чем умален от Ангел, здесь именно Господь венчал его славою и честию, поставил его над дела рук Своих; вся покорил под нозе его. Здесь сокрыт образ Божий, так безмерно возвышающий его над всею видимою тварью и столь любезным делающий его Создателю своему. Этой силы не имеют животные, а только люди и Ангелы, вообще разумные существа. Здесь находится чувство Божества или, – как говорят богословы, – идея Божества, по которой нередко и весь дух называют Божественным чувством. Оно не может быть отнято от души нашей и есть даже у язычников, неозаренных Христовым светом.
«Оно-то, – как пишут церковные учители, – с самого начала действовало и уверяло, что есть Бог, еще в первых возрастах человека, оно приходит ранее, чем разум. Бог еще неизвестен духу, но чувствуется потребность и необходимость существа, пред Коим бы поклонялися и благоговели. Ни один народ не был лишен сего чувства» (Голубинский).
Вот это самое чувство и служит для молитвы основанием и почвою, на которой она произрастает, и разум требует соединить молитву именно с этим чувством, в котором присутствует Бог, вследствии Им Самим вложенной идеи о Нем или простее – это есть чувство Его бытия, вера в Него, зрение Его и чувствование Его.
О сем так говорится в богословии:
«Единственный источник познания о Боге есть внутреннее чувство или ум».
«Бог непосредственно близок к нам в нашем собственном духе: точно также, как внешняя природа близка и присуща нам в нашем собственном теле, чрез его пять чувств.
Поэтому мы смеем решится на смелое слово, что в Бога мы веруем потому, что видим Его, хотя, конечно, не телесными очами».
«Дух человека, созданный по образу Божию в самой природе своей имеет в себе возможность и способность к непосредственному сознанию Божества, в самом самосознании человека, как существа разумного и высшего природы физической, уже заключается чувствование Божества».
«Чем глубже и живее в нашем духе это непосредственное чувство Божества, или вера в Него, тем тверже и чище наше понятие о Боге и мире сверхчувственном».
Необходимым видится именно выделить из общего состояния наших внутренних сил, это Божественное чувство, – самое высшее в нашей духовной природе – как центр, где бывает наше с Богом соединение.
Не зная сего, нельзя иметь и правильную, настоящую молитву, потому что не знаем куда направлять своя внутренние силы души, где и в чем их соединять в одну точки, для того, чтобы сию совокупную единичность всех сил души соединить с Богом, – а при раздельности сил сего быть не может.
Здесь делается несколько понятным, – что такое есть молитва Иисусова в существе своем!… Она есть непосредственное, ближайшее и живое соединение нашей духовной природы или внутреннего человека с Господом Иисусом Христом, в Котором только и есть вечная жизнь (Ин.1,4), а чрез Него с Богом Отцом и со Святым Духом. И здесь же видится вся необходимость, нужда и неизбежность Иисусовой молитвы, имеющей предметом своим именно устремление ума и сердца ко Господу Иисусу Христу для того, чтобы, соединивши их с Его Божественным существом, иметь вечную жизнь.
Про святого Макария Великого пишется, а также и про других святых угодников, что они были постоянно в духовном восхищении своего ума к Богу, то есть они находились или пребывали всеми силами своей души в этой высшей точке своего духовного бытия, или во святилище духа, куда ум, по словам святого Лествичника, принявши хиротонию от Святого Духа, вводится для служения Богу, как иерей или как епископ, или же, как патриарх, по мере его чистоты и любовного к Богу расположения.
«Если бы нужно было объяснить происхождение религии и ее всеобщность в человеческом роде, то необходимо допустить постоянное действование Божества на наш дух; – и именно на эту самую его способность, которая назначена к восприятию сверхчувственного. И это нужно назвать откровением Божества в нашем духе естественным». Это врожденное человеку чувство религии или что, то же, Божества, – основанное на идее ума, – делает человека безответным пред Богом, если он Его не познает. За что святой апостол Павел укоряет язычников, кои не хотели признавать Бога, имея о Нем неопровержимое свидетельство внутри себя. Деятельность ума (рассудочная) к уяснению сего чувства явилась уже в последствии времени.
Потому так широко распространилась речь о сем чувстве, что оно составляет почву и основание духовной жизни и обитель для приятилища Бога; здесь является Господь человеку лицом к лицу, якоже Моисею на горе Синайской.
Молитва Иисусова, всею своею полнотою, должна войти в сердце и водвориться в его духовной силе или духе – именно в этом чувстве, а разум, если и должен иметь какое участие в сей молитве, так разве то, что его нужно покорить в послушание духу, соделать глухим, немым, недейственным, голым от всякого образа, мысли и представления. Одним словом лишить его свойственной ему деятельности многомыслия и неудержимой стремительности.
далее
